Гектора! Скоро огнем уже наши суда подожжет он!
Зевс, наш родитель! Кого из царей многомощных такою
Ты ослеплял слепотой, отнимая великую славу?
В многовесельном судне, как сюда на несчастье я ехал,
Было ли так, чтобы где твой прекрасный алтарь миновал я?
Бедра и жир от быков я на каждом сжигал тебе в славу,
В сердце желаньем горя разорить крепкостенную Трою.
Нынче, о Зевс, хоть такое исполни мое пожеланье:
Дай хоть самим нам счастливо уйти и спастись от троянцев,
Не допусти, чтобы так, как сейчас, они нас губили!»
Жалость отцом овладела, как слезы его он увидел.
Дал обещанье ему, что спасется народ, не погибнет,
Тотчас орла ниспослал, безобманную самую птицу.
Был в его лапах детеныш проворного в беге оленя.
Бросил того олененка вблизи алтаря он, который
Соорудили ахейцы всевещему Зевсу владыке.
Лишь увидали они, что от Зевса явилася птица,
Бросились жарче на войско троянское, вспомнив о битве.
Много там было данайцев. Однако никто между ними
Не похвалился б, что раньше Тидида коней своих быстрых
Выгнал за ров, на троянцев ударил и с ними сразился.
Первым из всех Диомед шлемоносца убил Агелая,
Сына Фрадмонова. В бегство своих лошадей обращал он.
В спину меж плеч в это время его Диомед многомощный
Острым ударил копьем и чрез грудь его выгнал наружу.
Тот с колесницы упал, и доспехи на нем зазвенели.
За Диомедом вослед устремилися братья Атриды,
Следом за ними Аяксы, дышавшие бурною силой,
Вслед за Аяксами Идоменей и его сотоварищ
Вождь Мерион, истребителю войск Эниалию равный;
Этим вослед — Еврипил, блистательный сын Евемонов.
Тевкр появился девятым. Упругий свой лук напрягал он,
Став под прикрытием щита Теламонова сына Аякса.
Щит свой немного Аякс отстранял, и тогда, осмотревшись,
Быстро герой из толпы выбирал иль того, иль другого,
И поражал его. Раненый, пав, расставался с душою.
Тевкр же бросался назад и, как к матери сын, прижимался
К брату Аяксу. И этот щитом прикрывал его светлым.
Первым кого поразил меж троянцами Тевкр безупречный?
Прежде всего Орсилоха, потом Офелеста, Ормена,
Дайтора, Хромия и Ликофонта, подобного богу,
Амопаона Полиэмонида и с ним Меланиппа, —
Всех одного за другим уложил он на тучную землю.
В радость пришел Агамемнон, владыка мужей, увидавши,
Как из могучего лука он губит фаланги троянцев.
Близко к нему подошел и такие слова ему молвил:
«Тевкр, голова дорогая, властитель племен, Теламоний!
Бей их вот этак, и станешь ты светом для рати данайской
И для отца Теламона: тебя возлелеял он с детства,
И хоть побочный ты сын, — но воспитывал в собственном доме.
Как ни далек он, доставишь ему ты великую славу!
Я же тебе говорю и свое обещанье исполню:
Если эгидодержавный Зевес и Афина дадут мне
Трою разрушить, прекрасно отстроенный город Приама,
Первому после себя вручу тебе дар я почетный:
Или треножник блестящий, иль пару коней с колесницей,
Или жену, чтоб с тобою всходила на общее ложе».
Сыну Атрееву Тевкр безупречный сказал, отвечая:
«Сын знаменитый Атрея, зачем, раз и сам я стараюсь,
Ты побуждаешь меня? Ни на миг, покуда есть сила,
Не прекращаю стрельбы я. С тех пор, как мы их к Илиону
Прочь отогнали, я их истребляю, стрелами встречая.
Восемь уж выпустил острых я стрел длинножальных из лука,
Все они в тело вонзились бойцов молодых и искусных.
Только вот бешеной этой собаки никак не убью я!»
Молвил и снова стрелу он спустил с тетивы своей крепкой,
В Гектора метя; его поразить разгоралось в нем сердце.
Но промахнулся. Стрела изостренная в грудь поразила
Мощного сына Приама, отважного Горгифиона.
Был он рожден от жены, из Эзимы отцом его взятой, —
Кастианиры прекрасной, по виду подобной богиням.
Так же, как маковый цвет поникает средь сада головкой,
И семенною коробкой, и вешним дождем отягченной,
Так же поникнул и он головой, отягченною шлемом.
Тевкр же спустил уж другую стрелу с тетивы своей крепкой,
В Гектора метя; его поразить разгоралось в нем сердце.
Но промахнулся опять. Отклонен был удар Аполлоном.
Архептолема, возницу при Гекторе, смелого мужа,
В грудь близ соска поразил он в то время, как в битву он мчался
Тот с колесницы свалился, в испуге попятились кони
Быстрые. Там у него и душа сокрушилась, и сила.
Гектору сердце сдавила ужасная скорбь о вознице.
Все же его, наконец, он оставил, хоть было и жалко,
И близ стоявшему брату велел своему, Кебриону,
Вожжи взять лошадей. И послушался он, лишь услышал.
Гектор же сам с колесницы сияющей спрыгнул на землю
С криком ужасным и, камень огромный схвативши рукою,
Ринулся прямо на Тевкра; убить его рвался он духом.
Тот между тем из колчана стрелу окрыленную вынул
И приложил к тетиве. Но когда тетиву напрягал он,
Шлемом блистающий Гектор в плечо его, там, где ключица
Грудь отделяет от шеи, — опасное самое место! —
Камнем зубристым ударил в то время, как тот в него метил,
И тетиву перервал. Онемела рука возле кисти.
Тевкр на колено склонился, и лук из руки его выпал.
Без попеченья Аякс не оставил упавшего брата.
Быстро к нему подбежал и укрыл под щитом круговидным.
Двое товарищей близких подсунули руки под Тевкра, —
Ехиев сын Мекистей и божественный видом Аластор, —
И понесли к кораблям крутобоким стонавшего тяжко.
Тотчас же вновь пробудил Олимпиец отвагу в троянцах.
Прямо погнали они меднолатных ахейцев к окопу.
Силой своей упоенный, меж первыми Гектор понесся.
Как на охоте собака, на быстрых ногах нагоняя
Льва или дикого вепря, хватает бегущего сзади,
В бедра иль в зад изловчаясь куснуть его, как он ни вьется, —
Так же преследовал Гектор могучий ахейцев, все время
Мужа последнего пикой сражая. Бежали ахейцы.
После того же, как в бегстве поспешном они очутились
За частоколом и рвом, и уж многих троянцы убили,
Остановились они у судов и недвижно стояли.
Там ободряли друг друга они и, высоко поднявши
Руки к бессмертным богам, горячо и усердно молились.
Гектор же грозный носился вокруг на конях пышногривых,
Взором подобный Горгоне иль мужеубийце Аресу.
Тут их увидев, исполнилась жалости Гера богиня.
Тотчас к Афине она окрыленную речь устремила:
«Зевса эгидодержавного дочь, неужели данайцам,
Гибнущим здесь, мы с тобою в последний хоть раз не поможем?
Верно, жестокий свой жребий исполнят они и погибнут
Все от руки одного. Совсем нестерпимо лютует
Гектор, рожденный Приамом! Как много уж бед натворил он!»
Ей сказала в ответ совоокая дева Афина:
«Этот давно бы и силу, и душу свою погубил бы
Здесь же, на отчей земле, сокрушенный руками аргосцев,
Если б недоброй душой не свирепствовал Зевс, мой родитель, —
Лютый и вечно лукавый, и всем моим целям помеха.
Хоть бы припомнил он то, как я часто когда-то спасала
Сына его, Еврисфеем томимого в подвигах тяжких.[50]
Горько он к небу взывал. И меня с высокого неба
Сыну его помогать посылал молневержец Кронион.
Если бы раньше умом проницательным я это знала
В дни, как в жилище Аида привратника был он направлен
Пса увести из Эреба у страшного бога Аида,[51] —
Не избежал бы стремительных вод он глубокого Стикса!
Нынче ж меня ненавидит и волю свершает Фетиды.
Та целовала колени ему, подбородка касалась
И умоляла, чтоб честь он воздал градоборцу Пелиду.
Будет, когда он опять назовет совоокую милой!
Ты поскорее теперь запряги лошадей в колесницу,
Я между тем поспешу во дворец Эгиоха-Кронида;
Там облачуся в доспехи на бой, и тогда мы увидим,
Очень ли будет нам рад Приамид, шлемоблещущий Гектор,
Если мы обе с тобою на битвенном явимся поле.
О, не один из троянцев насытит собак и пернатых
Телом и жиром своим, пред судами ахейскими павши!»
Так говорила, и с ней согласилася Гера богиня.
Тотчас сама устремилась коней запрягать златоуздых
Дочь великого Крона, богиня старейшая Гера.
Зевсом рожденная дева ж Афина в чертоге отцовском
Мягкий пеплос сняла и струей его на пол спустила, —
Пестроузорный, который сготовлен был ею самою.
Вместо него же надевши хитон молневержца Зевеса,
Для многослезного боя в доспехи она облеклася.
В светлую став колесницу, тяжелой, огромной и крепкой
Вооружилася пикой, сражавшей фаланги героев,
Гнев на себя навлекавших богини могучеотцовной.
Гера проворно бичом погнала лошадей быстроногих.
Сами собой распахнулись у неба ворота, где Орам
Вверено стражу нести для охраны Олимпа и неба,
Вход открывать и опять загораживать облаком плотным.
В эти ворота богини коней своих быстрых погнали.
С Иды их увидавши, ужасно Кронид рассердился.
Тотчас Ириду он к ним златокрылую с вестью отправил:
«Мчись поскорее, Ирида, назад вороти их, не дай им
Путь продолжать свой. Иначе в бою не к добру мы сойдемся!
Так говорю я, и то, что сказал я, исполнено будет:
Быстрых я обессилю коней в колеснице, самих же
Сброшу обеих с повозки, у них разобью колесницу.
И через целый десяток годов круговратных богини
Язв не залечат, какие я молнией в теле их выжгу.
Пусть совоокая знает, по силе ль с отцом ей бороться!
Ну, а на Геру не так я сердит и не так негодую:
Что б ни сказал я, она выступать уж привыкла напротив».
Молвил он так. Сорвалась вихреногая с места Ирида
И от идейских вершин на великий Олимп устремилась.