Европеец полюбовался ровным, хитро продуманным отверстием для каменного изваяния, которым пожертвовали ради освобождения ионийца: оказывается, выступ на шее входил в особый паз и заклинивал голову намертво. «А эти человечки – действительно отменные мастера!» – одобрительно подумал космический путешественник и продолжал идти на восход, туда, где на горизонте высилась новая статуя. Ходьба быстро утомила моравека, созданного, чтобы безвылазно сидеть в каюте да разве что иногда плавать. Когда становилось совсем уж невмоготу, Манмут подкручивал нужные суставы, опускался на четвереньки и какое-то время передвигался по-собачьи.
И вот наконец он остановился у широкого основания головы, скрепленного чем-то вроде цемента.
– Уже на месте? – справился Орфу, точно мог наблюдать за другом.
– Ага. Подошел вплотную.
– И что с нашим лицом?
– Снизу не разглядеть, – ответил Манмут. – Главным образом подбородок, губы и ноздри.
– Тогда иди обратно на пляж. Видимо, по некоему замыслу на изваяния следует смотреть с моря.
– Да, но… – Маленький европеец окинул взором крутой спуск в сотню метров. Склизкая, еле заметная тропка вела с утеса вниз, как и на прошлой стройке. – Знаешь, дружище, если я сломаю шею, вини только себя.
– Заметано, – без лишних споров согласился иониец.
– Ладно, спущусь как-нибудь. Скажи, ты вправду хочешь, чтобы я проверил и следующую голову тоже? Это за километр отсюда, к тому же с орбиты они все казались на одно лицо.
– Думаю, лучше лишний раз убедиться, – отозвался Орфу.
– Тебе-то хорошо, ты безногий… – проворчал любитель Шекспира, начиная долгий и полный опасностей спуск.
Манмут пятился до тех пор, пока невысокие волны не принялись лизать ему ноги. Узнать обладателя лица так и не удалось. Не говоря ни слова, европеец пошагал далее на восход, погруженный в собственные мысли. Еще один километр – и вот она, новая статуя. Абсолютно те же гордые и надменные черты: скуластый, морщинистый лик сурового старца, под насупленными бровями – маленькие глаза с глубокими складками в уголках, свирепый взор устремлен в голубые дали океана, плотно сжатые губы неодобрительно изогнуты, некрупный, но твердый подбородок придает выражению жесткости, надо лбом зияет огромная лысина, зато по бокам струятся потоки длинных волос.
– Старикан какой-то, – отчитался бывший капитан подлодки. – Мужчина почтенного возраста, человек, хотя в моих исторических архивах не нашлось ни единого подобного портрета.
Несколько мгновений на линии потрескивали помехи. Орфу раздумывал. Потом он заговорил:
– Поразительно. Простой земной дедушка – и вдруг заслужил такую честь: тысячи статуй по всему марсианскому побережью? Интересно, за что?
– Сдаюсь, – заявил Манмут.
– Или это местный колесничник? Похож он хоть чуть-чуть на бога?
– На античного – нет. Больше всего напоминает умудренную годами царственную персону, страдающую несварением желудка. А теперь можно я все-таки вернусь? Раз уж мы вспомнили о летающих машинах: не хотелось бы попасться на глаза врагам, стоя тут и пялясь на загадочные достопримечательности, словно раззява турист.
– Да. Полагаю, тебе пора возвращаться.
23Техас, лес мамонтовых деревьев
Одиссей так и не поведал свою историю за завтраком, в изумрудном пузыре столовой на вершине Золотых Ворот Мачу-Пикчу. Впрочем, его никто и не спрашивал. Каждый думал о своем, и Ада вскоре догадалась почему.
Сама она почти не отдохнула, зато провела лучшую ночь в своей жизни. Как и большинство ее ровесниц, девушка и раньше «пробовала секс». Однако лишь теперь она поняла, что значит «заниматься любовью».
Харман был бесконечно нежен – и вместе с тем страстен и настойчив. Будучи сильным, как лев, он сердцем улавливал ее желания и настроения, все же не позволяя им взять над собою власть. Любовники мало спали на узенькой кровати у кривого окна – их тела то и дело пробуждались и начинали предаваться ласкам прежде, чем просыпался разум. Когда солнце озарило восточный пик Мачу-Пикчу, Ада почувствовала себя другим человеком. Хотя нет, решила девушка, личность осталась прежней. Просто она словно выросла, раскрылась, наполнилась…
Аде бросилось в глаза странное поведение подруги: возбужденный взгляд, румянец на щеках, избыточное внимание к любому слову мужчины, который называл себя сыном Лаэрта… Время от времени Ханна косилась на юную хозяйку Ардис-холла и тут же отводила глаза, будто ошпаренная.
«Господи, – дошло вдруг до Ады, – она же переспала с Одиссеем!»
Нет, не может быть. За все годы их знакомства Ханна даже вскользь не упоминала об интимных отношениях с каким-либо мужчиной. Но как она смотрит на этого бородача! И как напряжено ее тело, склонившееся к сыну Лаэрта, как беспокойно переплетаются пальцы… Похоже, прошедшую ночь на Мачу-Пикчу не назовешь спокойной.
Даэман и Сейви выделялись из общей картины. Собиратель бабочек отрывисто расспрашивал о Средиземном Бассейне, явно тревожась из-за предстоящего приключения и все же не собираясь от него отказываться. Старуха была неразговорчива, даже угрюма, и торопилась с отъездом.
Харман ел и участвовал в беседе с самым невозмутимым видом, не показывая остальным того, что (как надеялась и втайне чувствовала Ада) поглощен мыслями о прошедшей ночи. Несколько раз девушка ловила на себе его улыбчивый взгляд, и в груди поднималась теплая волна нежности. Однажды мужчина незаметно опустил руку под стол и погладил ногу возлюбленной.
– Ну и какие у нас планы? – спросил молодой коллекционер, когда друзья заканчивали завтрак, состоявший из горячих рогаликов (Ада с восторгом наблюдала, как искусно старуха выпекала их утром), масла, ягод, свежевыжатого сока и крепкого кофе.
– Сперва отвозим Одиссея и девушек в Ардис-холл, – пояснила Сейви, – а потом отправляемся на поиски корабля. Все еще рвешься в бой, Даэман Ухр?
– Ага.
Непохоже, чтобы ты рвался, мысленно ухмыльнулась Ада. По ее мнению, кузен выглядел утомленным или слегка испуганным.
– Тогда шмотки в сумки, оторвали зады от кресел и двигаем, – распорядилась Вечная Жидовка. – Надо бы управиться засветло.
В соньере оказалось на изумление много места для личных вещей путешественников, даже для щита и бронзовых пик Одиссея. Старуха заняла центральное углубление, у виртуальной панели управления. Сын Лаэрта и Ханна устроились рядышком – оглядываясь на них, Ада заметила, как те держатся за руки.
Сначала внизу проплывали остроконечные горы, потом протянулась широкая бурая река (Сейви окрестила ее Амазонкой) и раскинулись бескрайние зеленые джунгли, на просторах которых время от времени мелькали тысячефутовые пирамиды из голубого хрусталя, чьи неприступные вершины раздвигали стайки дождевых облаков. Еврейка не стала объяснять, кто и для чего их возвел, а ее спутникам не пришло на ум спросить.
Спустя полчаса после того, как вдали скрылась последняя пирамида, диск вывернул влево и вновь полетел над горами. Кислород здесь был столь разрежен, что его пришлось накачивать под силовое поле искусственным путем.
– Мы, случаем, не отклонились? – нарушил молчание Харман.
– Угадал, – кивнула старуха. – Я сделала приличный крюк, решив показать вам Зоринские Монолиты вдоль побережья бывших Перу, Эквадора и Колумбии. Между прочим, некоторые до сих пор вооружены и автоматизированы.
– О чем речь? – поинтересовалась Ханна.
– А, не обращай внимания, – отмахнулась Сейви.
– Мы быстро летим? – спросила Ада.
– Медленно. – Старуха взглянула на контрольную панель. – Триста миль в час, не больше.
Девушка попыталась прикинуть, во сколько раз это превышает скорость обычных дрожек. И не смогла. Во всяком случае, прежде окружающий пейзаж никогда не мелькал перед глазами так стремительно.
Пролетел еще час.
Ханна подумала вслух:
– Я себе всю шею свернула, выглядывая через край этого диска. Вот если бы…
Тут она осеклась и завизжала. Даэман, Ада и Харман поддержали ее своими воплями.
Сейви провела рукой над пультом управления, и соньер просто-напросто испарился. Прежде чем зажмуриться от ужаса, друзья успели-таки разглядеть, что мчатся по воздуху безо всякой поддержки вместе с багажом и копьями.
– Предупреждать надо, – дрожащим голосом упрекнул старуху девяностодевятилетний путешественник.
Еврейка пробормотала что-то неразборчивое.
Ада целую минуту ощупывала металл вокруг себя и мягкую кожу сиденья, пока не осмелилась приоткрыть глаза.
«Я не падаю, не падаю, не падаю…» – мысленно твердила она. «ЕЩЕ КАК ПАДАЕШЬ!» – кричали в ответ чувства. Девушка снова сомкнула веки и разлепила их гораздо позже, когда летучий диск покинул горы, а внизу показался полуостров, уходящий в океанские воды на северо-запад от материка.
– Я хотела бы кое-что показать, – произнесла старуха, обращаясь к Харману, как если бы рядом не было других.
Впереди синие волны поглощали огромную – не меньше ста миль – часть перешейка. Соньер взмыл к небесам и устремился на север, в открытое море.
Харман недоуменно хмыкнул:
– А на моих древних картах Южная и Северная Америка соединяются…
– Твои древние карты безнадежно устарели, – проронила еврейка и, пошевелив пальцами, увеличила скорость диска.
Уже за полдень впереди показалась линия побережья. Старуха повела соньер на снижение. Внизу потянулись болота, вскоре уступившие место бескрайним, вечно влажным лесам из секвой и мамонтовых деревьев (как нарекла их Сейви). Самые высокие из деревьев достигали двух и даже трех сотен футов.
– Не желаете размять ноги на твердой земле? – осведомилась Вечная Жидовка. – Или, скажем, посидеть в кустиках, ответить на зов природы?
Одиссей слабо улыбнулся сквозь полудрему. Остальные дружно проголосовали за остановку.