Облако не знает
Почему оно двигается
В данном направлении
И с данной скоростью, —
сказала мне книга, —
Оно чувствует импульс…
Мне нужно плыть сюда.
Но небо
Знает маршруты
И смысл всех облаков,
И вы тоже узнаете их,
Как только подниметесь достаточно высоко,
Для того чтобы заглянуть за горизонт.
11.
Вам
Никогда не дается желание
Без того чтобы вам давалась сила,
Чтобы выполнить его.
Тем не менее,
Чтобы его выполнить,
Иногда приходится поработать.
Мы приземлились на огромном пастбище рядом с трехакровым прудом, вдали от городов, где-то между Иллинойсом и Индианой. Никаких пассажиров. Я подумал о том, что сегодня у нас будет выходной.
— Послушай, — сказал он. — Нет, не надо слушать, просто сиди и смотри. То, что ты сейчас увидишь, вовсе не чудо. Вспомни о своих учебниках по ядерной физике: человек идет по воде.
Сказав это, он повернулся и прошел несколько ярдов по поверхности пруда, будто не замечая воды под ногами. Пруд был похож на летний мираж пруда над асфальтовым озером. Он твердо стоял на поверхности, ни единая волна, ни один всплеск не касались его ботинок.
— Вот, — сказал он, — иди, попробуй сам.
Я видел это собственными глазами, и, очевидно, это было возможно, ведь он стоял прямо передо мной, и я подошел к нему. У меня было такое ощущение, что я шел по голубому линолеуму. Я засмеялся.
— Дональд, что ты со мной делаешь?
— Всего-навсего показываю тебе то, чему раньше или позже научится каждый, — сказал он, — а ты уже готов к этому.
— Но я…
— Смотри. Вода может быть твердой, — он постучал по поверхности пруда ногой, как о камень. — Или жидкой, — он опять постучал, и вода обрызгала нас обоих. — Понял? Попробуй.
Как быстро мы привыкаем к чудесам! Меньше чем через минуту я уже думал о том, что ходить по воде не только возможно, но и естественно. А что в этом такого?
— Но если эта вода сейчас твердая, то как же ее тогда пить?
— Точно так же, как и ходить по ней, Ричард. Она ни твердая, ни жидкая. Мы сами решаем, какой ей для нас быть. Если хочешь, чтобы она была жидкая, поступая с ней так, будто она жидкость. Если хочешь, чтобы она была воздухом, поступай с ней так, будто она воздух. Попробуй.
Может быть, все дело в присутствии просвещенной души, подумал я. Может быть, подобные вещи происходят лишь в определенном радиусе, ну, скажем, футах в пятидесяти от нее…
Я встал на колени на поверхности пруда и погрузил в него руку. Жидкая. Затем я лег на живот и, убедив себя в том, что вода это воздух, опустил в нее лицо. Я дышал будто теплым жидким кислородом, не чувствуя никакого удушья. Наконец, я опять сел и вопросительно посмотрел на Шимоду, предполагая, что он знает, о чем я думаю.
— Говори, — сказал он.
— Почему я должен говорить?
— Потому что, то, что ты хочешь сказать, наиболее точно может быть выражено словами. Говори.
— Если мы можем ходить по воде, дышать ей и пить ее, то почему мы не поступаем так с землей?
— Да. Хорошо. Сейчас ты увидишь.
Он пошел к берегу так легко, будто он шел по раскрашенному макету озера. Но как только он коснулся ногой песка и травы, он начал тонуть, и через несколько шагов погрузился в землю по плечи. Создалось впечатление, что пруд превратился в остров, а земля вокруг него стала морем. Он немного поплавал по лугу, резвясь и разбрызгивая капли жирной глины, потом лег на поверхность, встал и пошел. Неожиданно я увидел чудо: человек шел по земле!
Я стоял на поверхности пруда и аплодировал его представлению. Он поклонился и поаплодировал мне.
Я подошел к берегу, представил себе землю жидкой и тронул ее носком ботинка. По траве кругами побежали волны. Земля будет такой глубокой, как мне этого захочется. Два фута, подумал я, пусть она будет глубиной два фута, я пройду по ней вброд.
Я уверенно шагнул на берег и провалился под землю с головой. Внизу было темно и страшно, я задержал дыхание и изо всех сил рванулся к поверхности, пытаясь ухватиться за твердую воду, за край пруда, чтобы всплыть.
Он сидел на траве и хохотал.
— Ты замечательный ученик, Ричард, тебе это известно?
— Какой из меня ученик! Вытащи меня отсюда.
— Вытащи себя сам.
Я перестал барахтаться. Я вижу землю твердой и могу из нее выбраться. Я вижу землю твердой… И вот я выбрался, весь измазанный черной грязью.
— Парень, ты, кажется, запачкался.
Его голубая рубашка и джинсы были абсолютно чистыми.
— А-а-а! — я стряхнул землю с волос и выковырял ее из ушей. В конце концов, я положил бумажник на траву и вошел в жидкую воду, где почистился традиционным «мокрым» способом.
— Знаю, для того чтобы почиститься, есть метод и получше.
— Да, и, к тому же, более быстрый.
— Конечно. Ладно, сиди себе, посмеивайся, я попробую сам.
— О'кей.
Наконец, я вернулся к «Флиту», переоделся и развесил мокрую одежду на расчалках.
— Ричард, не забудь, что ты сегодня сделал. Очень просто забыть наши знания, думать, что это был сон или случайное чудо. Не бывает ни хороших снов, ни прекрасных чудес.
— Ты же сам говорил, что мир это сон, а он иногда бывает прекрасным. Закат. Облака. Небо.
— Нет, сном бывает только образ, а не мир. Красота реальна. Ты чувствуешь разницу?
Я кивнул, почти понимая его. Позже я заглянул в книгу.
Мир
Это ваша ученическая тетрадь,
Страницы которой вы заполняете.
Он не является реальностью,
Хотя, если вы пожелаете,
Вы можете отобразить
В тетради и реальность.
Вы также
Можете написать в ней бессмыслицу
Или ложь, или порвать страницы.
12.
Истинным
Грехом является
Ограничение Сути.
Не делайте этого.
Был теплый день, мы отдыхали между полетами. С утра прошел дождь, и тротуары города были мокрыми от луж.
— Дон, ты умеешь проходить сквозь стены?
— Нет.
— Когда ты отвечаешь «нет», я знаю, что это значит «да», но тебе не понравилось, как я задал вопрос.
— Мы определенно наблюдательны, верно?
— А в чем ошибка, в «проходить» или в «стенах»?
— И в том, и в другом. Твой вопрос предполагает, что я существую в ограниченной пространственно-временной структуре и могу переходить в другую. Сегодня у меня нет настроения принимать подобные твои предположения относительно меня.
Я нахмурился. Он знал, о чем я спрашиваю. Почему он не захотел прямо ответить, как у него выходят такие вещи?
— Так я немножко помогаю тебе думать точнее, — мягко сказал он.
— О'кей. Ты можешь сделать так, чтобы другим показалось, что ты проходишь сквозь стену? Этот вопрос лучше?
— Да, лучше. Но если уж ты хочешь быть точным до конца…
— Погоди. Я знаю, как спросить. Вот мой вопрос. Как тебе удается передвигать иллюзию ограниченного ощущения тождественности, выраженную, по этой вере, в виде пространственно-временной непрерывности под названием «тело», сквозь иллюзию материальной преграды под названием «стена»?
— Отлично! Если правильно задать вопрос, он сам отвечает на себя, верно?
— Нет, вопрос не дал ответ. Как ты проходишь сквозь стены?
— Ричард! Ты сделал почти все правильно, и вдруг сам разрушил все на мелкие кусочки. Я не умею проходить сквозь стены… Когда ты так говоришь, ты принимаешь вещи, которых я не принимаю, а если я их приму, то вот тебе ответ: нет, не умею.
— Но, Дон, выразить все точно очень сложно. Ты же знаешь, что я имею в виду.
— Так что же, если тебе трудно что-то сделать, ты и пытаться не будешь? Сначала тебе и ходить было трудно, но ты упражнялся, и теперь ходить тебе легко.
Я вздохнул.
— Да, о'кей. Забудь об этом вопросе.
— Я забуду о нем. А вот мой вопрос: а ты можешь? — он смотрел на меня самым беззаботным взглядом в мире.
— Итак, Дон, ты утверждаешь, что тело это иллюзия, и стена это иллюзия, но тождественность реально и не может быть ограниченна иллюзиями.
— Я этого не утверждаю. Ты сам утверждаешь это.
— Но это же верно?
— Естественно, — сказал он.
— Так как же ты это делаешь?
— Ричард, ничего не нужно делать. Ты вдруг увидишь, что это сделано, вот и все.
— Тебя послушать, так это легче легкого.
— Это так же просто, как ходить. Сейчас тебя удивляет, что тебе когда-то было трудно ходить.
— Дон, для меня проходить сквозь стены не только трудно, это невозможно.
— Ты думаешь, что если тысячу раз повторить слово «невозможно», то все трудное для тебя станет легким?
— Извини. Это возможно. И когда придет время, я это сделаю.
— Нет, вы только посмотрите на него! По воде он ходит, а стены, видите ли, его смущают!
— Так то было просто, а это…
— Отстаивай свою ограниченность, и будь уверен, что она останется при тебе, — сказал он нараспев. — Разве неделю назад ты не плавал в земле?
— Плавал.
— А чем стена отличается от горизонтальной земли? Какая разница, в каком направлении простирается иллюзия? Горизонтальную иллюзию можно преодолеть, а вертикальную никак?
— Ты начинаешь меня утомлять, Дон.
Он посмотрел на меня и улыбнулся.
— Значит, настало время оставить тебя одного.
Последнее строение на окраине города было амбаром. Это был громадный сарай из оранжевого кирпича. Похоже, что Дональд намеревался срезать угол и пройти по какому-то тайному короткому пути, который явно лежал сквозь амбар. Он резко повернул направо и исчез в стене. Сейчас мне кажется, что если бы я пошел за ним, у меня бы тоже так получилось. Но я стоял на тротуаре и смотрел на то место, где он исчез. Когда я протянул руку, мои пальцы коснулись твердого кирпича.