Сердце терзаться во мне столь неистовой жаждою брани.
Медью пронзенные острой, еще по земле распростерты
Те, кого Гектор смирил, когда Зевс даровал ему славу,
Вы же едой насладиться теперь приглашаете войско.
19-205
Что до меня, я велел бы, чтоб дети ахеян не евши
В битву пошли натощак. А с закатом блестящего солнца,
За поруганье воздавши, обильный им ужин предложим.
Раньше, чем это свершиться, пускай ни еда, ни напиток
Уст не коснутся моих, оттого что убитый товарищ,
19-210
Острой проколотый медью, лежит, по земле распростертый,
В ставке моей, обращенный ногами к дверям, а дружина
Плачет кругом. Не пиры у меня на уме, а убийство,
Черная кровь и предсмертные стоны троянцев".
И, возражая Ахиллу, сказал Одиссей многоумный:
19-215
"Сын благородный Пелея, великая слава ахеян,
Лучше меня ты владеешь копьем и храбрее гораздо,
Но разумения силой тебя превзошел я далеко,
Ибо я старше тебя по рожденью и более сведущ.
Вот отчего мое слово ты сердцем снеси терпеливо.
19-220
Быстро для смертных людей наступает в бою пресыщенье.
Многих оружие наземь кладет, что колосья на ниве,
Хоть подобрать удается не всех, коль весы наклоняет
Зевс промыслитель верховный, кто участь решает сражений.
Не на голодный желудок нам нужно оплакивать мертвых,
19-225
Ибо в огромном числе что ни день погибают герои.
Если печалиться вечно, когда ж от трудов отдыхать нам?
Тех, что погибли в бою, подобает предать погребенью,
Плача над ними в тот день, но твердость души сохраняя.
Всем же другим, кто остался в живых средь войны беспощадной,
19-230
Должно о том помышлять, как едой и питьем подкрепиться,
Чтобы и впредь, облеченные несокрушимою медью,
С войском враждебных мужей мы сражаться могли непрерывно.
Пусть же не медлит никто в ожиданьи другого приказа.
Всякий совет, несогласный с моим, послужил бы на гибель
19-235
Всем при судах аргивянам. Сберем же скорее отряды,
С бурною силой ударим на резвых наездников Трои".
Слово окончив, избрал он в товарищи двух Несторидов,
Сына Филея Мегаса, Фоаса, бойца Мериона
И Ликомеда, Креонова сына, с вождем Меланиппом,
19-240
И к Агамемнону в ставку немедля отправился с ними.
Он им давал приказанья, они исполняли поспешно.
Семь из палатки обещанных раньше треножников взяли,
Двадцать блестящих тазов, лошадей легконогих двенадцать,
Семь привели они жен, в безупречной работе искусных,
19-245
А Бризеиду — восьмую, прекрасноланитную деву.
Золота десять талантов, отвесив, держал сын Лаерта.
Он выступал во главе, а за ним молодые ахейцы
Шли с остальными дарами, неся их в средину собранья.
С места поднялся Атрид, и тогда перед пастырем войска
19-250
С вепрем Талфибий предстал, по голосу равный бессмертным.
Сын же Атрея, извлекши рукою свой нож, что обычно
Рядом с большими ножнами меча у него был привешен,
С жертвы обряд совершил, с головы ее волосы срезал,
Руки воздел к Олимпийцу Зевесу и начал молиться.
19-255
Молча, уселись ахейцы, внимая царю, как прилично.
И говорил он, молясь, на широкое небо взирая:
"Ныне да внемлет мне Зевс, меж богами сильнейший, верховный,
Солнце, Земля и Эриннии, — те, что, живя над землею,
Смертнорожденных карают за их вероломные клятвы:
19-260
В том я клянусь, что ни разу той девы рукой не касался,
Не принуждал Бризеиды ни ложе делить, ни работать,
В том, что не тронута мною, она проживала в палатке.
Если я лживо поклялся, пусть боги пошлют мне страданья,
Как и тому, кто греша, присягнул вероломно".
19-265
Молвил и шею кабанью разрезал безжалостной медью.
Жертву, рукой завертев, ее на съедение рыбам
Бросил Талфибий в пучину великую моря седого.
Сын же Пелея, поднявшись, воскликнул средь храбрых данайцев:
"Отче Зевес, ты великие людям готовишь страданья.
19-270
Если б не то, никогда Агамемнон в груди моей храброй
Гнева не мог возбудить, никогда не увел бы насильно
Дочери юной Бризея, ничьим непослушный советам.
Только Зевес пожелал, чтобы много ахеян погибло.
Ныне за трапезу сядьте; да будем готовы к сраженью".
19-275
Так он сказал и собранье мужей распустил пред судами.
Все по своим кораблям аргивяне рассеялись быстро.
А мирмидонцы, отважные сердцем, подарки собрали
И унесли на корабль Ахиллеса, подобного богу,
В ставке сложили их рядом и жен на места усадили.
19-280
Слуги пришли за конями и в общий табун их угнали.
А Бризеида, подобная вся золотой Афродите,
Лишь увидала Патрокла, пронзенного острою медью,
Труп обняла и, рыдая, себе изодрала
Нежную шею и грудь, и лицо, что сияло красою,
19-285
И говорила сквозь слезы с богинями равная дева:
"Милый Патрокл, о, друг, для меня, злополучный, отрадный!
Этот шатер покидая, с тобою живым я простилась,
Ныне, вернувшись обратно, тебя бездыханным встречаю.
Так непрерывно беда за бедою меня постигает.
19-290
Муж, кому нежная мать и отец меня отдали в жены,
Пал, защищая наш город; его я видала пронзенным.
Видела мертвыми братьев любезных от матери общей;
Трое их было, и всех их постигла печальная участь.
Ты ж унимал мои слезы, когда Ахиллес быстроногий
19-295
Мужа убил моего и город разрушил Минеса.
Ты обещал, что Ахилл богоравный супругой законной
Вскоре меня назовет и, отвезши в родимую Фтию,
Брачный отпразднует пир среди мирмидонян отважных.
Вот отчего я так плачу над мертвым, о, кроткий при жизни!"
19-300
Так она, плача, сказала. И прочие жены рыдали
Все над убитым Патроклом, но в сердце над собственным горем.
Старцы ахеян меж тем вкруг Ахилла сошлись, убеждая
Пищи отведать, но он, уклоняясь, ответил со вздохом:
"Ныне молю вас, друзья, если просьбе моей вы послушны,
19-305
Не принуждайте питьем и едой насладиться,
Ибо великая скорбь овладела моею душою.
Я подожду и снесу до заката блестящего солнца".
Так говорил Ахиллес и вождей проводил из палатки.
Только Атриды остались да царь Одиссей богоравный,
19-310
Нестор да Идоменей, да Феникс, наездник маститый,
Скорбь Ахиллеса пытались рассеять. Но он, безутешный,
Жаждал скорей очутиться средь пасти кровавого боя.
Прошлое вспоминая, глубоко вздохнул он и молвил:
"Прежде бывало и ты, о, любимейший друг злополучный,
19-315
В этой палатке готовил обед, услаждающий душу,
Был расторопен и скор, когда аргивяне спешили
Против наездников Трои начать многослезную битву.
Ныне пронзенным лежишь, я же голодом сердце терзаю,
Не прикасаясь к еде и питью, хоть в палатке их много,
19-320
Ибо скорблю по тебе. Я б сильнее не чувствовал горя,
Даже когда бы узнал, что погиб мой отец престарелый,
Он, кто во Фтии теперь проливает горячие слезы,
В грусти по сыне своем, средь чужого народа живущим,
Из-за презренной Елены воюющим против троянцев.
19-325
Или что умер мой сын, — тот, кто в Скиросе дальнем воспитан
(Если он дожил доныне, Неоптолем боговидный).
Я до сих пор постоянно ласкал свое сердце надеждой,
Что на троянской земле я один лишь погибну, далеко
От многоконного Аргоса, ты ж возвратишься во Фтию
19-330
И на судах чернобоких со Скироса в отчую землю
Милого сына доставишь и все ему дома покажешь:
И достоянье мое, и рабынь, и чертог наш высокий.
Ибо уже опасаюсь, что умер Пелей престарелый,
Или, хотя и живет, удручаем он старостью тяжкой
19-335
И ожидает со страхом прибытия вести печальной,
Дня ожидает, когда о погибели сына услышит".