«…у них слишком много гордости, что они члены Думы, — негодовал о. Илиодор. — Они считают себя умнее всех и к доброжелательным речам не прислушиваются. Притом они живут не на одной квартире; энергии у них нет. Только выпивают и закусывают. Того же, почему так необходимо неограниченное Царское Самодержавие, они не понимают». В другой статье он уточнил, что правые крестьяне «вообразили себя настоящими законодателями, подняли нос кверху, лишились, как Навуходоносор, от гордости рассудка и думали, что им никто не должен ничего советовать, а всем должны руководить они; ведь на то они и члены Государственной думы, царские советники». Иными словами, они не пожелали подчиняться самозваному вождю из Почаевской лавры.
Суть их ответа на предложение пойти к Государю о. Илиодор передавал так: «да на что это? Да Царь и так знает, что мы Его верноподданные! Да чего мы у Царя не видели».
Привлечь на свою сторону левых крестьян оказалось и вовсе невозможно. Когда о. Илиодор явился к ним на собрание, то был попросту не впущен внутрь: «посторонние не допускаются». Пропавшую втуне речь напечатал в «Почаевских известиях». Чтение этого шедевра гомилетики заставляет сожалеть, что он остался только на бумаге. Будучи произнесен вживую, он бы, пожалуй, изменил всю историю II Государственной думы.
Обрушиваясь в своем послании на левых крестьян за то, что они «продали за кусок хлеба и клочок земли и Веру Православную, и Царя Самодержавного, и Русский народ», то есть пошли за теми партиями, где больше обещали, о. Илиодор поражает адресатов наиболее действенным для них оружием — религиозным. Левая сторона Государственной думы уподобляется левой же стороне на Страшном Суде, опасность дружбы с социалистами обосновывается словом Писания «с мужем неповинным неповинен будеши, а с развращенным развратишися». Поэтому уход в левые партии равносилен отречению от Христа.
«Нет достаточно слез, чтобы оплакать падение ваше, преступление. Но не отчаявайтесь, дети мои! Не падайте духом, ибо путь к покаянию еще не закрыт. Апостол Петр трижды отрекся от своего Учителя, но потом слезами, покаянием, апостольскими трудами загладил свое падение. Подражайте ему и вы, пока не поздно. Вы отреклись от веры, отреклись от Царя, отреклись от своего родного народа. Покайтесь и оплачьте свой тяжкий грех. Отвернитесь от своих врагов. Станьте под святое знамя: „За Веру, Царя и Отечество“. Соединитесь с волынскими крестьянами и дружно идите в ногу к тому, что вам нужно. … Спасите ограду Церкви, Трон Царя и Родину. Простите!».
Словом, о. Илиодор не нашел дорогу к сердцу левого крестьянина. В этом больше преуспели лидеры правых партий. Понимая, что левые завлекли крестьян земельным вопросом, правые, во-первых, стали выдвигать его на первую очередь в Думе, а во-вторых, устроили ряд частных совещаний. Первый шаг сразу привлек к правым симпатии крестьян, поскольку левые предпочитали обсуждать с думской кафедры политические темы, непонятные простолюдину. Что до совещаний, то они ни к чему не привели. Крестьяне признавали только один способ решения аграрного вопроса: чтобы помещики поделились с ними землей. Но те говорили о полумерах — о землеустроительных комиссиях и переселении в Сибирь.
«Крестьяне с этого собрания разошлись, как говорится, несолоно хлебавши, — писал о. Илиодор об одной такой встрече. — Покорно благодарим. Нет, Царь-Батюшка не так решит: Он сказал, что кто хочет, то может селиться на свободных землях в Сибири, а то и тут отыщет, земли много».
В провале совещаний о. Илиодор обвинял и левых крестьян, которые своими резкими речами с думской кафедры еще более озлобляют против себя помещиков. «Если бы все крестьяне были бы такие, как волынские, то тогда бы крестьяне получили и земли столько, сколько бы Царь распорядился взять за деньги у помещиков, и волю, и Вера бы наша не была поругана, и Царь бы царствовал на страх врагам…».
Таким образом, паства о. Илиодора в Думе свелась к восьми крестьянам, привезенным им с Волыни. Однажды он их так и назвал — «своими людьми». «Правые крестьяне следуют за своим пророком с безоговорочным послушанием хорошо обученных щенков», — отметили репортеры.
Волынцы составляли его утешение. Чуть не ежедневно он радостно писал на их родину: «Наши депутаты тверды». Твердость заключалась в следующем: «За Батюшку-Царя — Царя Самодержавного они готовы на всякие жертвы. Левых членов Думы ругают по-русски, не стесняясь».
Левые использовали разные уловки, чтобы сбить волынцев с избранного ими пути. Во-первых, угрозы. Самый любопытный случай произошел с депутатом Евсевием Басом. Он получил из своего местечка Деражны письмо с упреками за то, что он-де продался помещикам: «Ну, вже мы тоби покажем. Почуешь ты нашего кулака! Мы дом твой сожжем, детей убьем, все разорим!». Следовали знакомые подписи односельчан. Адресат ответил, что пересылает письмо губернатору, но крестьяне через посредство волостных властей уверили депутата, что ничего не писали. Представили и свидетелей. Судя по тому, что во второй раз понадобились посредники, поначалу действительно писал кто-то другой. О. Илиодор опубликовал всю переписку под заголовком «Жиды действуют из-за крестьянской спины», а редакция «Почаевских известий» от лица Союза прибавила, что отвечает за целость имущества и неприкосновенность депутатов. «Злодеи от нас не укроются, а убытки, ими причиненные, будут восполнены немедленно из союзной казны».
В другой раз на общей волынской квартире появился ходок из родных краев, которого уже успели обработать трудовики и который, по-видимому, попытался начать агитацию. Депутаты решили, что он подослан «жидами», и сдали его полиции.
Несмотря на твердость подопечных о. Илиодора, в начале апреля либеральная печать по каким-то причинам сообщила, будто бы волынские крестьяне перешли на левую сторону. Они поспешили напечатать опровержение, явно не собственного авторства.
Левые пытались одолеть волынскую крепость и физическим путем — устранив неугодных депутатов из Думы. Житомирские выборы со знаменитой монастырской квартирой напрашивались на кассацию. Та же угроза нависла над курянами, избранными при схожих обстоятельствах, и над многими другими правыми депутатами, включая Крушевана и Пуришкевича. Вообще казалось, что условием кассации будут не столько допущенные при выборах нарушения, сколько политическое направление избранных лиц. «Конечно, — писал о. Виталий в „Почаевских известиях“, — наши волынцы неправильно избраны, потому что между ними нет не то что еврея, но даже поляка. Помилуйте, разве так можно в Русском царстве».
Сплотившись перед лицом общей опасности, на случай отмены выборов правые придумали следующий план: «если хотя одного из них будут прогонять, они встанут, пропоют гимн и покинут Таврический дворец». О. Илиодору намеченная демонстрация пришлась по душе: «Этот день ожидаем с нетерпением».
Опасаясь, что за скандалом последует роспуск, руководящее большинство Государственной думы решило отказаться от массовой кассации, однако угрожающе затянуло вопрос с Волынской губернией. Остальные правые перевели дух, а подопечные о. Илиодора остались один-на-один со своей бедой. Поэтому он, ожидая рокового решения со дня на день, прибегнул к тому выходу, о котором думал и раньше, — апеллировать к волынскому крестьянству, вызвав «весь народ» в Почаев на совещание с депутатами. 2.III «Почаевские известия» обратились к народу:
«Отцы твои начинали великие дела с поста и молитвы, а теперь Думу открыли с папироской и насмешкой. Ой, поправь ты, крещеный народ, грех допущенный. Наложи на себя пост с молитвой. Вот наступает теперь пост великий. …
Кто может, просим на говение к нам на святую гору Почаевскую. Найдется здесь и угол, и кусок хлеба, а большего в пост не полагается. Попостим, помолимся, у Бога милости родине дорогой и прощения грехам нашим испросим.
А Святых Тайн приобщившись, в первое воскресение Великого поста на совет соберемся. Тогда с чистой душой легче мы правды добьемся и Божьего благословения».
Итак, почаевское совещание назначалось на 11.III. Но уже 6.III доклады отделов, занимавшихся проверкой выборов, были поставлены на повестку Государственной думы и полномочия депутатов большинства губерний оказались утвержденными. Экзекуция над волынцами откладывалась. Поэтому почаевским союзникам, съехавшимся в лавру, оставалось лишь телеграфно поторопить председателя Думы: «Зачем не решают вопроса о правильности волынских выборов и держат наших депутатов на положении неполноправных членов? Скорее отменяйте, если не верите; мы готовы десять раз избирать тех же самых и подтвердить, что они наши настоящие избранники».
Руководящее большинство Думы не вняло этому призыву. Рассмотрение докладов отделов продолжалось до самого роспуска, но самые спорные губернии и города (Волынская, Бессарабская, г. Кишинев и др.) так и не попали на повестку.
Осыпаемые угрозами, ослепленные блеском нависшего над собой дамоклова меча изгнания, волынцы при всей своей твердости не отваживались перейти в наступление. О. Илиодор с грустью отмечал, что они «все-таки боятся не только слово в Думе сказать, но и в газетах напечатать о том, какого они мнения держатся».
Однажды, когда священник убеждал подопечных написать ответ на письмо некоего ссыльного, крестьяне выразили опасение, что в таком случае будут убиты «думскими разбойниками». О. Илиодор не выдержал и написал сам.
Этот ответ — «Отповедь врагам за малодушных» — получился любопытным. Дело в том, что ссыльный просил добиваться в Думе амнистии, земли и воли, то есть обратился, очевидно, не по адресу. О. Илиодор ответил, что лицам, жаждущим земли и воли, в Думе делать нечего. «Государственная Дума не есть огород и волынские депутаты нисколько не желают сводить себя на положение свиней тех животных, кои должны быть прогнанными хозяином в места более или менее отдаленные… от огорода». По-видимому, «свиней» автор зачеркнул, а газета по ошибке их напечатала. Далее, воспользовавшись случаем, о. Илиодор изложил политическое кредо своих крестьян и закончил так: «Вы правду сказали, что с ними и за ними народ, но только не тот народ, к которому принадлежите вы, а тот, который в количестве десяти тысяч человек провожал их на Святой Горе Почаевской в Петербург. Между вашим и нашим народом утвердилась великая пропасть, — та пропасть, которая отделяет вас, государева бунтовщика, и волынских депутатов, верных Царских советников!».