Если узрит он, что царь Атрейон, Менелай браноносный,
Свержен твоею стрелой, на костер подымается грустный[569].
100 Пандар, дерзай! порази Менелая, высокого славой!
Прежде ж обет сотвори луконосцу ликийскому, Фебу[570],
Агнцев ему первородных[571] принесть знаменитую жертву,
В отческий дом возратяся, в священные Зелии стены».
Так говоря, безрассудного сердце Афина подвигла.
105 Лук обнажил он лоснистый[572], рога быстроскачущей серны[573],
Дикой, которую некогда сам он под перси уметил,
С камня готовую прянуть; ее, ожидавший в засаде,
В грудь он стрелой угодил и хребтом опрокинул на камень.
Роги ее от главы на шестнадцать ладоней вздымались.
110 Их, обработав искусно, сплотил[574] рогодел знаменитый,
Вылощил ярко весь лук и покрыл его златом поверхность[575].
Лук сей блестящий стрелец, натянувши, искусно изладил,
К долу склонив[576]; и щитами его заградила дружина,
В страхе, да слуги Арея в него не ударят, ахейцы,
115 Прежде чем будет пронзен Менелай, воевода ахеян.
Пандар же крышу колчанную поднял и выволок стре́лу,
Новую стрелу крылатую, черных страданий источник.
Скоро к тугой тетиве приспособил он горькую стрелу,
И, обет сотворя луконосцу ликийскому, Фебу,
120 Агнцев ему первородных принесть знаменитую жертву,
В отческий дом возвратяся, в священные Зелии стены,[577]
Разом повлек он и уши стрелы[578], и воловую жилу;
Жилу привлек до сосца и до лука железо[579] пернатой;
И едва круговидный огромный свой лук изогнул он,
125 Рог заскрипел, тетива загудела, и прянула стрелка
Остроконечная, жадная в сонмы влететь сопротивных.
Но тебя, Менелай, не оставили жители неба,
Вечные боги, и первая дщерь светлоокая Зевса:
Став пред тобою, она возбраняет стреле смертоносной
130 К телу касаться; ее отражает, как нежная матерь
Гонит муху от сына, сном задремавшего сладким.
Медь[580] направляет богиня туда, где застежки златые
Запон[581] смыкали и где представлялася броня двойная[582]:
Бурнопернатая горькая в сомкнутый запон упала
135 И насквозь просадила[583] изящно украшенный запон,
Броню[584] насквозь, украшением пышную[585], быстро пробила,
Навязь медную[586], тела защиту, стрел сокрушенье,
Часто его защищавшую, самую навязь пронзила
И рассекла, могучая, верхнюю кожу[587] героя:
140 Быстро багряная кровь заструилась из раны Атрида.
Так, как слоновая кость, обагренная в пурпур женою,
Карскою или меонской[588], для пышных нащечников коням,
В доме лежит у владелицы: многие конники страстно
Жаждут обресть, но лежит драгоценная царская[589] утварь,
145 Должная быть и коню украшеньем и коннику славой, —
Так у тебя, Менелай, обагрилися пурпурной кровью
Бедра крутые, красивые ноги и самые глезны.
В ужас пришел Атрид, повелитель мужей Агамемнон,
Брата увидевши кровь, изливавшуюсь током из язвы.
150 В ужас пришел и сам Менелай, воеватель отважный;
Но лишь увидел шипы и завязку[590] пернатой вне тела,
Вновь у Атреева сына исполнились мужества перси.
Тяжко стеная и за руку брата держа, Агамемнон
Так между тем говорил, и кругом их стенала дружина:
155 «Милый мой брат! на погибель тебе договор заключил я,
Выставив против троян одного за данаев сражаться:
Ими пронзен ты; попрали трояне священную клятву!
Но не будут ничтожными клятва, кровавая жертва,
Вин возлиянье и рук сопряженье на верность обета.
160 Если теперь совершить Олимпийский Зевес не рассудит[591],
Поздно, но он совершит[592], — и трояне великою платой,
Женами их и детьми, и своими главами заплатят.
Твердо уверен я в том, убеждаяся духом и сердцем,
Будет некогда день, как погибнет высокая Троя,
165 Древний погибнет Приам и народ копьеносца Приама.[593]
Зевс Эгиох[594], обитатель эфира высокоцарящий,
Сам над главами троян заколеблет ужасным эгидом,
Сим вероломством прогневанный: то неминуемо будет.
Но меж тем, Менелай, и жестокая будет мне горесть,
170 Если умрешь ты, о брат мой, и жизни предел здесь окончишь.
Я, отягченный стыдом, отойду в многожаждущий[595] Аргос!
Скоро тогда по отечестве все затоскуют ахейцы.
В славу Приаму и в радость троянам, здесь мы оставим
Нашу Елену, и кости твои середь поля истлеют,
175 Легшие в чуждой троянской земле, не свершенному делу[596].
Скажет тогда не один беспредельно надменный троянец,
Гордо на гроб наскочив[597] Менелая, покрытого славой:
— Если бы так над всеми свой гнев совершал Агамемнон!
Он к Илиону ахейскую рать приводил бесполезно;
180 Он с кораблями пустыми[598] в любезную землю родную
Вспять возвратился, оставивши здесь Менелая героя. —
Так он речет; и тогда расступися, земля, подо мною[599]!»
Душу ему ободряя, вещал Менелай светловласый:
«Брат, ободрися и в страх не вводи ополчений ахейских;
185 В место мне не смертельное медь вонзилася; прежде
Пояс мой испещренный ее укротил, а под оным
Запон и навязь, которую медники-мужи ковали».
Быстро ему отвечал повелитель мужей Агамемнон:
«Было бы истинно так, как вещаешь, возлюбленный брат мой!
190 Язву же врач знаменитый немедля тебе испытает
И положит врачевств, утоляющих черные боли».
Рек — и к Талфибию вестнику речь обратил Агамемнон:
«Шествуй, Талфибий, и к нам призови ты Махаона мужа,
Славного рати врача, Асклепия[600] мудрого сына.
195 Пусть он осмотрит вождя аргивян, Менелая героя,
Коего ранил стрелою стрелец знаменитый[601] ликийский,
Или троянский, на славу троянам, ахейцам на горесть!»
Рек — и глашатай немедленно слову царя повинулся:
Быстро пошел сквозь толпы, по великому войску данаев,
200 Окрест смотря по рядам; и героя Махаона видит:
Пеш он стоял и кругом его храбрых ряды щитоносцев,
Воев, за ним прилетевших из Трики[602], обильной конями.
Став близ него, устремляет Талфибий крылатые речи:
«Шествуй, Асклепиев сын; Агамемнон тебя призывает;
205 Шествуй увидеть вождя аргивян, Менелая героя,
Коего ранил стрелою стрелец знаменитый ликийский,
Или троянский, на славу троянам, ахейцам на горесть!»
Так говорил он, — и душу Махаона в персях встревожил.
Быстро пошли сквозь толпы по великому войску данаев,
210 И, когда притекли, где Атрид Менелай светлокудрый
Был поражен, где, собравшись, ахейские все властелины
Кругом стояли, а он посреди их, богу подобный,
Врач из плотного запона стрелу извлечь поспешает;
Но, когда он повлек, закривились шипы у пернатой.
215 Быстро тогда разрешив пестроблещущий запон, под оным
Пояс и повязь, которую медники-мужи ковали,
Язвину врач осмотрел, нанесенную горькой стрелою;
Выжал[603] кровь и, искусный, ее врачевствами осыпал,
Силу которых отцу его Хи́рон[604] открыл дружелюбный.
220 Тою порой, как данаи заботились вкруг Менелая,
Быстро троянцев ряды наступали на них щитоносцев;
Снова данаи оружьем покрылись и вспыхнули боем.
Тут не увидел бы ты Агамемнона, сына Атрея,
Дремлющим, или трепещущим, или на брань неохотным:
225 Пламенно к брани, мужей прославляющей, он устремился.
Коней Атрид с колесницею, медью блестящей, оставил;