Жажду могли утолить, — уже сумрак спускался на землю.
Тою порою Гермеса увидел поблизости вестник
И, обращаясь к Приаму, крылатое слово промолвил:
Ты оглянись, Дарданид, нынче действовать должно с оглядкой.
Вижу какого-то мужа, боюсь, он прикончит нас быстро.
24-355
Дай убежим в колеснице, а если бежать не удастся,
Будем молить, припадая к ногам: пожалеет, быть может".
Так он промолвил. У старца от ужаса ум помутился
Волосы дыбом поднялись, колени под ним подкосились.
Он, цепенея, стоял. И Гермес, раздающий богатство,
24-360
Сам подошел к старику, его за руки взял и промолвил:
"Ночью, родимый, куда ты коней погоняешь и мулов
В этот божественный час, когда люди объяты покоем?
Разве совсем не боишься ты дышащих злобой ахеян,
Ваших врагов беспощадных, чей стан расположен так близко?
24-365
Если кто-либо увидит, как ты быстролетною ночью
Столько сокровищ везешь, — что тогда ты почувствуешь сердцем?
Сам ты уж больше не молод, и старец тебя провожает,
И отражать вы не в силах того, кто вас первый обидит.
Но от меня ты дурного не жди. Я готов тебя, старец,
24-370
Против других защищать: ты родного отца мне напомнил".
И отвечая, сказал ему старец Приам боговидный:
"Так все на деле и есть, как сказал ты, дитя дорогое.
Но надо мною, должно быть, бессмертный простер свою руку,
Если с таким вот как ты мне попутчиком дал повстречаться,
24-375
В добрый ниспосланным час, столь прекрасным по виду и росту,
Столь справедливым и мудрым, счастливых родителей сыном".
И отвечая, сказал ему вестник Аргусоубийца:
"Вправду, о, старец, ты слово сказал, как тебе подобает.
Только теперь мне поведай и все объяви без утайки:
24-380
Хочешь ли ты дорогие сокровища многие эти
К людям чужим отвезти, где они в безопасности будут,
Или вы все покидаете Трою, гонимые страхом,
После того как храбрейший пал воин, — твой сын знаменитый,
Не уступавший ни в чем аргивянам средь битвы жестокой".
24-385
И отвечая, сказал ему старец Приам боговидный:
"Кто ты, желанный, каких ты родителей сын благородный?
Ты столь умно мне напомнил о смерти несчастного сына".
И отвечая, сказал ему вестник Аргусоубица:
"Старец! Меня вопрошая, о Гекторе хочешь разведать.
24-390
Часто его пред собою видал я в бою мужегубном,
Видел и в день, как погнавши обратно к судам быстроходным,
Он умерщвлял аргивян и рубил заостренною медью,
Мы же, в бездействии стоя, дивились: Ахилл богоравный,
Гневный на сына Атрея, еще не дозволил нам биться.
24-395
Я — Ахиллесов дружинник, на судне одном с ним приплывший.
Родом и я мирмидонец, отец же мой — славный Поликтор,
Муж, знаменитый богатством, такой же, как ты, престарелый.
Шесть у него сыновей, я седьмым прихожусь по рожденью.
Жребий мне выпал из урны — сюда провожать Ахиллеса.
24-400
Вышел теперь я из стана осматривать поле. С зарею
Подле стены Илионской Ахеяне битву затеют.
Ибо досадно им стало сидеть, изнывая в покое.
Больше не в силах цари обуздать нетерпение войска".
И вопрошая, сказал ему старец Приам боговидный:
24-405
"Если ты вправду соратник Ахилла Пелеева сына,
То умоляю тебя, без утайки всю правду поведай:
Все ль еще Гектора тело лежит пред кривыми судами,
Иль, разрубивши на члены, Ахилл его бросил собакам?"
И отвечая, сказал ему вестник Аргусоубийца:
24-410
"Старец, его не пожрали досель ни собаки, ни птицы,
Но невредимый лежит он в палатке Пелеева сына
Пред кораблем быстроходным. Двенадцатый день освещает
Труп, распростертый во прахе, а кожа на нем не истлела,
Черви не точат его, что убитых мужей пожирают.
24-415
Славный Пелид, с появленьем священной зари, каждодневно
Злобно волочит его вкруг могилы любезного друга,
Но изуродовать тела не мог. Сам придешь и увидишь,
Как он покоится, свежий, умытый, без пятнышка крови
И без пылинки земли. Все зиявшие раны закрылись,
24-420
Что аргивяне в бою нанесли ему медью без счета.
Так-то о сыне твоем беспечальные боги пекутся,
Даже о мертвом: должно быть при жизни он был им угоден".
Так говорил он. И старец почувствовал радость и молвил:
"Видишь, дитя, как полезно богам предлагать Олимпийцам
24-425
Должные жертвы. Мой сын — если только он жил когда-либо —
Не забывал во дворце о богах, на Олимпе живущих.
Вот отчего и о нем они вспомнили в жребии смерти.
Ты же прими от меня этот кубок прекрасной работы.
Нашим защитником будь, проведи под охраной бессмертных,
24-430
В лагерь, пока не достигнем палатки Пелеева сына".
И отвечая, сказал ему вестник Аргусоубийца:
"Юношу ты искушаешь, но не обольстишь его, старец!
Ты убеждаешь принять этот дар, не спросив Ахиллеса,
Мужа, пред кем трепещу и кого я лишить опасаюсь
24-435
Вещи малейшей, из страха чтоб худа со мной не случилось.
Но провожатым твоим был бы согласен отправиться в Аргос,
Бережно стал бы тебя охранять на воде и на суше,
И уж никто б на тебя не напал, пренебрегши вожатым".
Так благодетельный молвил Гермес и вскочил в колесницу,
24-440
Вожжи и бич захватил торопливо в могучие руки,
И неустанную силу вдохнул в лошадей он и в мулов.
Вскоре подъехали мужи ко рву и к стене пред судами,
В час, когда стража лишь ужин сбирать начинала.
Сон на глаза им навеял посланник Аргоубийца,
24-445
Всех усыпил и ворота открыл, отодвинув засовы,
Старца Приама впустил и провел колесницу с дарами.
Вскоре достигли они Ахиллесовой ставки высокой,
Той, что царю своему мирмидонские мужи воздвигли,
Пихтовых бревен в лесу нарубив, а для кровли высокой,
24-450
Нежно-пушистый тростник на лугах близлежащих нарезав.
Двор для владыки просторный они вкруг палатки разбили
И обвели частоклом густым. Замыкались ворота
Крепким засовом еловым огромным, и трое ахейцев
Этот вдвигали засов и его выдвигали обратно.
24-455
Но без труда и один Ахиллес задвигал его мощный.
Благоподатель Гермес отворил перед старцем ворота,
Въехал с сокровищем ценным, назначенным в дар Ахиллесу,
Сам соскочил с колесницы на землю и слово промолвил:
"Старец Приам! Я — Гермес, я — бессмертный, с Олимпа пришедший,
24-460
Ибо отец мне велел быть твоим провожатым в дороге.
Только пора мне домой. Не хочу на глаза показаться
Храброму сыну Пелея. Бессмертным богам непристойно
Явно пред всеми услугу оказывать смертному мужу,
Ты же в палатку ступай, обними Пелиону колени,
24-465
Именем старца отца и матери пышноволосой,
Именем сына его умоляй, пока сердце в нем тронешь".
Слово окончив, Гермес на вершину Олимпа вернулся,
А престарелый Приам соскочил с колесницы на землю
И приказал оставаться на месте вознице Идею.
24-470
Тот и остался на страже коней легконогих и мулов.
Царь же направился к дому Ахилла, любезного Зевсу,
И увидал его в ставке. Дружина сидела поодаль.
Двое лишь — Автомедон и Алким, от Арея рожденный, —
Вместе служили владыке. Он только что ужинать кончил,
24-475
Пищей себя подкрепил и питьем: еще стол был не убран.
В ставку великий Приам незамечен вошел и, приблизясь,
Обнял колени Ахилла и стал целовать ему руки,
Грозные, многих его сыновей умертвившие руки.
Точно скиталец несчастный, убивший на родине мужа,
24-480
Бедствием страшным гонимый, к чужому приходит народу,
Входит в чертог богача, и при виде его все дивятся:
Так изумился Ахилл, богоравного видя Приама,
Все изумились кругом и без слов друг на друга взирали.
Царь же Приам, умоляя, промолвил Пелееву сыну: