- Ты имеешь в виду то, что он сопровождал меня в храм? - уточнила я.
- Да, госпожа. Сами посудите, решился бы кто на такое безо всякой задней мысли?.. Вы и сами, я вижу, поняли, что господин Ремо не просто так вызывался с вами гулять по городу. Небывалый для него поступок, так что не судите строго нас, бедных слуг, за то, что мы сразу же уверились - господин Альмасио имеет на вас виды!
Смесь стыда и довольства охватила меня при этих словах. Значит, мне не почудилось!.. Но Арна говорила все это с таким расстроенным видом, что тревога тут же заглушила приятные чувства в моей душе.
- Арна, но что плохого в этом?.. - спросила я, поборов смущение. - Ты хочешь сказать, что господин Эттани будет гневаться из-за поведения господина Ремо? Но ведь...
- Ах нет же, госпожа Годэ! - воскликнула Арна, вид которой стал виноватым, но решительным донельзя. - Я хочу сказать, что вам не следует доверять господину Альмасио!
Я опешила. Подобная смелость в высказываниях для служанки была делом немыслимым, и любая другая знатная иллирийка уже прогнала бы дерзкую девчонку прочь, да приказала бы еще и выпороть. К счастью Арны, я не умела себя вести достойно со слугами и поэтому выслушала ее до конца.
- ...Про господина Ремо Альмасио никто из господ вам не скажет ничего дурного, госпожа Годэ. Да и среди слуг о нем сплетен ходит не так много, но вовсе не потому, что поводов он не дает. Многие знают, что это страшный человек, но помалкивают. Слышали ли вы, что он был трижды женат? И лишь первая жена пробыла с ним в браке больше пяти лет, родив двоих сыновей. Две последующие супруги после свадьбы не прожили и года! Насчет одной было сказано, что она скончалась после выкидыша, вторая же якобы упала с лошади во время прогулки. Но пусть покарает меня господь, если я совру, когда скажу, что дело было нечисто! Хоть прошло больше пяти лет с тех пор, как господин Ремо овдовел в последний раз, никто в Иллирии не смеет вслух вспоминать о несчастном случае с его третьей женой. Госпожа Годэ, скажу вам прямо - бойтесь, если господин Ремо к вам посватается! Да смилуется над вами бог, милая госпожа, вам не прожить долго в браке с ним!..
Арна, вне всякого сомнения, говорила искренне. Но сердце мое отказывалось верить ее словам. Ко мне господин Ремо неизменно проявлял внимание, неужто слова служанки смогут посеять в моей душе сомнение в честности намерений столь уважаемого человека?..
Увы, я была достаточно приземленной натурой для того, чтобы прислушаться к советам Арны вопреки собственным чаяниям. Мне ли было не знать, что за стенами богатых домов женщины часто оказываются жертвами своих мужей, и общество закрывает на это глаза, ведь после свадьбы жена становится собственностью своего супруга, как до свадьбы она была собственностью отца, брата или дядюшки... В рассказе Арны не было ничего невероятного, и если я не могла в него до конца поверить, то лишь из-за того, что в моих глазах до сего момента господин Ремо был воплощением участия и доброты.
Арна, видя, как расстроили меня ее речи, принялась просить прощения со слезами на глазах, и я, произнеся несколько слов, которые должны были убедить бедную девочку в том, что я не гневаюсь на нее, отпустила служанку, сказав, что искупаюсь и переоденусь в ночную сорочку без ее помощи.
Оставшись наедине сама с собой, я дала волю чувствам, и даже пробормотала себе под нос несколько проклятий. Не успела я толком предаться мечтам, которых давно уже не было в моей жизни, как реальность меня тут же одернула самым грубым образом. Вновь и вновь я вспоминала господина Ремо и нашу совместную прогулку, но теперь каждая мысль о нем была отравлена подозрениями и страхом. И раньше тайная неуверенная мысль о нашем возможном браке вызывала у меня естественную тягостную неловкость - Ремо был чужим, незнакомым мужчиной, с которым я всего лишь перемолвилась несколькими словами. Теперь же выходило, что замужество ввергнет меня в зависимость от жестокого человека, умело скрывающего свои дурные склонности. И снова разум протестовал: я не могла поверить в то, что господин Альмасио мог убить своих жен. В конце концов, об этом мне рассказала совсем юная служанка, жадная до всяких бредней...
Уж близилась полночь, а я все еще не могла заснуть. Опять я вспомнила Лесса - единственного, кому я доверяла безмерно - и заплакала о тех временах, когда меня не терзали по вечерам одиночество и страх. Узнав однажды, что значит быть любящей и любимой, я особенно остро сознавала, каким жалким было мое существование в доме Эттани. Еще год назад такими же осенними вечерами меня согревали руки мужа, теперь же я измеряла шагами расстояние от стены до стены, точно зверь в клетке, и с тоской косилась на холодную постель.
Попытавшись вообразить, что в кровати меня ожидает Ремо Альмасио, я вздрогнула от смешанных чувств. Это мало походило на спокойствие и уют, окружавшие нашу супружескую жизнь с Лессом. Но ведь нельзя войти в одну реку дважды?.. Сладость и мягкость первой любви не повторятся, им надлежит стать добрыми воспоминаниями, сохраненными в потаенном уголке сердца... Что же виделось мне в возможных отношениях с господином Ремо?.. Обманчиво взвешенные чувства зрелого, сильного мужчины, на деле позволяющие попирать правила приличия и в лицо говорить отцу: "Я желаю оказаться наедине с вашей дочерью"?..
Тут мне показалось, что в комнате стало нестерпимо душно. Я, стараясь не шуметь, распахнула окно, и прохладный ночной воздух хлынул в мою комнатку, охладив мое разгоряченное лицо. Свеча уже догорала, мои глаза быстро привыкли к темноте, царившей на улице. Листья старого ореха негромко шелестели, яркие звезды сияли в небесах, и мир был объят покоем, которого мне так недоставало. Я замерла у окна, взявшись руками за холодные прутья решетки, и закрыла глаза.
- Доброй ночи, госпожа Эттани! - вдруг раздался негромкий голос. - Вижу, вам не спится этой ночью? Какое совпадение!..
Я едва не взвизгнула от испуга: ко мне обращался человек, прячущийся среди ветвей дерева! И я почти сразу же узнала его по голосу, благо в Иллирии мне довелось разговаривать с немногими. Конечно же, это был Вико Брана, бог весть зачем карауливший меня у окна в темноте.
Глава 7
Да, бурное течение жизни в столице отличалось от неспешного бытия провинции. Никогда еще мне не доводилось разговаривать среди ночи с мужчиной, тайно пробравшимся к моему окну. Возможно, кому-то в этом увиделась бы романтика, но я чувствовала в происходящем несуразнейшую пошлость, не говоря уж об опасности. Я невольно представила себе, что бы сказал господин Эттани, узнав о подобном визите, и пришла в ужас. Растерянность моя привела к совершению первой ошибки: вместо того, чтобы захлопнуть окно и переполошить весь дом истошным криком, я в немалом удивлении произнесла:
- Господин Брана, вы с ума сошли! Что вы тут делаете?
- Я пришел с вами поговорить! - отозвался с готовностью Вико.
- Нам не о чем с вами разговаривать, - отрезала я, уже сожалея, что поддержала этот нелепый разговор. - Убирайтесь, пока вас не заметили!
- Но я хотел принести вам свои извинения...
- Я в них не нуждаюсь, - и опять я прикусила свой предательский язык.
Некоторое время мы препирались таким образом, причем я все больше увлекалась и все меньше соображала, какую беду на себя навлекаю. Должно быть, сказывалось то, что я вела истинно затворническую жизнь последнее время и истосковалась по непринужденному общению. Единственной здравой мыслью, не покинувшей мою голову, было опасение, что наш разговор с Вико будет услышан кем-то из поздних прохожих или слуг, и мне впоследствии будет весьма непросто объясниться перед отцом. Забегая наперед, должна сообщить, что эта же мысль меня и сгубила.
- Госпожа Годэ, я виноват перед вами дважды, - говорил Вико проникновенным голосом. - Вы и впрямь помогли мне тогда в храме. И уберегли меня от опрометчивого поступка, когда я поддался искушению напакостить вашему семейству. Я знаю, что господин Эттани был весьма недоволен вами...
- Конечно, знаете, - язвительно произнесла я. - Ведь кто-то из слуг передает вам каждое слово, произносившееся в доме.
- Как вы догадались? - ничуть не смутился Вико.
- А как еще объяснить то, что вы, выпытывая у рыночных торговцев, не видели ли те меня, знали даже цвет платья, в котором я вышла из дому? Если вы следили за мной от самого дома, то слишком долго выжидали, прежде чем появиться на рынке. А вот если кто-то передал вам весточку, то все сходится.
- И почему вы не сказали этого господину Эттани?
Я вздохнула:
- Потому что не женского ума дело искать шпионов среди челяди.
- Тоже верно, - согласился Вико. - Тем более, что ваше положение в доме не назовешь подобающим, не так ли?
- Господин Брана, - умоляюще сказала я, - если кто-то услышит наш разговор, то даже это положение покажется мне завидным. Уходите. Я не держу на вас зла, клянусь. Во имя всех святых, это может обернуться чудовищным скандалом...
Но Вико лишь хмыкнул и демонстративно повысил голос.
- Моя репутация от этого ничуть не пострадает, а вы не могли не слышать, что я тот еще себялюбец и мало ценю потребности прочих.
- Да что же вы от меня хотите? - чуть не плача, спросила я, ведь уже в который раз мне подумалось, что кто-то из слуг, заслышав отголоски нашего разговора, решит обойти дом и, вне всякого сомнения, поймет, что здесь происходит. Вряд ли мне удалось бы потом убедительно соврать, что я растерялась и не сразу сообразила позвать на помощь - спутать мирную беседу и крики о помощи невозможно.
- Я хотел бы попросить у вас прощения, глядя прямо в глаза, - ответил Вико. - Возможно, я даже встал бы на колени.
- Вы рехнулись! - застонала я, схватившись за голову.
- Что вы, вполне здравое желание искупить свою вину!
Тут я похолодела от ужаса, потому что теперь ошибиться было невозможно. Скрипнули главные ворота дома Эттани, и до меня донесся голос одного из слуг: "...да я тебе говорю, что слышал голоса!.."