Более ты не возможешь погибелен быть аргивянам».
Рек, — и как тот, у него подбородок рукою дрожащей
455 Тронув, хотел умолять, Диомед замахнул и по вые
Острым ножом поразил и рассек ее крепкие жилы:
Быстро, еще с говорящего, в прах голова соскочила.
Шлем хорёвый они с головы соглядатая сняли,
Волчью кожу[1548], разрывчатый лук и огромную пику.
460 Всё же то вместе Афине, добычи дарующей, в жертву
Поднял горе́ Одиссей и молящийся громко воскликнул:
«Радуйся жертвой[1549], Афина! к тебе мы всегда на Олимпе
К первой взываем, бессмертных моля! Но еще, о богиня,
Нас предводи ты к мужам и к коням, на ночлеги фракиян!»
465 Так произнес — и подня́тое всё на зеленой мирике
Царь Одиссей положил и означил приметою видной,
Вкруг наломавши тростей и ветвей полнорослых мирики,
Чтобы его не минуть им, идущим под сумраком ночи[1550].
Сами пустились вперед, чрез тела и кровавые токи.
470 Скоро достигли идущие крайнего стана фракиян[1551].
Воины спали, трудом утомленные; все их доспехи
Пышные, подле же их, в три ряда в благолепном устройстве
Сложены были, и пара коней перед каждым стояла.
Рез посреди почивал, и его быстроногие кони
475 Подле стояли, привязаны к задней скобе колесницы.
Первый его усмотрев, Одиссей указал Диомеду:
«Вот сей муж, Диомед, и вот те самые кони,
Кони фракийские, коих означил Долон умерщвленный.
Но начинай, окажи ты ужасную силу: не время
480 С острым оружием праздно стоять. Иль отвязывай коней,
Или мужей побивай ты; а я постараюсь об конях».
Рек он, — и сыну Тидееву крепость вдохнула Афина:
Начал рубить он кругом; поднялися ужасные стоны
Воев, мечом поражаемых, кровью земля закраснела.
485 Словно как лев, на стадо бесстражное коз или агниц
Ночью набредши и гибель замысля, бросается быстрый, —
Так на фракийских мужей Диомед бросался могучий;
Он их двенадцать убил. Между тем Одиссей хитроумный
Каждого мужа, который мечом Диомеда зарублен,
490 За ногу сзади схватив, выволакивал быстро из ряду,
С мыслию той на душе, чтоб фракийские бурные кони
Вышли спокойно за ним и невольно не дрогнули б сердцем,
Прямо идя по убитым, еще не привычные к трупам.
Но Тидид наконец до царя приступает, могучий;
495 Реза третьегонадесять сладостной жизни лишил он.
Царь тяжело застонал: у него сновидением грозным
Ночью стоял над главой — Диомед, по совету Афины.[1552]
Тою порой Одиссей отвязывал Резовых коней;
Вместе уздами связал и из ратного толпища вывел,
500 Луком своим поражая, бича же блестящего в руку
Он захватить не помыслил с узорной царя колесницы.
Свистнул потом Одиссей, подавая знак Диомеду.
Тот же стоял и думал, что еще смелого сделать:
Взяв ли царя колесницу, с оружием в ней драгоценным,
505 Быстро за дышло увлечь, либо вынести, вверх приподнявши,
Или еще ему более душ у фракиян исторгнуть?
Думы герою сии обращавшему в сердце, Афина
Близко предстала и так провещала Тидееву сыну:
«Вспомни уже об отшествии, сын благородный Тидея!
510 Время к судам возвратиться, да к ним не придешь ты бегущий,
Если троянских мужей небожитель враждебный[1553] пробудит».
Так изрекла, — и постигнул он голос богини вещавшей,
Быстро вскочил на коня[1554]. Одиссей обоих погонял их
Луком, и кони летели к судам мореходным ахеян.
515 Тою порой соглядал не беспечно и Феб сребролукий.
Он усмотрел, что Афина сопутствует сыну Тидея,
И, негодуя, в великое войско троян устремился.
Там пробудил он фракиян советника Гиппокоона,
Резова родича храброго; с ложа он спрянул и, бледный,
520 Видя лишь место пустое, где быстрые кони стояли,
Вкруг на побоище свежем фракиян трепещущих[1555] видя,
Громко взрыдал и по имени кликал любезного друга.
Крик по троянскому воинству, страшная встала тревога;
Быстро сбежались толпы́ и делам изумлялись ужасным,
525 Кои враги совершили и к черным судам возвратились.
Те же, когда принеслись, где убит соглядатай троянский,
Бурных коней удержал Одиссей, бессмертным любезный;
Но Тидид, соскочив и кровавые взявши корысти,
В руки подал Одиссею и изнова прянул на коней.
530 Тот[1556] их ударил; но кони покорные сами летели
К сеням ахейским: туда их несло и желание сердца[1557].
Нестор, их топот услышавши первый, вещал меж царями:
«Други любезные, воинств ахейских вожди и владыки!
Правду я или неправду, но выскажу, сердце велит мне;[1558]
535 Коней, стремительно скачущих, топот мне слух поражает.
Если бы сын то Лаэрта и сын дерзновенный Тидея
Так неожиданно гнали троянских коней звуконогих!
Но трепещу я, о други мои, не они ль пострадали[1559],
Воины наши храбрейшие, в стане, встревоженном ими!»
540 Не была старцем кончена речь, как явились герои;
С коней на дол соскочили, и сонм аргивян восхищенный
Их привечал и руками, и сладкими окрест словами.
Первый стал их расспрашивать Нестор, конник геренский:
«Как Одиссей знаменитый, великая слава ахеян,
545 Как вы коней сих добыли? Отважно ли оба проникли
В войско троянское? или вам бог даровал их представший?
Солнца лучам светозарным они совершенно подобны!
Я завсегда обращаюсь с троянами; праздно, надеюсь,
Я не стою пред судами, хотя и седой уже воин;
550 Но таких я коней не видал, не приметил доныне!
Бог, без сомнения, встречу явившийся, вам даровал их:
Вас обои́х одинаково любит как Зевс громовержец,
Так и Зевесова дочь, светлоокая дева Паллада!»
Сыну Нелея ответствовал царь Одиссей многоумный:
555 «Сын знаменитый Нелея, великая слава ахеян!
Богу, когда соизволит, и лучших, чем видите, коней,
Верно, легко даровать: божества беспредельно могущи!
Эти ж, старец почтенный, вновь пришлые в стане троянском
Кони фракийцев; у них и царя Диомед наш могучий
560 Смерти предал, и двенадцать сподвижников, всё знаменитых!
Но тринадцатый нами убит, при судах, соглядатай,
Коего высмотреть ночью великое воинство наше
Ныне же Гектор послал и другие сановники Трои».
Так говорящий, за ров перегнал он коней звуконогих,
565 Радостно-гордый, толпой окруженный веселых данаев.
Скоро герои, пришед к Диомедовой куще красивой,
Коней ремнями искусно разрезанных узд[1560] привязали
К конским яслям, где и другие царя Диомеда
Бурные кони стояли, питаяся сладкой пшеницей.[1561]
570 Но Лаэртид на корабль доспех Долонов кровавый
Взнес, пока не устроится жертва Палладе богине[1562].
Сами же тою порой, погрузившися в волны морские,
Пот и прах смывали на голенях, вые и бедрах;
И, когда уже всё от жестокого пота морскою
575 Влагой очистили тело и сердце свое освежили,
Оба еще омывались в красивоотесанных мойнях.[1563]
Так омывшись они, умащенные светлым елеем,
Сели с друзьями за пир[1564]; и из чаши великой Афине,
Полными кубками, сладостней меда вино возливали.
Песнь одиннадцатаяПОДВИГИ АГАМЕМНОНА
Рано, едва лишь Денница Тифона[1565] прекрасного ложе
Бросила, свет вожделенный неся и бессмертным и смертным,
Зевс Вражду ниспослал к кораблям быстролетным ахеян,
Грозную вестницу, знаменье брани[1566] несущую в дланях.
5 Стала Вражда на огромнейший черный корабль Одиссея,
Бывший в средине, да крики ее обоюдно услышат
В стане далеком Аякса и в стане царя Ахиллеса,
Кои на самых концах с многовеслыми их кораблями
Стали, надежные оба на силу их рук и на храбрость.
10 Там возвышаясь[1567], богиня воскликнула мощно и страшно,
Крик обращая к ахейцам; и каждому в сердце вдохнула
Бурную силу без устали вновь воевать и сражаться:
Всем во мгновенье война им кровавая сладостней стала,
Чем на судах возвращенье в любезную землю родную.[1568]