— Ну… — Джиллиан смущенно улыбнулась. — Да, так оно и было. Позже ты мне сказал об этом. Тогда мне казалось, что ты был просто благодарен мне за то, что я не подшучивала над тобой по поводу спасения Энни или из-за того, что к твоему смокингу прилипла ее шерсть.
— А кто подшучивал надо мной? Брэд?
— Брэд и другие, правда, дружелюбно.
— А ты нет?
— Нет. Я считала, что ты поступил чудесно, и еще более чудесным было то, что ты не побоялся сказать об этом и не возмущался тем, что с ней плохо обращались. Когда ты позвонил ветеринару и узнал, что щенок здоров и можно забрать его домой, ты спросил меня, не хочу ли я поехать с тобой, а по дороге домой держать его на руках. — Ее глаза вспыхнули радостным блеском, когда она добавила: — Через семнадцать дней мы поженились.
— В Беверли-Уилшире?
— Нет, венчание проходило здесь, в розовом саду. Эта земля принадлежала твоим родителям, и хотя здесь никогда прежде не было дома, она уже называлась Клермонт. Семь лет после смерти твоих родителей ты жил на своей яхте, пока не решил, что тебе нужно более просторное жилище, где можно иметь просмотровый зал. Ты сам спланировал свой дом и переехал в него за три дня до нашей встречи. Меблировка дома была закончена только после того, как мы вернулись из свадебного путешествия.
— Которое было где?
— На Бора-Бора.
В голосе Джиллиан слышалась надежда. Если бы только он мог вспомнить их свадебный отдых в отеле «Бора-Бора»! Ее сердце рванулось к нему, когда она заметила, что Бора-Бора что-то для него значит, что она пробудила в нем какие-то воспоминания.
Бора-Бора. Совпадение это бередило его душу. Из всех мест на земле Чейз Кинкейд выбрал путешествие на Бора-Бора, чтобы провести там романтичный медовый месяц со своей молодой женой. Тропический рай, выбранный для медового месяца близнецом с даром мечты, был тем же далеким островом, где бы сейчас находился близнец с даром зла, чтобы, избежав воспоминаний о последних убийствах, вернуться к привычной одинокой жизни — если бы он случайно не увидел передачу последних известий… и если бы не сверхъестественное чутье лейтенанта по раскрытию убийств… и если бы не смерть его брата.
Но вместо Бора-Бора он сидел сейчас в гостиной рядом с преданной и любящей собакой и смотрел на красивую женщину с изумрудными глазами, полными надежды. Чейз Карлтон оказался сейчас в раю.
Но разум жестко подсказывал, что с таким же успехом это мог бы оказаться и ад. До сих пор разум Чейза дремал, позволяя сердцу — сердцу его брата — проникнуться очарованием любви к Джиллиан. Но сейчас настало время вмешаться разуму. Это может обернуться для него адом, а не раем. Может быть, она умная, хладнокровная убийца?
— Я очень устал, — буркнул Чейз. — Думаю, мне лучше пойти лечь в постель.
— Да, конечно, — согласилась Джиллиан, стараясь побороть разочарование.
Она так надеялась, что упоминание о Бора-Бора пробудит хоть искру воспоминания об их любви, и на какое-то мгновение ей показалось, что так оно и было, но затем, совершенно неожиданно, выражение его лица стало холодным и жестким.
— Я провожу тебя в спальню.
— Я думаю…
— Что?
— Что из-за моих сломанных ребер мой сон будет беспокойным. Может, мне лучше спать в гостевой комнате?
— Я сама сплю в гостевой комнате, — напомнила ему Джиллиан. — Я уже привыкла спать там. И к тому же все твои вещи находятся в нашей спальне.
Джиллиан поняла, что Чейз наверняка подумал, что она перебралась в гостевую комнату, потому что ей было слишком трудно, слишком больно спать в их общей постели. Но на самом деле она перешла в гостевую комнату с начала марта, за два месяца до его исчезновения.
Решение спать отдельно было принято по обоюдному согласию, и причины тогда были теми же, что и сейчас: он плохо спит и будет ее беспокоить. Хотя сейчас он ссылался на сильную боль в ребрах, а в марте — на кошмары, которые мешают ему спать.
Чейза всегда мучили кошмары, но те, которые начались внезапно в середине февраля, были гораздо страшнее прежних, и они заставляли его задыхаться от ужаса и прерывали сон, и он потом до утра не смыкал глаз. Отчаянно, так отчаянно Джиллиан пыталась уговорить его поделиться с ней теми темными, приводящими его в ужас образами, которые не покидали его даже при ярком свете дня. Но в ответ на ее мольбы он еще больше уходил в себя, становился все мрачнее и однажды даже заявил, что ему лучше перебраться в гостевую комнату.
Она с ним не согласилась. Эта комната уже была ее кабинетом, поэтому туда переедет именно она.
Беспокойный мучительный сон. И тогда, и сейчас это послужило причиной, по которой Чейз предложил ей спать порознь. Но как тогда, так и сейчас действительная причина была гораздо больнее: они стали чужими друг другу.
Джиллиан поднялась. Чейз тоже встал, на прощание погладив Энни. Очаровательное рыжее существо спрыгнуло на пол и бежало рядом с ним, пока Джиллиан вела его из гостиной к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. Когда они достигли основания лестницы, Энни остановилась и села.
— Дальше она не пойдет, — объяснила Джиллиан, кивнув в сторону потертого плюшевого матрасика, лежавшего на полу рядом с лестницей. — Мы с самого начала решили, что это прелестное создание не будет спать в нашей спальне.
— Она не выглядит слишком расстроенной, — заметил Чейз. Это он был разочарован, когда узнал, что это преданное животное не будет спать рядом с ним, уютно свернувшись калачиком.
— Да. Наверное, это потому, что она никогда не поступала иначе, так как мы никогда не нарушали правила и не вводили ее в заблуждение.
«Это хорошо для нее также и потому, что она не пришла в замешательство, когда мы с Чейзом стали спать порознь». Сколько раз за те недели, что прошли со дня его исчезновения, Джиллиан подумывала, а не нарушить ли правило, разрешив Энни слать с ней, поскольку она отчаянно страдала от одиночества. Но она этого не сделала. Не сделала потому, что твердо верила: Чейз вернется.
Поднявшись наверх, Джиллиан показала Чейзу на открытую дверь.
— Я сплю там, — коротко объяснила она и повела его налево по длинному коридору, в конце которого виднелась двойная дверь.
Дверь вела в просторную спальню. Она была такой же просторной, как и гостиная внизу, и с таким же видом уходящего за океан солнца. Из гостиной можно было увидеть зеленую лужайку и цветущие розы, но со второго этажа, где располагалась спальня, земли не было видно и вода, казалось, подступала к самому дому, создавая чудесную иллюзию, что ты находишься в открытом море.
— Тебе это знакомо? — спросила Джиллиан, заметив слабую улыбку на лице Чейза.
— Возможно, — пожал он плечами, и это было правдой. Возможно, эта комната казалась ему знакомой, как частица давно потерянного счастья, которое неожиданно вновь ворвалось в его жизнь.
— Все твои вещи лежат на своих местах, — проговорила Джиллиан с легким вздохом. — Твои пижамы в верхнем ящике комода.
Пижамы были роскошью, непривычной для Чейза. Что ж, теперь ему придется привыкать.
— Прекрасно, — кивнул он, улыбнувшись.
— Принести тебе что-нибудь поесть или выпить, перед тем как ты ляжешь спать?
— Нет, спасибо. Все, что мне нужно, — это выспаться.
— Тогда спокойной ночи. Желаю приятного сна… и добро пожаловать домой, Чейз.
— Спасибо. Спокойной ночи, Джиллиан.
Чейз проводил ее до двери. Глядя ей вслед, он впервые обратил внимание на то, что она прихрамывает. До сегодняшнего дня она делала всего лишь несколько шагов по его маленькой палате, и он не замечал неровности ее походки.
Чейз наблюдал за Джиллиан, пока она не спустилась с лестницы, а затем, замерев, ждал, скажет ли она что-нибудь собаке, когда окажется рядом с ней.
— О, Энни, — произнес ласковый голос. — Ты ведь рада, что он снова дома, правда? Я тоже очень рада.
Слова были нежными, любящими, они заставили трепетать его сердце, и это было так желанно, чудесно и невозможно, как давно забытая мечта.
Глава 15
Чейз проснулся на рассвете. Его сон в постели брата был глубоким, без сновидений и на удивление спокойным. Он огляделся, и его взгляд остановился на ночном столике, на котором за ночь появились графин с водой, стакан и его пилюли.
Здесь побывала Джиллиан, она постояла у его постели, вглядываясь в его лицо при лунном свете. Чейза охватила дрожь, когда он понял, насколько был беззащитен, погруженный в глубокий сон, не имея ни малейшего представления, что она рядом. Ничто не предупредило его о ее присутствии, никакой внутренний сигнал тревоги не прозвучал, чтобы его разбудить.
«Потому что она не опасна? Или потому, что, несмотря ни на что, я уже безнадежно запутался в ее шелковой паутине, околдованный ею, как и мой брат-близнец? Какое выражение было на ее красивом лице, когда она рассматривала меня под покровом ночи? Та же радость, какую она изображала, когда я за ней наблюдал? Или ее чудесные глаза были наполнены холодной яростью, когда она смотрела на человека, который чудом вернулся из водяной могилы, куда она не задумываясь отправила его?»
На столике лежала записка:
Чейз, я забыла о вечерней дозе обезболивающего и вспомнила о нем, когда ты заснул. Я поговорила с Клаудией, и она просила не будить тебя, поэтому, если ты проснешься, пожалуйста, прими лекарство.
Прочитав записку, Чейз нахмурился. Ее почерк был круглым и ничем не примечательным и очень походил на почерк школьницы. Его удивили ее слова «я забыла…» — можно подумать, что давать ему лекарство было ее обязанностью.
Чейз принял антибиотики, но отказался от демерола. Его голова сейчас была ясной, мозг отдохнул после напряженного дня, и ему не хотелось замутнять свой разум, но вместе с тем он знал, что, если не примет демерол, боль в груди снова будет мучить его. Он чувствовал ее тлеющее тепло, которое угрожало вспыхнуть жгучим пламенем при глубоком вздохе или резком движении.
Но в то же время Чейз обнаружил, что его здоровье заметно улучшилось после глубокого спокойного сна в постели брата.