Гневно вдохнув, отвечал Посидаону Зевс тучеводец:
455 «Бог многомощный, землю колеблющий, что ты вещаешь!
Пусть от бессмертных другой устрашается замыслов равных,
Кто пред тобою далёко слабее и силой и духом!
Слава твоя распрострется, где только денница сияет.
Верь и дерзай: и когда кудреглавые мужи ахейцы
460 В быстрых судах понесутся к любезным отечества землям,
Стену сломи их и, всю с основания в море обрушив,
Изнова берег великий покрой ты песками морскими,
Да и след потребится огромной стены сей ахейской».[1183]
Так взаимно бессмертные между собою вещали.
465 Солнце зашло, и свершилось великое дело ахеян.
В кущах они закалали тельцов, вечерять собирались.
Тою порой корабли, нагруженные винами Лемна[1184],
Многие к брегу пристали[1185]: Эвней[1186] Язо́нид послал их,
Сын Ипсипилы, рожденный с Язоном, владыкой народа.
470 Двум Атрейонам, царю Агамемнону и Менелаю,
Тысячу мер, как подарок, напитка прислал Язонион[1187].
Прочие мужи ахейские меной вино покупали:
Те за звенящую медь, за седое железо меняли,
Те за воловые кожи или́ за волов круторогих,
475 Те за своих полоненных. И пир уготовлен веселый.
Целую ночь кудреглавые мужи ахейцы по стану
Вкруг пировали, а Трои сыны и союзники — в граде.
Целую ночь им беды совещал олимпийский провидец[1188],
Грозно гремящий[1189], — и страх находил на пирующих бледный:
480 Мужи вино проливали из кубков[1190]; не смел ни единый
Пить, не возлив наперед всемогущему Кронову сыну.
Все наконец возлегли и дарами сна насладились.
Песнь восьмаяСОБРАНИЕ БОГОВ. ПРЕРВАННАЯ БИТВА
В ризе златистой заря простиралась над всею землею,
Как богов на собор призвал молнелюбец Кронион;
И, на высшей главе многохолмного сидя Олимпа,
Сам он вещал; а бессмертные окрест безмолвно внимали.
5 «Слушайте слово мое, и боги небес, и богини:
Я вам поведаю, что мне в персях сердце внушает;
И никто от богинь, и никто от богов да не мыслит
Слово мое ниспровергнуть; покорные все совокупно
Мне споспешайте, да я беспрепятственно дело исполню!
10 Кто ж из бессмертных мятежно захочет, и я то узнаю,
С неба сойти, пособлять илионянам или данаям,
Тот пораженный[1191] позорно страдать на Олимп возвратится!
Или восхичу его и низвергну я в сумрачный Тартар[1192],
В пропасть далекую, где под землей глубочайшая бездна:
15 Где и медяный помост[1193], и ворота железные, Тартар,
Столько далекий от ада, как светлое небо от дола!
Там он почувствует, сколько могучее всех я бессмертных!
Или дерзайте, изведайте, боги, да все убедитесь:
Цепь золотую теперь же спустив от высокого неба,[1194]
20 Все до последнего бога и все до последней богини
Свестесь по ней; но совлечь не возможете с неба на землю
Зевса, строителя вышнего, сколько бы вы ни трудились!
Если же я, рассудивши за благо, повлечь возжелаю, —
С самой землею и с самым морем ее повлеку я
25 И моею десницею окрест вершины Олимпа[1195]
Цепь обовью; и вселенная вся на высоких[1196] повиснет —
Столько превыше богов и столько превыше я смертных!»
Так он вещал, — и молчанье глубокое боги хранили,
Все пораженные речью: ужасно грозен вещал он;
30 Но наконец светлоокая так возгласила Афина:
«О всемогущий отец наш, Кронион, верховный владыко!
Ведаем мы совершенно, что сила твоя необорна;
Но милосердуем мы об ахеянах, доблестных воях,
Кои, судьбу их жестокую скоро исполнив, погибнут.
35 Все мы, однако, от брани воздержимся, если велишь ты;
Мы лишь советы внушим аргивянам, да храбрые мужи
В Трое[1197] погибнут не все под твоим сокрушительным гневом».
Ей, улыбаясь, ответствовал тучегонитель Кронион:
«Бодрствуй, Тритония, милая дочь! не с намереньем в сердце[1198]
40 Я говорю, и с тобою милостив быть я желаю».
Так произнес он — и впряг в колесницу коней медноногих,
Бурно летающих, гривы волнующих вкруг золотые;[1199]
Золотом сам он одеялся; в руку художеством дивный
Бич захватил золотой и на блещущей стал колеснице;
45 Коней погнал, — и послушные быстро они полетели,
Между землею паря и звездами усеянным небом[1200].
Он устремлял их на Иду, зверей многоводную матерь[1201],
К Гаргару холму[1202], где роща его[1203] и алтарь благовонный[1204].
Там коней удержал повелитель бессмертных и смертных
50 И, от ярма отрешив, окружил их мраком великим.
Сам на вершине Идейской воссел, величаяся славой,
Град созерцая троян и суда меднобронных данаев.
Тою порой укрепилися снедью ахейские мужи,
Быстро по кущам и в битву оружием все покрывались.
55 Трои сыны на другой стороне ополчались по граду,
В меньшем числе, но и так готовые крепко сражаться,
Нуждой влекомые кровной, сражаться за жен и детей их.
Все растворились ворота; из оных зареяли рати
Конные, пешие; шум между толп их воздвигся ужасный.
60 Рати, на место одно устремляяся, быстро сошлися;
Разом сразилися кожи[1205], сразилися копья и силы
Воинов, медью одеянных; выпуклобляшные разом
Сшиблись щиты со щитами; гром поднялся ужасный.
Вместе смешались победные крики и смертные стоны
65 Воев губящих и гибнущих; кровью земля заструилась.
Долго, как длилося утро и день возрастал[1206] светоносный,
Стрелы и тех и других поражали — и падали вои.
Но, лишь сияющий Гелиос стал на средине небесной,
Зевс распростер, промыслитель, весы золотые; на них он
70 Бросил два жребия Смерти, в сон погружающей долгий[1207]:
Жребий троян конеборных и меднооружных данаев;
Взял посредине и поднял: данайских сынов преклонился
День роковой, данайских сынов до земли многоплодной
Жребий спустился, троян же до звездного неба вознесся.[1208]
75 Страшно грянул от Иды Кронид и перун, по лазури,
Пламенный бросил в ахейские рати; ахейцы, увидя,
Все изумились, покрылися лица их ужасом бледным.
Идоменей оставаться не смел, ни Атрид Агамемнон;
Ни Аяксы вожди не остались, клевреты Арея.
80 Нестор один средь побоища, страж аргивян, оставался
Волей недоброю: конь пострадал, пораженный стрелою.
Ранил его Александр, супруг лепокудрой Елены,
В голову, в самое темя, где первые волосы коней[1209]
Идут от черепа к вые: опасное место; от боли
85 Конь заскакал на дыбы: пернатая в мозг погрузилась.
Коней смутил и других он[1210], крутяся вкруг пагубной меди.
Тою порою, как старец, к коню пораженному бросясь,
Припряжь отсечь напрягается, Гектора быстрые кони
Скачут сквозь волны бегущих, отважного мча властелина,
90 Гектора! Тут бы старец жизнь погубил неизбежно,
Если б его не узрел Диомед, воеватель могучий.
Страшно воскликнул герой, призывая царя Одиссея:
«Сын благородный Лаэрта, герой Одиссей многоумный!
Что ты бежишь, обращая хребет, как в толпе малодушный?
95 Пику тебе, берегися, вонзят бегущему в плечи[1211].
Стань, Одиссей, отразим мы от старца свирепого мужа».
Рек; не услышал его Одиссей, благородный страдалец[1212];
Мимо промчался, бежа к кораблям многоместным ахейским.
Но Диомед, и один оставаясь, вперед устремился;
100 Стал перед конским ярмом[1213] геренского старца Нелида
И к нему взговорил, устремляя крылатые речи:
«Старец, жестоко тебя ратоборцы младые стесняют!