Показалось, будто зал взорвался аплодисментами, из-за чего я плохо расслышала фамилию, до последнего лелея надежду, что речь не обо мне.
– Тильда, ваш выход, – перекрикивая шум, проговорил шеф, а со всех сторон неслись поздравления и подбадривания. – Идите!
Привычка исполнять поручения сыграла со мной злую шутку: вместо того чтобы сбежать, я направилась в сторону распорядителя, который рассказывал, по каким критериям велся отбор. Хотя аплодисменты уже стихли, а гости перешептывались в ожидании вручения, я не услышала ни слова, оглушенная происходящим. Поднявшись на импровизированную сцену, замерла. В животе нехорошими предчувствиями скручивался тугой узел, но я старалась держать лицо и улыбаться, как учила меня мать.
– Мисс Иллюзори, вы само очарование, – торжественно произнес распорядитель. – Позвольте вручить вам памятный подарок и этот букет цветов.
Он протянул мне колбу, в которой летала небольшая механическая бабочка. Сделана она была из бронзовых деталей, украшенных магически заряженными камнями, благодаря которым насекомое переливалось яркими цветами. Бабочка летала внутри колбы по определенной траектории, оставляя за собой светящийся след, складывающийся в надпись «Ты – само вдохновение».
Это было так трогательно, что я невольно расчувствовалась. От вставших в глазах слез окружающие утратили четкость. Я даже не сразу увидела, что мне пытаются вручить и цветы. Гости бала слушали поздравления и напутствия распорядителя, пока его не прервали громкие, почти издевательские хлопки.
– Браво, браво! – Сквозь расступающуюся толпу приближалась Сирена Бендрот. Ее голос был полон издевки. – Малышка Тильда ухватила свою минуту славы. Да, девочка, я наконец вспомнила, отчего твое лицо мне так знакомо.
Поднимаясь к нам, прима оперной сцены говорила громко, чтобы каждый в этом зале услышал ее слова. Но гости и так прислушивались, затаив дыхание.
– Надоело греться в лучах маминой славы? – Она издевательски рассмеялась. – Хотя о чем это я. Твоя мамочка давно не выступает! Еще бы – ее опасное шоу до сих пор помнят в Лондариуме. Даже в этом зале, я уверена, есть те, кто присутствовал на шоу Огненной дивы.
Сирена начала напевать финал самой известной маминой партии. От осознания того, что меня опознали, накатила слабость, а колени предательски задрожали. Я хотела провалиться сквозь землю. Надо было бежать прочь, спрятаться, но я не могла сдвинуться с места. Невольно посмотрела на людей в зале: любопытные лица, осуждающие взгляды, презрительно изогнутые губы. Неожиданно я наткнулась на Стафора. Его лицо словно окаменело, глаза были прищурены.
Неизвестно, сколько бы мы смотрели так друг на друга, если бы у Сирены на завершающих аккордах не дрогнул голос. Я не смогла упустить такой шанс, ее фиаско словно отрезвило меня. Кого я боюсь? Перед кем чуть не расплакалась? Развернувшись, я в точности повторила редкие издевательские аплодисменты Сирены.
– Кто бы сомневался, что вы не вытянете эту партию. Она давалась только великой Огненной диве, – с грустью в голосе произнесла я, посмотрев на ту, что не имела права носить столь высокое звание – «оперная прима». – Вы не ошиблись – я дочь Марлен Таллас. Но вы напрасно кричите о ее злодеяниях. Моя мать невиновна в том пожаре, и суд это признал.
– Конечно невиновна. Ведь взяв вину на себя, она просто хотела отмазать дочурку, которая вечно совала свой нос в чужие гримерные и всем надоедала. А когда маленькая Тильда вместо безопасной иллюзии использовала в мамочкином шоу магический огонь и не справилась с пламенем – знаменитая Марлен все уладила.
Голос Сирены сочился издевательством и презрением. Ее обвинения всколыхнули застарелую боль и обиду. Как быстро от нас отвернулись все те, кто клялся в преданности и дружбе.
– А знаешь ли ты, девочка, что в этом зале присутствует один из пострадавших в том страшном пожаре? – с каким-то злорадством произнесла Сирена.
Я невольно посмотрела на гостей, при этом боясь узнать, о ком идет речь. Мне почудилось, что в толпе прячется человек с изуродованным пожаром лицом, и от этого озноб пробежал по спине. Рука непроизвольно потянулась к горлу. В памяти всплыли страшные крики, смешанные с ревом пламени. Я держалась на ногах из последних сил. Возможно, обморок, случившийся со мной накануне, помог сейчас устоять, ведь теперь это воспоминание не нахлынуло неожиданно. Всю ночь я вспоминала то страшное происшествие и успокаивала себя, перечисляя доказательства нашей с мамой невиновности.
Мое внимание привлекло движение – это Стафор приблизился к сцене и теперь смотрел на меня с непонятным выражением лица.
– Нареченная господина Стафора погибла в том театре, – победоносно, словно радуясь той трагедии, произнесла прима. – Сознайтесь, вы специально устроились к нему в контору? Это не может быть случайностью. Мисс Вдохновение, ты боялась, что он сам начнет расследовать тот пожар, и тогда виновным не удастся уйти от возмездия!
– Я буду рада услышать, что это действительно так. Ведь теперь я, кажется, догадалась, кто стоял за тем чудовищным поджогом. – Я пристально следила за реакцией примы и поэтому отчетливо увидела, что она вздрогнула. Но больше ничем себя не выдала. – Сознайтесь тогда и вы, что были среди участников того представления. На подпевках, не так ли? А когда на сцену вышла великая Марлен, вы зачем-то спрятались за кулисой. Оттуда хорошо было видно всё, что я делала, но можно и освежить вашу память. Я никогда не использовала магию огня просто потому, что не владею ею. А вот иллюзиями управляю в совершенстве.
С этими словами я активировала заклинание, и у ног оперной дивы затанцевали языки пламени. Публика ахнула, а первые ряды инстинктивно отступили на шаг. Все, кроме Стафора – он не двинулся с места. С каждым движением моих пальцев пламя разгоралось все сильнее, поднимаясь по спирали вдоль платья Сирены. Сама она застыла в нелепой позе с открытым ртом, но поскольку жара и боли не чувствовала, просто не двигалась с места, пораженная натуралистичностью иллюзии. От этой магии и мое огненное платье словно ожило, заискрило, заставляя присутствующих восторженно ахнуть. Прошло всего несколько секунд, как наведенный огонь взметнулся выше головы, взорвался снопом искр и погас, а тело Сирены Бендрот черным пеплом осыпалось на пол.
Гости в зале испуганно вскрикнули, кто-то даже завизжал.
– Вот только мои иллюзии не воспламеняются. – С этими словами я провела рукой по воздуху, словно смахивая капли со стекла, и перед нами вновь появилась всемирно известная оперная певица.
Она никуда и не исчезала, просто заклинание ненадолго создало вокруг нее отражающий полог, таким образом скрывая от чужих глаз. А мне больше нечего было делать в этом Стеклянном дворце. Маленькая сказка взрослой девочки закончилась не начавшись. Пора было возвращаться в свой мир.
Развернувшись, я с идеально прямой спиной и высоко поднятой головой направилась в сторону выхода. Стоило мне спуститься со сцены, как в оркестре кто-то уронил латунную тарелку. Она покатилась по полу, и под ее медленно затухающий перезвон я и покинула зал.
* * *
В отель я вернулась также пешком. Удивительно, как не заблудилась по дороге, потому что меня разрывали противоречивые чувства, а главное, набатом билась мысль «Что дальше?». Сначала я еще думала, что Стафор меня догонит, захочет сразу разобраться в ситуации. Но огни и музыка Стеклянного дворца становились все дальше, а меня никто не преследовал.
В памяти постоянно всплывали картины страшного пожара, но я гнала их прочь, поскольку хорошо знала, в какую пучину отчаяния способны загнать сожаление, боль и бессилие. В том страшном огне погибло несколько человек, а около сотни получили ожоги и отравление. Если Сирена не соврала, то одной из погибших была невеста мистера Стафора. Что это – совпадение или шутка высших сил? Одно было очевидно – работы у меня больше нет.
В свете произошедшего полученная на выставке награда казалась особой издевкой. Замахнувшись, чтобы со всей силы разбить призовую колбу, я вдруг замерла, всматриваясь в механическую бабочку. Она стала заложницей обстоятельств, хотя совершенно невиновна в чужих проблемах. Вот и я уже который год была заложницей…
В номере, поставив бабочку на стол, я быстро собрала свои вещи, благо брала с собой совсем немного, и отправилась на вокзал. Обратный билет на дирижабль, как и огненный наряд, я оставила в холле отеля вместе с запиской:
«Господин Стафор, я очень рада, что мне довелось поработать вашим помощником. Я приобрела незабываемый опыт. Надеюсь, и вы остались довольны моей работой. Однако в свете произошедшего я понимаю, что наше сотрудничество далее невозможно. Дабы избавить вас от неприятных формальностей – я ухожу сама.
Напоследок хочу сообщить вам одну деталь: как вы убедились – всё тайное рано или поздно выплывает на свет. Недавно я обнаружила подделку записей в архивной книге учета. Один лист был искусно замаскирован иллюзией. Прошу вас проверить, не связано ли это с хищением секретов мануфактуры.
Я к этому не имею совершенно никакого отношения. Хотела сама разобраться, прежде чем докладывать вам, но не судьба».
Пришло время выдвигаться на вокзал. В голове было пусто. Очень хотелось выпить, но фляжку я опустошила после пожара в надежде быстро заснуть.
На станции оказалось немноголюдно, но, возможно, это было вызвано поздним часом. Приличные горожане старались уехать засветло. Я решила не возвращаться на съемную квартиру, а поехать к родителям. Где же еще зализывать раны, как не в отчем доме. А раны оказались глубокие… Это я заподозрила, уже сидя в вагоне и наблюдая за проносящимся за окном пейзажем. С каждым стуком колес я становилась все дальше от Терье, а непонятная боль в подреберье – все сильнее. Пару раз я порывалась вернуться, чтобы лично все ему объяснить, но каждый раз вовремя себя одергивала. Если бы ему были нужны мои объяснения, он не дал бы мне выйти из дворца, догнал бы в отеле, не позволил сесть на поезд! Времени на все это было предостаточно, если бы он желал знать правду…