— Не знаю, — призналась Настя. — Но факт тот, что не назвали. И среди этих участников есть человек, который ведет себя более чем странно. У меня есть веские основания полагать, что он как-то причастен к убийству. Но как его найти — ума не приложу.
Она подробно рассказала начальнику о таинственном мужчине с приятным лицом.
— Поэтому действовать нужно поэтапно. Сначала следует по возможности убедиться, что речь идет об одном и том же человеке. А потом постараться его найти. Тут есть два пути, один гарантированно принесет успех, но он совершенно тупой...
— Кто тупой? — не понял Гордеев. — Успех или мужчина с приятным лицом?
— Путь тупой. В смысле — примитивный и нетворческий, а главное — требующий отрыва от работы большого числа людей и на неопределенное, но наверняка длительное время. Я имею в виду, что можно устроить засады в доме инвалидов и в больнице и тупо ждать, когда он там появится.
— А второй путь?
— Попытаться найти его через тех людей, которые были Знакомы с Анисковец. Тут есть нюанс, Виктор Алексеевич. С теми, чьи тайны она не хранила, Анисковец и не была особенно откровенна. Трое самых близких ей людей — бывший муж Петр Васильевич Анисковец, друг детства коллекционер Бышов Иван Елизарович и задушевная подруга Марта Генриховна Шульц — услугами гостеприимной квартиры не пользовались. Но если найти людей, которые устраивали там свидания, то вполне может оказаться, что как раз эти-то люди знают, кто еще, кроме них, бывал у Анисковец по своим амурным делам. Я почти уверена, что с ними она не была так сдержанна.
— Откуда такая уверенность? — вздернул брови Колобок.
— Это не уверенность, — покачала головой Настя. — Это надежда на то, что с точки зрения психологии Анисковец была нормальной женщиной. Потребность поделиться секретом — вещь совершенно естественная независимо от того, чей это секрет, твой собственный или чужой. И эта потребность реализуется обычно в двух формах: человек либо ведет дневник, либо секрет разглашает. Скажу вам честно, когда выяснилось, что у Анисковец ценности не похищены, я сразу подумала о дневнике. Но все трое самых близких друзей Екатерины Бенедиктовны в один голос заверили меня, что привычки вести дневник она не имела никогда. Я допускаю, что Бышов и Шульц могли этого не знать, хотя это и маловероятно, но муж, с которым она прожила много лет, не знать об этом не мог. Значит, она с кем-то делилась. В противном случае мне придется признать, что Екатерина Бенедиктовна Анисковец была резидентом иностранной разведки и в свое время прошла соответствующую психологическую подготовку в специальном учебном центре.
— А что? — оживился Гордеев. — Старушка шпионка — в этом что-то есть. Свежая идейка. Ладно, смех — смехом, но ты, пожалуй, права, Стасенька. Судя по рассказам знакомых, Анисковец была нормальной жизнерадостной дружелюбной теткой, стало быть, и психология у нее должна быть нормальной. Перечень выдающихся деятелей эпохи застоя, которые водили к ней своих любовниц, у тебя есть?
— В том-то и дело, что нет. Но это люди из ее круга, это ее знакомые, с которыми она встречалась на светских мероприятиях, премьерах, юбилеях и банкетах. Надо в первую очередь составить как можно более полный перечень таких людей, а потом осторожненько выбрать из них тех, кто изменял супругам, прикрываясь широкой спиной Екатерины Бенедиктовны. Среди этих легкомысленных любовников должен быть хотя бы один человек, который знает, кто такой мужчина с приятным лицом, встречавшийся с Галиной Терехиной. А может быть, нам повезет, и этот мужчина окажется в списке знакомых.
— Понял. И в чем проблемы?
— Да в том, что они разговаривать со мной не станут. Ну представьте себе, Виктор Алексеевич, приду я к какому-нибудь бывшему министру и начну расспрашивать про хозяйку квартиры, где он баб, извините за грубость, трахал. Бывший министр быстренько мне объяснит, что у меня больное воображение, и выставит за дверь с позором. Вы много видели на своем веку людей, которые во имя раскрытия какого-то убийства пойдут на разглашение собственных секретов себе же во вред?
— Мало, — согласился Гордеев. — То есть так мало, что навскидку и не вспомню, было ли такое вообще. И что ты предлагаешь?
— Не знаю. Я только вижу, в чем трудность, а как ее преодолеть — не знаю. Одна надежда, что после составления списка знакомых Анисковец фигурант сам на глаза попадется. Есть предположение, что он врач.
— А если не попадется?
— Тогда буду думать. Но до этого еще далеко, Виктор Алексеевич. Надо пока что с внешностью определиться.
— Тогда не тяни. Я сегодня Мише Доценко рапорт на отпуск подписал.
— Как на отпуск? — в ужасе охнула Настя. — С какого числа?
— С десятого июля. Не уложитесь — пеняй на себя. Вернувшись к себе, Настя стала обзванивать близких знакомых Екатерины Бенедиктовны Анисковец и договариваться с ними о встречах.
Не говорила ли Екатерина Бенедиктовна незадолго до гибели, что объявился какой-то старый знакомый, с которым она несколько лет не встречалась?
Не помнят ли они среди ее знакомых темноволосого седоватого мужчину с приятным лицом?
Не было ли в кругу знакомых Анисковец людей, близких к медицине?
И еще множество других вопросов нужно было задать. И не было никакой уверенности в том, что ответы прольют хоть какой-нибудь свет на тайну убийства пожилой женщины.
ГЛАВА 4
Когда Стасов попросил Иру встретиться с Анастасией Каменской и ответить на ее вопросы, Ира категорически отказалась ехать на Петровку.
— Да ну, дядя Владик, чего время терять-то, — заявила она. — Я могу только с пяти до десяти, но мне за это время нужно квартиру убрать и по магазинам пробежаться, Наташка учебник какой-то заумный просила, надо поискать. Нет у меня времени на пустые разговоры.
— Это не пустые разговоры, Ирина, — строго сказал Стасов. — В конце концов, мои друзья на Петровке не жалеют времени на то, чтобы проверять твоих челночно-торговых жильцов, так что не будь неблагодарной.
— Да в чем дело-то? — сердито спросила она. — О чем нужно разговаривать? С моими родителями и так все ясно, чего опять копаться. Столько лет прошло...
— Ира!
— Ну ладно, ладно, — сдалась она. — А может, эта ваша Каменская сама ко мне домой приедет?
И Стасов сжалился над ней. Он знал, когда, где и сколько работает его бывшая соседка, и понимал, что проводить по восемнадцать-двадцать часов в сутки на ногах — вещь непосильная даже для здорового мужика.
— Давайте завтра часиков в пять, — предложила Ира. — В это время дома никого не будет, поговорим спокойно. Только вы тоже приходите, дядя Владик, я без вас разговаривать не буду. Я ментов боюсь.
Накануне она оглядела критическим взглядом свое жилище. Ничего, прилично. Конечно, иностранных послов принимать здесь нельзя, но для обычного делового визита сойдет. Все-таки она старалась не запускать квартиру, чтобы не стыдно было перед жильцами. Ильяс еще не вернулся из поездки, а Георгий Сергеевич приходит с работы около восьми, а то и позже, ему через весь город ездить приходится, он говорил — в один конец полтора часа. Тем более завтра он, кажется, собирался ехать смотреть квартиру — бывшая жена нашла какой-то очередной вариант обмена, Ира слышала, как он по телефону договаривался. Надо будет прибежать чуть пораньше, быстренько протереть полы, смахнуть пыль, проверить кухню, чтобы посуда грязная в раковине случаем не залежалась. И пусть приходит дядя Владик с этой своей милиционершей, если уж им так приспичило.
На другой день она сорвалась с рынка, едва самые удачливые продавцы, продав запланированное количество товара, начали собирать вещи с прилавков, хотя обычно «дорабатывала» до последнего момента. Примчалась домой, навела марафет в прихожей, кухне и в своей комнате, умылась и переоделась. Вообще-то эта женщина с Петровки была ей глубоко безразлична, но перед дядей Владиком неудобно, не хочется в грязь лицом ударить.
Ровно в пять часов раздался звонок в дверь. На пороге стоял Стасов и та женщина, к которой они недавно заходили, когда Ира была на Петровке.
— Проходите, — буркнула она, с удовлетворением отметив, что женщина одета ничуть не лучше ее самой: джинсы не из самых дорогих и простая хлопчатобумажная ковбойка в мелкую голубую клеточку, на ногах — темные туфли без каблука. Поздороваться Ира по обыкновению забыла. Настя оглядывала жилище Иры Терехиной, стараясь, чтобы ее любопытство не бросалось в глаза. Было заметно, что девчонка изо всех сил старается содержать квартиру в приличном виде, но все равно бедность выглядывала из всех щелей. Отрывающиеся обои подклеены скотчем, потолок давно не белили целиком, а только подкрашивали в тех местах, где появлялись темные пятна.
Однако неприветливость хозяйки Настю не обманула, влажный блеск линолеума красноречиво говорил о том, что к приходу гостей, хоть и незваных, здесь готовились.
— Чай будете пить? — все так же хмуро спросила Ира.
— Нет, спасибо. Мы постараемся вас долго не задерживать.
— Тогда пошли в комнату. Поддерживать порядок в этой маленькой комнатке было, вероятно, совсем несложно. Мебели — минимум, диван, два стула, платяной шкаф. Даже стола нет, хотя место позволяло. Настя поняла, что все хорошие вещи Ира перенесла в комнаты к жильцам. Наверняка там есть и кресла, и журнальный столик, и настольные лампы. Если уж брать деньги за жилье, то по-честному. Не конуру с голыми стенами сдавать, а прилично меблированную комнату.
— Ира, вы слышали когда-нибудь о человеке по фамилии Николаев? приступила Настя к делу.
— Это который в больницу ходит? Наташка говорила.
— А вы сами с ним знакомы?
— Нет. Ко мне он не ходит, — усмехнулась Ира.
— Кто он такой? Откуда взялся?
— Не знаю, — она равнодушно пожала плечами.
— Но ведь он навещает ваших сестер и брата. Значит, он знакомый вашей семьи.
— Ну и что?
Ира посмотрела на Настю с искренним недоумением.