Наконец, после улыбок и теплых взглядов, сопровождавших эти несущественные слова, Джиллиан взяла на себя смелость начать путешествие по более опасной и важной территории — их прошлому.
— Как ты находишь мое новое лицо? — спросила она с некоторой долей застенчивости, но с прямолинейностью девочки, какой она когда-то была.
Джиллиан видела, что Стефани тактично изучала ее лицо, лишенное всякой косметики и освещенное мягким светом, заполнявшим комнату. Лишенное косметики, ее лицо говорило о себе всю правду. Шрамы были тонкими и искусными, напоминая тонкую осеннюю паутину, которая была чуть белее, чем ее кожа.
— Очень красивое, — ответила Стефани с сердечной нежностью, с которой она всегда разговаривала со своей единственной подругой. Сейчас эта сердечность медленно к ней возвращалась.
Джиллиан была, без сомнения, очень красива. Аккуратные тонкие линии делали ее лицо еще интереснее и совсем его не портили. Но внезапно красивое лицо ее подруги омрачилось такой неуверенностью, что Стефани не выдержала и спросила:
— О чем ты думаешь?
— Я думаю, что Клаудиа сделала великолепную работу… пожалуй, даже чересчур великолепную.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Мне кажется, что если бы я так не выглядела, Чейз никогда бы не обратил на меня внимания. — Джиллиан нахмурилась, а в ее глазах отразилась печаль. — Для нас обоих это была любовь с первого взгляда. Чейз влюбился в то, что увидел, в прекрасную обложку, а не в то, что я представляю собой на самом деле.
— Чейз Кинкейд красавец мужчина, но ты влюбилась в нечто большее, чем в его потрясающую внешность. Я уверена в этом, — с жаром заявила Стефани, повернувшись к той щедрой девочке, которую никогда не заботила ее внешность. Стефани была абсолютно уверена, что Джиллиан влюбилась в реального Чейза, в его сердечность, но по лицу подруги было видно, что она не верила, что он любил ее так же сильно. — Что заставляет тебя думать, что он поступил по-другому?
— Знаешь, было много такого, что мы никогда не рассказывали друг другу. В этом мы оба виноваты. Мне кажется, я боялась, что если он узнает меня по-настоящему… — Джиллиан тихо вздохнула. — Мы могли бы быть не только любовниками, но и друзьями, но когда Чейза что-то тревожило, он никогда не обращался ко мне за помощью.
— Что могло его тревожить?
— Я не знаю.
— К кому же он обращался? К Брэду?
— Нет. Во всяком случае, я так не думаю. Он просто уходил в себя. Когда его что-то беспокоило, он отправлялся на прогулку на яхте или всю ночь играл на гитаре. А когда я пыталась его расспросить, он замыкался еще больше.
«Как будто он боялся показать мне свои недостатки, как я боялась показать ему свои».
— Мне очень жаль, Джилл.
— Спасибо. — На красивых губах Джиллиан появилась очаровательная улыбка. — У нас были и прекрасные времена, Стеф. Все, что Чейз Кинкейд делал, он делал потрясающе, включая и самые интимные моменты нашей жизни.
— Ты его очень любила?
— Да. Я очень его любила. Вот почему мне так больно, когда офицер полиции, занимающийся расследованием, лейтенант Джек Шеннон, намекает мне на то, что это я его убила.
— Что?! — Стефани живо вспомнила прозрачный намек высокомерного лейтенанта, что при убийстве все имеет значение, но ей тогда даже в голову не могло прийти, что в этом преступлении может быть замешана ее нежная и любящая подруга. — Как он может так думать?
— На это у него есть причины, веские причины. Его беспокоит тот факт, что Чейз, будучи опытным моряком, вел себя так неосторожно, что на него свалился кливер. К тому же он подозревает, что я не рассказала ему всю правду о том вечере. — Изумрудные честные глаза Джиллиан смело встретились со взглядом голубых глаз, которые сверкали от возмущения — за нее. — И он прав, Стеф. Я сказала ему, что мы вместе провели приятный вечер за обедом, после чего он уехал покататься на яхте. Но правда заключается в том, что мы ужасно поссорились. Это моя вина. Я начала этот разговор. Что-то его беспокоило, что-то такое, что было гораздо глубже и мрачнее, чем раньше, и это продолжалось почти три месяца. Он настолько ушел в себя, словно меня вообще не существовало. Я испытывала такое отчаяние, такую беспомощность… и такую никчемность. — Джиллиан замолчала.
«Я чувствовала себя совсем как ты, когда ты пыталась мне помочь, а я даже не подтвердила, что слышу твои слова. Я позволила тебе снова начать заикаться…»
— Джилл?
— Что ни говори, но мы ругались в тот вечер. Чейз был очень расстроен, когда отправился в плавание… Лейтенант Шеннон прав. Я виновата в смерти Чейза. Я так расстроила его, сделала таким невнимательным, что он не заметил опасности…
— О, Джиллиан, — прошептала Стефани, — пожалуйста, не вини себя. Я знаю, какие муки ты испытываешь от тех слов, что сказала ему… и всего того, что не успела сказать. — «Такие же муки, какие я испытывала все эти годы из-за слов, которые хотела, но не смогла сказать тебе». Стефани не могла высказать вслух эту мысль, но ей удалось произнести слова утешения: — Я уверена, что Чейз знал, как сильно ты его любишь.
— Я на это надеюсь. — Робкая надежда промелькнула на прекрасном печальном лице Джиллиан, но она быстро исчезла, уступив место душевной муке. — Я не знаю, Стефани. Может, мне стоило рассказать лейтенанту Шеннону все? Дело официально закрыто, и мой отец ясно дал ему понять, чтобы он больше не мучил меня своими вопросами, но меня все еще беспокоит то, что он верит в убийство Чейза.
— И что ты — предполагаемая убийца?
— Я беспокоюсь не за себя, а за Чейза. Чейз и Джек Шеннон были когда-то друзьями. Мне не хотелось бы, чтобы Джек думал, что Чейз мог жениться на женщине, способной его убить.
— Почему бы мне не поговорить с Джеком? — импульсивно предложила Стефани.
— Ты с ним знакома?
— Мы встречались. — Судя по всему, Джиллиан не была свидетельницей их стычки на поминальной церемонии, поэтому сейчас Стефани очаровательно улыбнулась, делая вид, что ее предыдущие встречи с лейтенантом были весьма приятными. — Мне будет легче, чем тебе, рассказать ему все.
Легче? Слово прозвучало как насмешка. Нет, Стефани знала, что легче ей не будет. Но она понимала, увидев вспыхнувшую на лице Джиллиан надежду, что это очень важно для нее и что она предоставляет ей еще один шанс доказать свою дружбу. «Я не заслуживаю этого шанса, но Джиллиан дает его мне. Я должна это сделать и сделаю. Как-нибудь постараюсь».
Это «как-нибудь» осенило Стефани позже. Она никогда не пыталась сделать это раньше, но была уверена, что это сработает. Стефани Уиндзор не сможет говорить свободно, обоснованно и без запинок с голубоглазым лейтенантом, но уверенная в себе, смелая и с хорошей речью Кассандра Баллингер сможет. Она будет разговаривать с Джеком Шенноном, войдя в образ лейтенанта по раскрытию убийств.
— Позволь мне это сделать, Джилл.
— Хорошо, — благодарно кивнула ей Джиллиан. — Спасибо.
— Пожалуйста, — так же благодарно ответила Стефани. — Спасибо, что доверяешь мне, Джиллиан. На этот раз я тебя не подведу.
В это время зазвонил телефон, и Стефани, увидев страх на лице подруги, поняла, что Джиллиан все еще цепляется за малейшую надежду, что Чейз жив, что он вернется и что в любой момент он может войти в дверь.
Звонок был не из полиции, а от Брэда, и как только Стефани поняла по облегченному выражению лица Джиллиан, что он звонит не с новостями о Чейзе, она поднялась, пошла проверить их запеканку и принести еще лимонаду.
Когда она вернулась, Джиллиан сидела на тахте, ссутулившись и опустив голову.
— Что случилось, Джилл?
Джиллиан подняла голову, и Стефани увидела на ее лице глубокую печаль.
— Брэд только что рассказал мне о Дженин Роли. Ее убил во вторник вечером душитель гитарной струной.
— Ты об этом не знала?
— Нет. После того как исчез Чейз, я не выходила из дома, ожидая его возвращения. А когда полиция сообщила мне, что обнаружена его яхта, я перестала слушать радио, читать газеты и смотреть телевизор. — «Я просто ждала, как он просил меня. Энни и я ждали его в полной тишине, прислушиваясь к звуку колес его машины по гравию». — Я не знала, что душитель нашел очередную жертву.
— С какой стати Брэд рассказал тебе об этом сейчас? — возмутилась Стефани.
Почему Брэд отягощает состояние Джиллиан еще одной трагедией, которая произошла всего за несколько часов до того, как Чейз встретил свою смерть?
— Потому, — проговорила Джиллиан, — что когда я сказала ему, что ты у меня, он попросил меня сказать тебе, чтобы ты не спешила принимать решение относительно главной роли в «Путешествиях сердца».
— Ты знала, что мне предложили эту роль?
— Да. — Джиллиан удивленно вскинула брови. — Это была моя идея.
— Твоя идея? — изумленно переспросила Стефани, чтобы выиграть время для следующей фразы. — Ни Брэд, ни Чейз даже не намекнули мне об этом.
— Нет. — И Брэд, и Чейз хорошо знали, как хотелось Джиллиан, чтобы Стефани согласилась на эту роль, как бы великолепно она ее сыграла, но… — Никто из них не знал о нашей дружбе.
Дружба! Джиллиан содрогнулась от этого слова, от своего предательства и от воспоминаний об этом предательстве. Она слышала отчаянный шепот Стефани. Она слышала, как она заикается, произнося слова любви, она видела боль в глазах своей подруги, но нарочно заставила Стефани страдать. Нет, все гораздо хуже: она хотела, чтобы Стефани страдала, как страдала она сама.
Пятнадцать лет назад, когда их дружба закончилась, Стефани осталась заикой. Сейчас, когда, возможно, у их дружбы появится второй шанс, она сама начала заикаться:
— Я… это… была моя идея. Мне казалось… что это роль… для твоего восьмиоктавного таланта.
— Восьмиоктавного, — прошептала Стефани. Они любили употреблять это выражение, когда были подростками. Сон на восемь октав, карьера на восемь октав, романы на восемь октав. Тогда они решили, что испытают всю полноту жизни, со всеми ее острыми и прямыми углами.
— Это я — А.К. Смит, Стефани, — призналась Джиллиан, переведя дыхание. — Я написала для тебя роль Элизабет в сценарии «Путешествия сердца».