— В карту, говоришь, записывают? — задумчиво повторил Василий. — Ладно, я посмотрю, что можно сделать. Возвращайся к девочке и работай. Кстати, что это ты там затеял с текстовыми редакторами? Лучше бы химией с ней занимался.
— Вы не правы, — горячо возразил Мирон. — Сейчас без компьютеров нигде не работают. Умение работать с текстами всегда смотрится очень выгодно, если речь идет о работе. Конечно, если вы что-то недоговариваете и речь идет не о том, чтобы дать Наташе какую-то работу...
— О том, о том, — нетерпеливо перебил его Василий. — Больно ты заботливый, прямо брат родной.
— Так это от скуки, — усмехнулся Мирон. — Надо же чем-то заняться, коль вы на волю не пускаете. Отпустили бы меня в поселок, я бы там себе зазнобу приискал.
— Перетопчешься. Зазнобу ему... Иди работай.
Мирон вернулся в комнату к Наташе. Лицо ее было заплаканным, но в глазах горел немой вопрос. Он молча уселся рядом с ней за компьютер. На свободном поле красовались ряды математических символов, а под ними вопрос:
«Я правильно поступила?»
Он сделал вид, что внимательно разглядывает написанные ею формулы. Потом одобрительно кивнул.
— Умница, все сделала правильно. Можешь ведь, когда соберешься. Тебе совершенно нельзя волноваться и расстраиваться.
— Да, я знаю, — кивнула Наташа.
Теперь в глазах ее было торжество.
ГЛАВА 16
Николай Васильевич Ташков помнил свою ученицу Смирнягину очень хорошо.
— Жаль, что она совсем забросила спорт, — сказал он, когда Александр рассказал ему о своей встрече с Зоей. — Очень способная была девушка. Как у нее жизнь сложилась?
— Не очень. Живет с родителями, работает корректором. Крутит роман с мужиком, который успешно морочит ей голову наличием несуществующей жены, которую он якобы не может бросить. А она, дурочка, верит ему.
— Странно, — покачал головой Николай Васильевич, — она ведь была красивой девочкой. Подурнела?
— Что ты, папа, она стала еще красивее.
— Ты, кажется, был в нее влюблен? Не отводи глаза-то, — усмехнулся Ташков-старший, — не думай, что я ничего не замечал.
— Я пригласил ее к нам в гости, — ушел от ответа Александр. — Ты не против?
Разумеется, Николай Васильевич не был против. Упорство, с которым его сын продолжал вести жизнь холостяка, настораживало и даже отчасти пугало Ташкова. Поэтому он всячески приветствовал каждое новое знакомство сына с женщинами, надеясь, что на этот раз «тест на наследство» пройдет успешно. Отец хотел, чтобы в доме появилась хозяйка и чтобы по комнатам забегали наконец долгожданные внуки. Сам он жениться во второй раз так и не собрался. Пока был еще достаточно молодым — не случилось. А когда перевалило за пятьдесят, понял, что притираться и привыкать к жизни бок о бок с чужим человеком уже не сможет, возраст не тот, чтобы привычки менять. Личную жизнь он вел достаточно активную, но на семейные рельсы переводить ее категорически отказывался.
— Не повторяй моих ошибок, Саня, — неоднократно говорил он сыну, — не тяни с женитьбой. А то дотянешь до такого возраста, когда это сделать уже будет в принципе невозможно.
— Я не хочу жениться на женщине, которая выходит замуж за деньги.
— Да плюнь ты на эти деньги, — советовал Николай Васильевич, — забудь про них. Как будто их нет вовсе. Знал бы я, что из-за этих проклятых писательских денег внуков не увижу, сразу бы от наследства отказался.
Появление в их доме Зои Смирнягиной даже в качестве гостьи воодушевило Ташкова-старшего. Если девочка не изменилась за эти годы в худшую сторону, уж она-то точно тестирование выдержит с блеском. Раньше в ней не было ничего, что напоминало бы о хитрости и корысти.
Вечер они провели чудесный, мужчины наперебой ухаживали за Зоей, подкладывая в ее тарелку самые лучшие куски и предаваясь воспоминаниям о тех годах, когда Саша и Зоя учились в школе. Правда, выражение забитости и покорности так и не сошло с Зоиного лица, как ни старались отец и сын ее развеселить и заставить расслабиться. После ужина Александр пошел провожать гостью до дома.
— Ты не торопишься? — спросил Ташков, когда они спустились в метро.
— Да нет, куда мне торопиться. Завтра суббота, на работу не идти, так что можно лечь попозже.
— Тогда у меня к тебе будет просьба. Давай доедем до той улицы, где вы бываете с Волоховым.
— Зачем? — удивилась Зоя.
— Ты же сама говорила, что Валерий Васильевич человек очень занятой, мне не хотелось бы отрывать у него время по пустякам. Ты мне покажешь тот дом, где находится квартира его приятеля-дипломата, я сам прикину, мог ли он быть очевидцем тех событий, которые меня интересуют. Может быть, дом и подъезд расположены таким образом, что Волохов и в самом деле мог ничего не видеть. Тогда я и трогать твоего доктора больше не буду.
— Конечно, — тут же согласилась она, — поедем, я покажу. Они сделали две пересадки, чтобы попасть на арбатско-покровскую линию метро, и вышли на станции «Электрозаводская». Зоя уверенно довела Ташкова до угла Электрозаводской улицы и Малой Семеновской.
— Вот мы уже почти пришли. Третий дом от угла.
— Давай подойдем поближе, — попросил Саша.
Они медленно прошлись по улице, Ташков сделал вид, что прикидывает расстояние от подъезда, на который указала Зоя, до одному ему известной точки.
— На каком этаже расположена квартира дипломата?
— На пятом.
— Окна куда выходят?
— Сюда, на улицу.
Так же не торопясь они вернулись обратно в метро, и Ташков довез Зою до ее дома. Ему не хотелось с ней прощаться, и он торопливо пытался придумать предлог, чтобы задержать ее возле себя.
— Какой вечер теплый. Давай еще погуляем немного, — предложил он.
— Саша...
Зоя робко тронула его за руку.
— Наверное, мне не следует этого говорить, это глупо с моей стороны... И самонадеянно... Я даже не знаю, как сказать.
— Говори, Зоенька, — подбодрил ее Ташков, — не стесняйся, мы ведь друзья с детства.
Он уже знал, что именно она хочет ему сказать. Но слышать этого не хотел. Ибо понимал, что если Волохов ловко морочит ей голову, то никаких серьезных чувств к Зое не испытывает. Зря она надеется, зря ждет. Он ее бросит при первой же возможности, как только она станет ему неудобна.
Зоя молчала, и Ташков понимал, что она стесняется произнести те слова, которые хочет произнести, и в то же время пытается быть честной с ним и не подавать ему ложных надежд.
— Ты хочешь сказать, что очень любишь своего доктора и что мне надеяться не на что? — с тоской спросил он.
— А ты хотел бы надеяться?
— Хотел бы.
— Саша, мне очень жаль...
— Ну что ты, Зоенька, не вздумай извиняться. Это я должен просить у тебя прощения за то, что поставил тебя в неловкое положение и вынудил объясняться со мной, дураком. Ладно, оставим эту грустную тему, давай лучше пройдемся.
Они погуляли еще полчаса, и Ташков поехал домой. Когда он вернулся, было уже совсем поздно, но отец еще не ложился, ждал его.
— Александр, — начал Николай Васильевич решительным тоном, как только сын переступил порог комнаты, — я настоятельно советую тебе подумать насчет Зои. Она — прекрасный человек, это видно невооруженным глазом. И как нельзя лучше тебе подходит. Мне кажется, ты должен прекратить свои выкрутасы насчет денег и сделать все, чтобы она стала твоей женой.
— Папа, она ждет ребенка, — тихо ответил Ташков. — И, как ты сам понимаешь, не от меня.
— От того мужика, который морочит ей голову?
— Да.
— И что? Ты собираешься это так оставить? Я не узнаю тебя, сын. Ты перестал быть бойцом? Зоя — это та женщина, которая тебе нужна. Я много видел девиц и дамочек, с которыми ты крутил. Ни одна из них ей в подметки не годится. И вот нашлась женщина, самой природой предназначенная только для тебя. Не зря же ты был влюблен в нее еще мальчишкой, ты уже тогда чувствовал, что она — твоя, она — только для тебя. А сейчас ты готов отступить?
— Не знаю, папа, — еще тише ответил Александр. — Я ничего не знаю. Поверь мне, у меня нет готового решения. Мне кажется, я ей просто не нужен. Она очень любит этого человека.
— Ну, как знаешь, — сердито ответил Николай Васильевич и ушел к себе.
Александр долго крутился в постели, вспоминал Зою, ее голос, ее глаза, волосы, губы, раздвигающиеся в робкой улыбке. Господи, каким подонком надо быть, чтобы морочить голову такому доверчивому и нежному существу! Водит ее к себе домой, в собственную холостяцкую квартиру, и при этом нагло врет, что квартира эта принадлежит его другу, уехавшему в загранкомандировку, и что дома у него жена-инвалид. А она всему верит безоглядно. И любит его. Не просто любит — обожает.
В этот момент Саша Ташков отчетливо осознал, что должен жениться на Зое Смирнягиной чего бы ему это ни стоило.
Настя уже почти заснула, когда прямо над ее головой истошно заверещал телефон, стоящий рядом с диваном. Она решила подождать, пока Леша снимет трубку, но внезапно очнулась от дремоты и вспомнила, что его нет. И ближайшие два дня не будет. Он уехал в Жуковский, к родителям, потому что там находился институт, в котором он работал и в котором должен защищаться его политически активный аспирант.
— Аська, сколько можно висеть на телефоне! — раздался в трубке возмущенный голос Юры Короткова. — Два часа не могу до тебя дозвониться.
— Я ни с кем не разговаривала. Наверное, на линии что-то замкнуло. А что за пожар?
— Пожар? — громко фыркнул Коротков. — Не то словечко. Наводнение и землетрясение одновременно. Из больницы пропала карта Наташи Терехиной.
— Как пропала? — глупо спросила Настя, стряхивая с себя остатки дремоты.
— А я знаю? — ответил он вопросом на вопрос. — Как все в нашем мире пропадает. Путем кражи, надо полагать. Но тут еще покопаться надо. Может, и отдал кто-нибудь за соответствующее вознаграждение. Короче, подруга, я с ног падаю. Утром поговорим, а ты пока подумай.