Слоновую кость, сделавшуюся желтой от времени, смачивают еще ректифицированным деревянным маслом и долго держат на солнце. Если желтая окраска не сходит, остается употребить разведенную серную кислоту, но это уже крайне опасное средство, которое следует использовать только в случае необходимости и со всевозможной осторожностью.
Труднее всего сохранение тканей, как то: попон, подкладок, знамен и т. п. Предметы подобного рода, сделанные из шерсти и льна, имеют опасного врага в платяной моли (Ninea sarcitella). Выводится она посредством мышьяка или обыкновенного порошка против насекомых. Для уничтожения выводков моли можно рекомендовать проветривание и сильное солнечное или искусственное нагревание. Знамена, особенно украшенные живописью, не должны собираться мелкими складками, так как каждый резкий перегиб вызывает излом. Реставрирование полотнищ знамен посредством штопанья следует использовать только при небольших повреждениях. При больших прорехах неуместно употребление заплат. В некоторых собраниях для заполнения таких прорех используются сетки из шелковых нитей подходящего цвета. Сетки эти состоят из квадратов 0,5 см в диаметре. Дыры на седельных подушках заполняются посредством чистой шелковой материи или, еще лучше, кожи.
Распределение оружия в коллекциях должно определяться той целью, которой служат эти коллекции. Раз они находятся в распоряжении государства, провинции, общины или, вообще, раз они публичные, то искусство распределения предметов должно строго соответствовать потребности обучения.
Тут ни дилетантизм, ни стремление к декоративному эффекту, которым часто прикрывается невежество, не имеют права голоса. Распределение должно быть такого рода, чтобы оно выражало историческую идею, демонстрировало бы развитие оружейного искусства и вообще доставляло материал для уяснения не только политической, но и культурной истории. Таким образом, оно должно быть и хронологическим, начинаясь самым древним экземпляром и кончаясь самым новым. Публичные коллекции, которые распределены с другой точки зрения, не соответствуют научной цели и при случае направлены скорее на «изумление», чем на «изучение».
Раз твердо держаться этой идеи, то самый простой предмет, как дополнительная часть, получает такую же важность, как экземпляры сами по себе чрезвычайно ценные и редкие. Отсюда вытекает то, что каждый образец хотя и должен быть в определенном сопоставлении, но в то же время оставаться вне декоративного соединения с другими.
Все кованые панцири должны быть расположены на подставках, которым следует придавать наиболее простую форму. Лошадиные панцири располагаются на козлах; равным образом половинные человеческие латы вешаются на крестообразных подпорках. Не следует никогда присоединять к панцирю какого-нибудь наступательного или оборонительного оружия. Соединения такого рода вызывают ложные воззрения и ведут сами собой к достижению театральных эффектов. Панцирь есть только панцирь, и нет никакой надобности в том, чтобы в чьей-либо голове при взгляде на него вызвалось представление о человеке, закованном в железо, может быть, о герое каком-нибудь с обнаженным мечом и т. д. Чтобы предметы наступательного оружия, интересные по их исторической ценности или по их форме, сделать более заметными для глаза, следует располагать их у подножия подставок. Дубликаты и менее значительные экземпляры — мечи, шпаги, древковые оружия с не вполне сохранившимися рукоятками и т. п. — могут, напротив того, в случае недостатка места быть сгруппированы на оружейных досках и повешены на стенах для обозрения; только каждая вещь должна быть так пристроена, чтобы в случае надобности могла быть легко снята. Предметы небольших размеров, но сами по себе сравнительно более значительного научного достоинства, большей редкости, а также предметы более хрупкие следует для обозрения помещать в стеклянных ящиках, которые позволяют осматривать предмет со всех сторон. Они должны быть всегда так поставлены, чтобы свет из окон не падал диаметрально на стекло. Эти требования следует непременно прилагать к государственным и публичным коллекциям; иное дело с частными коллекциями.
Никакое требование, само собой разумеется, не может иметь в виду этих последних, ибо каждый имеет право распределять свою собственность по воззрениям. Но мы убеждены, что всякий собиратель оружия охотно станет прислушиваться к высказываемым мнениям относительно способа распределения; даже если бы речь шла только о том, чтобы принять к сведению отдельные указания и соответственно им действовать.
Большая часть частных собирателей исходит из намерения посредством древних арматур достигнуть декоративного эффекта. К этому стремлению подмешиваются часто гуманные романтические чувства, благодаря которым переносятся мечтой в прошедшее — контраст с бесцветным настоящим. Больше всего строго избегают приводить в соединение с панцирями оружие другого рода, которое не современно им и не соответствует гармонично предмету. Далее вполне нецелесообразно ценное оружие, сгруппированное в так называемые трофеи, расточительным образом натыкать высоко по стенам; того же самого результата можно достигнуть посредством очень простых экземпляров. Именно первые, будучи расположены у нижней части стен на столах или в ящиках, гораздо лучше исполняют намеченную задачу. Следует избегать того, чтобы полотнища знамен ниспадали складками. Важный отдел в науке о коллекционировании занимает дополнение не вполне сохранившихся экземпляров. В публичных собраниях всякое дополнение подобного рода неуместно. Уж лучше вместо восстановления поврежденной вещи поставить ее изображение или копии, а также наглядно представить и употребление ее. Оригинал же должен оставаться таким, как он есть, так как в большинстве случаев новейшая приделка равняется порче. У собирателей есть стремление владеть полностью, будь хоть везде такие дополнения, которые нисколько не обманывают глаза знатока.
Панцири зачиниваются папье-маше и жестью, стержни на пиках и шлемах делаются новые. Дыры на полотнищах знамен снизу подклеиваются материей, а сверху грубо закрашиваются. В рукоятки мечей и шпаг втыкаются новые пластинки, которые в отдалении должны казаться прекрасными клинками. Нередко из двух неполных вещей делают целое, и собственник не нарадуется на полученную вещь. Мы настоятельно отсоветовали бы подобные приемы. Владелец часто и не думает о том, какой вред причиняет он многоценной, хотя и не полной вещи — ради вящего декоративного эффекта.
Распознать подлинность оружия — одна из труднейших задач для коллекционеров. Она непременно требует кроме основательного знания истории еще особой опытности в распознавании форм, большого навыка в определении бесчисленных вариантов стилей и немалого знакомства с приемами древней техники. При этом необходим верный глаз — преимущество, которым обладает не всякий из людей, даже удовлетворяющих вышеуказанным требованиям. Хотя теперь уже не подлежит никакому сомнению, что продолжительная практика может развить способность к ясному и правильному определению, однако существует много людей, которые, несмотря на это, достигли верности в определении древних предметов, так как на это у них нет прирожденной способности. Обыкновенно бывает так, что собиратель обладает общеисторическим, а не практическим образованием. Оно, конечно, помогает ему некоторым образом, но не может дать ему верность взгляда, которую, благодаря продолжительному обращению с предметами искусства, усваивает себе часто необразованный и руководящийся каким-то неведомым инстинктом торговец.
К чести класса людей, занимающихся фальсификацией, надо сказать, что большинство его членов поставлено на эту безнравственную дорогу самой публикой. Огромное большинство покупателей берет прекраснейшее подражание древним произведениям искусства в том случае, если только оно выдается за древность. Что же тут станет делать производитель?
Изложение всех необходимых правил для определения подлинности оружия не может быть нашей задачей. Внимательный читатель в других главах этого труда найдет многие точки опоры для своего знакомства с предметом по отношению к этой цели. Однако несомненно, в интересах публики существует потребность вывести основные правила, которые бы, основываясь на знании предмета, могли научить распознавать подлинность от подделки.
Раз мы начинаем с определения подлинности предмета как первого условия его ценности, то мы должны предварительно установить основное положение, что каждый предмет, который не стоит обрабатывать современными средствами для увеличения его цены, может быть с вероятностью принят за подлинный. Это легко объяснить тем, что всякий, кто берется за подделку, желает нажить больше, чем это возможно при честном труде. А если это невозможно, то ведь больше заработаешь честным трудом, чем обманом. Если же цена слишком высока, сравнительно с достоинством работы, тогда все правила предусмотрительности вступают в свои права, чтобы напасть на следы тонкостей подделки. Тут во всяком случае приходится принять в соображение массу обстоятельств, из которых мы можем привести здесь только примечательнейшие.
Прежде всего, общая форма предмета должна соответствовать той эпохе, к которой его относят. Это особенно важно иметь в виду, когда предмет приписывают какому-нибудь историческому лицу или приурочивают его к известному событию. Следует обращать внимание на декоративные придатки (надписи, гербы) по отношению к их форме и исполнению, ибо часто к подлинным вещам прилаживают новые украшения подобного рода, чтобы возвысить цену предмета. Каждая эпоха имеет собственный стиль и свою особенную технику в надписях и изображениях. Работая с надписями, стихами и т. д., нужно учитывать, что каждая эпоха имела свою форму выражения и свое направление в поэзии. Известные изречения принадлежат известным эпохам; тут-то подделыватели и попадают впросак, ибо они обыкновенно больше знают свое дело, чем филологию или историю. Поэтому для открытия иных подделок стоит только прочесть надпись, тогда нечего и продолжать исследования.