Добродушная улыбка сползла с его лица, Гуланов вмиг стал серьезным и больше не напоминал веселого балагура. Теперь перед ней сидел профессионал, который собирался обсуждать профессиональные вопросы.
— Я пока не решил, но признаюсь вам честно: скорее всего я ничего предпринимать не буду.
— Но почему же? Лечащий врач Галины сказал, что теперь, после перенесенного ею потрясения, появилась реальная возможность помочь ей. Почему же не воспользоваться этим?
— Вы разговаривали с доктором Замятиным? Напрасно вы не пришли сразу ко мне, я бы объяснил вам то, чего он не в состоянии понять. Его интересует только физическое здоровье человека. У нас с ним, я бы сказал, разные научные школы. Замятин — сухой материалист, впитавший в себя все худшее, что принес науке воинствующий атеизм. Душа не имеет силы, воздействующей на материальные объекты, а поскольку человеческий организм самый что ни на есть материальный объект, то в своих методах лечения он и следует этой доктрине. Правильное лечение, считает Замятин, — оно и есть правильное, и оно обязательно должно помочь, независимо от того, что думает по этому поводу сам больной. Я же придерживаюсь других воззрений, вероятно, благодаря тому, что вырос в Литве, мединститут заканчивал в свое время в Вильнюсе, а там достаточное количество католиков среди населения, и научный атеизм там никогда не был в почете. Так вот, уважаемая Анастасия Павловна, я твердо убежден, что человек, у которого, говоря простым языком, черно на душе, никогда не будет чувствовать себя физически здоровым. Если он болен, то он никогда не поправится. Если он здоров, то будет болеть чем-нибудь хроническим. Поясню на примере той же самой Терехиной. То, что она в свое время сделала, — ужасно и не подлежит никакому прощению. Она подняла руку на собственных детей. Трудно придумать грех более страшный и тяжкий, согласитесь. Но к этому ее должно было что-то подвигнуть, в ее жизни должно было случиться что-то поистине чудовищное, чтобы она решилась на такой шаг. Сейчас она этого не помнит. Ей сказали, что она сделала это, и она приняла эту информацию просто как информацию. Она не помнит вида детских тел, распластанных на тротуаре, разбитых и окровавленных, она не помнит, как гонялась за ними по квартире, как они вырывались из ее рук, кричали и плакали от ужаса. Она не помнит тех чудовищных событий, которые подвигли ее на преступление против детей и себя. И я говорю себе: а надо ли, чтобы она вспомнила? Состояние ее здоровья стабилизировалось, она, конечно, не может передвигаться самостоятельно, у нее поврежден позвоночник и переломаны конечности, но во всем остальном она чувствует себя очень неплохо. Сердце, почки, печень в относительном порядке, учитывая ее возраст и перенесенную травму, а также последующее лечение, несколько операций. Вам, вероятно, сказали, что у нее тяжелый характер, она капризничает и придирается, правда? Сказали? Но это, на мой взгляд, свидетельствует о том, что она живет в ладу сама с собой. Она смеет жаловаться на дочь только потому, что не чувствует и не понимает своей вины перед ней. Она не понимает, что хотела убить ее, а теперь девочка вынуждена фактически содержать свою мать-убийцу. И представьте себе, что произойдет, если к ней вернется память. Она остается один на один с этим кошмаром. Беспомощная, больная, одинокая, кругом и перед всеми виноватая. После этого, уверяю вас, болезни начнутся беспрерывные. Человек, оставшийся наедине с такими воспоминаниями, не захочет жить, он на уровне подсознания начнет стремиться к собственной смерти, к саморазрушению и самоуничтожению. Именно это и будет провоцировать болезни, одна тяжелее и коварнее другой. Проконсультируйтесь у хорошего психиатра, он вам расскажет, что в клинически непонятных случаях нужно сразу же исследовать психику больного. Человек болеет, болеет, непонятно чем болеет, никто не может диагноз поставить, или ставят диагноз, назначают лечение, а оно не помогает, и врачи ничего не понимают, руками разводят. А потом оказывается, что у этого человека жуткий комплекс вины, им овладела идея самообвинения или собственной греховности и порочности, и ему просто жить не хочется. И его подсознание разрушает организм, не дает ему выздороветь. Я очень боюсь, что с Галиной Терехиной именно это и произойдет, хотя доктор Замятин моих опасений не разделяет. Но я уже говорил вам, мы придерживаемся разных научных школ. Я лично считаю, что пытаться вернуть Галине память было бы неосторожно с точки зрения медицины и негуманно с чисто человеческих позиций. Пусть все идет как идет. В конце концов, я призываю вас, Анастасия Павловна, подумать о будущем. Старшая дочь Терехиной сегодня еще слишком молода, поэтому вполне естественно, что она не может забрать мать домой и ухаживать за ней. Девушке нужно работать, получать образование, становиться на ноги. Но пройдут годы, и у нее появится возможность взять мать к себе. До меня долетали разговоры о том, что девушка, кажется, ее зовут Ирина, не очень-то ласкова с матерью, грубит ей. Но, согласитесь, ее можно понять. Она еще очень молода. С годами она станет мудрее и терпимее и, вполне возможно, простит Галину. Тем более что сама Галина своего греха не помнит. Это объективное обстоятельство, и с ним придется считаться всем, в том числе и ее дочери. Повзрослевшая и нормально зарабатывающая дочь сможет обеспечить своей несчастной матери достойную старость, будет жить вместе с ней и ухаживать за Галиной. Но если Галина вспомнит все, то я очень сомневаюсь, что такое сосуществование у них получится. Сама Галина будет без конца терзаться своей виной и преследующими ее кошмарными воспоминаниями, а учитывая ее властный и авторитарный склад, она совершенно точно начнет изводить дочь. У нее вина трансформируется в агрессию, это бывает довольно часто. Люди склонны ненавидеть тех, перед кем виноваты, об этом еще великий Лабрюйер писал. Если Терехина вспомнит все, мать и дочь просто не смогут жить вместе. А ведь это неправильно, если Галина до конца дней будет находиться здесь при живой взрослой дочери. Это не по-человечески. Это, если хотите, против божеского закона.
Настя слушала его внимательно и понимала, что Гуланов прав. Больше всего на свете сейчас ей хотелось, чтобы к Галине Терехиной вернулась память, но она отдавала себе отчет, что это на самом деле нужно только для раскрытия убийств. А по большому-то счету это никому не нужно. И даже опасно. Можно проявлять настойчивость, можно найти специалистов и организовать их работу с Галиной, это потребует определенных усилий, но это вполне возможно. Можно даже найти спонсоров, которые оплатят это лечение. Работа с разрушенной или блокированной памятью интересна многим ведомствам, как медицинским, так и весьма далеким от медицины, и вполне реально найти заинтересованных специалистов, нуждающихся в отработке методик и в сборе материала для научных работ, такие даже и бесплатно поработают с большим удовольствием, если случай необычный или сложный. Но нужно ли это делать? Разоблачить убийцу и знать, что оставляешь за спиной страдающую от невыносимости собственного греха больную немолодую женщину? В конце концов, убийцу можно найти и другим способом, да, это невероятно трудно, но возможно. А сделать вспомнившую все Галину Терехину спокойной и довольной уже не сможет никто. Это необратимо. И она, Настя Каменская, не может взять на себя такую ответственность, не может, даже во имя поимки жестокого и опасного убийцы.
ГЛАВА 8
Вера еще крепко спала, когда в квартире Жестеровых зазвонил телефон. Олег торопливо схватил трубку, боясь, что громкий звонок разбудит жену. Пусть поспит, пока есть возможность. Когда родится ребенок, бессонные ночи обеспечены, и к гадалке не ходи.
— Олег Викторович? — послышался в трубке незнакомый голос.
— Да, я слушаю.
— Это Валерий Васильевич, врач Веры Николаевны. Я не очень рано звоню? Прошу прощения, если разбудил.
— Нет-нет, все в порядке, — торопливо ответил Олег. — Вам нужна Вера? Сейчас я ее разбужу.
— Мне, собственно, нужны вы, Олег Викторович. Я назначил вам и вашей знакомой консультацию на завтра, на двенадцать тридцать. Дело в том, что завтра у меня никак не получается, возникли неожиданные обстоятельства. Вы не будете возражать, если мы перенесем консультацию на понедельник?
— А у вас найдется время в понедельник? — недоверчиво уточнил Олег.
Он хорошо помнил, как Вера рассказывала ему, что Валерий Васильевич страшно занятой человек и ей с большим трудом удалось уговорить его найти время на этой неделе, потому что у него все дни расписаны на месяц вперед.
— Непременно. Дело в том, что больной, которому я назначил прийти в понедельник, должен срочно уезжать за границу, у него билеты на субботу, и он очень просил, чтобы я принял его пораньше. Вот я и подумал, что мог бы поменять вас местами, если вы не возражаете. Он придет в пятницу в ваше время, а вы, в свою очередь, придете ко мне в понедельник, в то время, которое было зарезервировано для него. У вас ведь, как я понял, ничего срочного?
— Нет, ничего срочного, — подтвердил Олег. — Я хотел просить вас, чтобы вы посмотрели мою знакомую и определили возможность ее лечения. Но она со своими болячками живет много лет, так что два-три дня роли не играют. Конечно, мы придем в понедельник. В котором часу?
— В семнадцать часов. Кстати, что конкретно беспокоит вашу знакомую?
— Аллергия.
— На что?
— Практически на все. На продукты, на лекарства.
— А на цветение деревьев и трав есть реакция?
— Н-не знаю, — неуверенно протянул Олег. — Она об этом не говорила, а я не догадался спросить. Это важно?
— Конечно, но об этом я сам у нее спрошу в понедельник. Она в последнее время делала какие-нибудь анализы? Крови, например, или мочи?
— Тоже не знаю.
— Я это к тому, что, если она делала анализы, пусть принесет их с собой на консультацию, мне будет проще.
— Но если консультация откладывается до понедельника, она может их сделать за это время.