– Медицина здесь хоть куда, – хмыкнул краб. – Вот бы и мне вернули руки, зрение…
Бывший капитан не нашелся что сказать.
– А как там троянцы? – воскликнул Орфу. В этот день его голос звучал будто у земного ребенка – весело, жизнерадостно, почти ликующе. – Кто у нас от Илиона?
Маленький европеец поднялся на ноги, чтобы бросить взгляд поверх косматых аргивских гребней.
– Главный у них, разумеется, Гектор. Трудно не заметить в толпе его ярко блещущий шлем с огненным гребнем из конской гривы, а тем более – багровую накидку с капюшоном. Если не ошибаюсь, благородный герой вызывает бессмертных на битву.
Немногим ранее Манмут передал товарищу рассказ Хокенберри о сцене, произошедшей после полудня. Анхизид и его супруга Андромаха прошествовали мимо несметных троянских ратей, выставив на всеобщее обозрение изувеченное тело мертвого Скамандрия. Если у тысяч ахейцев по-прежнему оставались мысли о черных судах и бегстве в открытое море, то илионцы после мрачной процессии единодушно воспылали ненавистью к богам и были готовы драться с Олимпийцами хоть голыми руками.
– Кто с Гектором? – поинтересовался краб.
– Ближе всех стоит Парис. Потом старый советник Антенор и сам царь Приам. Правда, они держатся особняком и не разговаривают с военачальником.
– Помнится, Антеноровы сыновья, Акамас и Архелох, оба уже пали от руки Аякса Теламонида, – заметил Орфу.
– Да уж, после всего случившегося нелегко пожимать друг другу предплечья словно ни в чем не бывало. И все же я сам видел, как Теламонид преспокойно беседовал со старцем.
– Прирожденные бойцы, что ты хочешь, – откликнулся иониец. – Они растят сыновей для сражений и возможной гибели. Кого еще ты видишь возле Гектора?
– Энея, к примеру.
– А, «Энеида»… – мечтательно протянул товарищ. – Этот храбрец единственный должен… был… выжить из царственной династии. Покинуть пылающий город вместе с кучкой уцелевших и маленьким сыном Асканием. В конце концов их потомки должны… были основать будущий Рим, и согласно Вергилию…
– Может, не стоит развивать эту тему? – вмешался Манмут. – Как выражается наш друг Хокенберри, нынче карты смешались. Что-то я не припомню в твоем варианте «Илиады» такого места, где бы греки с троянцами объединились для крестового похода на Олимп.
– И верно, – поддакнул Орфу. – Значит, Эней, Парис, Антенор, старый Приам и?..
– Еще Офрионей, жених Кассандры.
– О боже, – выдохнул гигантский краб. – Не сегодня-завтра парня ожидала смерть. Жестокий бой за черные корабли.
– Карты смешались, – повторил европеец. – Похоже, не будет никакого боя за корабли.
– Ладно, дальше?
– Деифоб, сын Приама. Доспехи начищены так, что без поляризующих фильтров и не взглянешь. А рядом – дружок царского зятя Педея, этот, как его… Имбрий.
– Имбрий? Ну и дела, – подивился Орфу. – А ведь через несколько часов копье Тевкра …
– Кончай, а? – занервничал собеседник. – Неровен час, подслушает кто-нибудь.
– Это по кабельной-то связи? Не думаю, старина. Или ты утаил от меня особенности местных технологий?
– И все равно неприятно, – заупрямился любитель Шекспира. – Тут каждый второй обречен пасть через день-два, если верить твоей дурацкой «Илиаде».
– Во-первых, это не моя дурацкая «Илиада», – возмутился товарищ. – И потом…
– …карты смешались, – подытожил европеец. – Вот так так!
– А что?
– Переговоры закончены. Ахиллес и Гектор выступают вперед и пожимают друг другу предплечья… О господи!
– Что такое?
– Разве не слышишь? – ахнул Манмут.
– Нет.
– Прости, прости, – спохватился товарищ. – Мне очень стыдно. Это я так, в переносном смысле…
– Да скажешь ты или нет? – гаркнул иониец. – Чего я не слышал?
– Боже правый, оглохнуть можно. Сотни тысяч троянцев и ахеян вместе разражаются кличами, размахивают знаменами, потрясают клинками и копьями. Ликующая толпа устремляется в Илион. Люди на городской стене – Андромаха, Елена и другие – они тоже вопят от радости. Греки, что неуверенно ждали решения вождя на берегу, теперь вышли к окопам и торжествующе кричат в ответ. Ну и шумиха!
– Ну, тебе-то нет необходимости голосить, – сухо проронил Орфу. – Кабельная связь пока еще исправна. Что там интересненького?
– Э-э-э… Немного. Вчерашние противники продолжают пожимать руки. В городе слышны колокола и звуки гонгов. Пехотинцы с обеих сторон выбегают на ничейную землю, хлопают друг друга по плечам, братаются, меняются именами и все в таком роде. Армии готовы сражаться, вот только…
– Вот только врага нет.
– В точку.
– Может, боги спустятся завтра? – предположил гигантский краб.
– Сомневаюсь.
– Или Прибор разнесет Олимп на миллиард кусков.
Европеец погрузился в молчание. Он видел на вулкане тысячи небожителей. Разумные существа, как ни крути. Жутко не хотелось чувствовать себя массовым убийцей.
– Когда, говоришь, твой самодельный таймер активирует устройство? – осведомился иониец, хотя наверняка знал и сам.
Манмут сверился с внутренним хронометром:
– Через пятьдесят четыре минуты.
И тут на небосводе заклубились черные тучи. Очевидно, боги все-таки надумали спуститься.
Ныряя в озеро кальдеры на вершине Олимпа, моравек почти не надеялся на спасение. Ему требовалась минутка-другая, чтобы подготовить Прибор, и глубина могла помочь в этом. Так и получилось.
Через восемьсот метров маленького европейца охватило знакомое чувство: вода начала привычно давить на каждый квадратный сантиметр его поверхности. На крутом западном склоне кальдеры обнаружился удобный выступ, чтобы передохнуть, закрепить таинственное устройство и сделать все, как нужно. Бессмертные почему-то не стали преследовать беглеца: может, не любили плавать, а может, наивно полагали, будто бы лазерная пальба и микроволновые излучения способны уничтожить противника под водой, – Манмут не особенно задумывался.
Раз уж не догадался смастерить пульт дистанционного управления вовремя – что ж, придется исправлять оплошность, решил он и, включив нагрудные лампы посреди непроглядной толщи волн, взялся за дело. Деталей под рукой не оказалось, поэтому бывший капитан принялся буквально отрывать их от себя: пожертвовал запасным радиоприемником, с помощью напульсного лазера приварил к пластине пульта один из четырех своих аккумуляторов, внешний хронометр и сенсор, срабатывающий от прикосновения (на случай, если враги доберутся до Прибора).
«Пусть только заявятся фальшивые божки – запущу эту штуку собственными руками», – мрачно размышлял моравек, сидя на каменном уступе в темной глубине озера. Впрочем, самоуничтожение не входило в его планы. Что же, так и торчать под водой до ночи? Нет, ведь Хокенберри дал слово квитнуться назад и забрать его, а значит, стоит подождать. Манмут очень хотел снова увидеть Орфу, поздравить с успешным завершением миссии…
Интересно, глупые боги до сих пор обрушивают ярость и палящие лучи лазеров на ни в чем не повинную озерную гладь, заставляют ее бурлить, точно уху в котле? Маленький европеец вполне по-людски захихикал.
Однако назначенная минута приближалась. Человек обещал вернуться. И, как ни странно, сдержал слово.
– Опиши мне Землю, – сказал иониец, паря над зеленым утесом. – Мы ведь правда на Земле?
– Несомненно, – подтвердил Манмут, который привязал к левитационной упряжи друга веревочку и теперь без усилий «вел» его за собой. – Размеры Солнца, притяжение, атмосфера – все совпадает. Растения и обитатели выглядят в точности как на фотографиях, голограммах и видеозаписях из наших с тобой банков памяти. Хотя, сдается мне, здешние мужчины и женщины состоят в самом элитном клубе здоровья нашей системы.
– Неужели такие красавцы? – громыхнул краб.
– Для людей – да, насколько я понял, – неуверенно произнес любитель Шекспира. – Один лишь Хокенберри действительно похож на заурядного землянина.
– И ты полагаешь… – начал Орфу, но собеседник перебил его:
– Ш-ш-ш-ш-ш! Ахиллес обращается к своим и троянским ратям.
Над полем битвы продолжали сгущаться чернильные тучи.
– Ты понимаешь каждое слово?
– Ну да. Ты снабдил меня отличными словарями. А самые цветистые из проклятий и бранных выражений вообще не требуют перевода.
– И далеко его слышно без громкоговорителя? – съехидничал иониец.
– У нашего героя луженая глотка и стальные легкие. Это я иносказательно. Голос разносится от моря и до стен Трои.
– О чем речь?
– Да, мол, чихал я на вас, Олимпийцы… тра-ля-ля-ля… Дескать, исход войны решит последний бой, которого и жду я всей душой… бла-бла-бла…
– Постой! – вмешался краб. – Прямо так и сказал, как в «Макбете»?
– Нет, это вольный перевод.
– А я уж думал… Сколько у нас осталось?
– Сорок одна минута. Может, тебе… – Манмут осекся.
– Что там опять?
Не успел бесстрашный Ахиллес закончить речь, а Верховный Владыка показался собственной персоной. Быстроногий Пелид умолк. Две сотни тысяч мужчин и один робот разом обратили взоры к небесам над Илионской долиной.
Из клубящегося мрака туч явилась блистающая колесница Зевса, запряженная четверкой прекрасных коней и наверняка окруженная мощным силовым полем.
Тевкр, искусный ахейский лучник, стоявший подле Ахилла с Одиссеем, прицелился и пустил ввысь пернатую стрелу. Та описала широкую дугу и, не долетев до цели, упала в заросли ежевики у подножия утеса.
– ОСМЕЛИЛИСЬ БРОСИТЬ МНЕ ВЫЗОВ? – Голос Кронида сотряс поля, и побережье, и городские стены. – ПОЖИНАЙТЕ ЖЕ ПЛОДЫ СВОЕЙ СПЕСИ!