– Нет, не уходи! – кричит Леа. – Не уходи!
Он переминается с ноги на ногу, потом швыряет фляжку в окно. Леа ловит на лету. Не раздумывая, подносит губы к красному пластиковому горлышку и жадно всасывает жидкость. Апельсиновый сок. Девушка пьет большими глотками, почти задыхаясь. Марк вырывает фляжку у нее из рук в тот момент, когда она уже начинает получать удовольствие и когда ей наконец кажется, что она сможет утолить жажду.
– Дай мне.
Он тоже пьет, захлебываясь, изо всех сил сжимая руками кожаный сосуд, чтобы увеличить напор струи. Осушает фляжку до дна. Леа до смерти зла на него, но сейчас нельзя спугнуть мальчика. Она пытается улыбнуться:
– Нет слов, чтобы поблагодарить тебя за сок. Как тебя зовут?
– Я не знаю, можно ли вам сказать.
Ну все, главное, он заговорил. Леа понимает, что это победа, что завязался диалог и через час или два от силы она будет спасена.
– Если не хочешь говорить, не говори. Послушай, а можно попросить тебя об одном маленьком одолжении?..
– Почему здесь так плохо пахнет? – спрашивает он.
Леа высовывает руку из окна и указывает на берег реки:
– Это от реки, вон оттуда. Она почти не движется, поэтому такой неприятный запах. Посмотри, там на камнях лежит мой мобильник, у самой воды. Я бы очень хотела, чтобы ты поискал его и принес мне, если найдешь. Можешь сделать это для меня?
Он смотрит на берег. Потом, низко опустив голову, осторожно идет в ту сторону. Леа счастлива. Марк смотрит на нее и выдавливает из себя улыбку:
– Неплохо.
Ребенок идет по гальке. Он поворачивается к машине и пожимает плечами:
– Ничего нет!
– Есть, есть, чуть левее!
Он ходит взад и вперед, потом наконец нагибается. А когда выпрямляется, в руках у него волшебный предмет. Он подходит ближе, все еще оставаясь вне досягаемости.
– Вы сейчас вызовете полицию, да?
А ты как думаешь, придурок? Леа теряет терпение, если бы она могла, то схватила бы его за шкирку и трясла бы изо всех сил, чтобы он отдал ей этот проклятый телефон.
– Да. Они приедут и помогут нам отсюда выбраться.
Мальчуган корчит гримасу:
– Вы не можете вызвать полицию. Мой брат сделал это не нарочно.
Страшный удар. Просто обухом по голове. Леа поворачивается к Марку, тот не менее удивлен.
– Что он сделал не нарочно? – спрашивает он.
Мальчишка не спускает глаз с мобильника. Он вот-вот заплачет.
– Нам не разрешают брать папин дробовик, а они с мамой уехали в Менд. А мы пришли сюда. Здесь много зверьков, они перебегают дорогу, когда солнце садится. Ив хотел пострелять их… Мы засели в кустах там, на горе… Взяли айподы и наушники, я слушал Джастина Бибера[12], а он «Айрон Мейден»[13]. Он их очень любит, а мама и папа терпеть не могут. Иногда Ив бывает очень злым из-за этой сумасшедшей музыки… Мы не слышали, как подъехала машина. А из-за деревьев не видно.
Его голос вдруг начинает странно вибрировать у Леа в ушах, ей кажется, что она сейчас грохнется в обморок. Небо, деревья – все кружится, ее тошнит. Она не знает, сколько это продолжается. Тридцать секунд или сорок? Когда мысли становятся отчетливее, она понимает, что пропустила часть рассказа, но прекрасно угадала развитие сюжета. Старший брат случайно выстрелил и попал в машину Марка. Он испугался, когда она исчезла с дороги, но не стал звать на помощь. Когда они с младшим братом возвращались домой, он, наверное, заметил машину Леа на обочине и сопоставил факты. Братья вернулись сюда ночью. Старший хотел, чтобы младший тоже во всем участвовал, наверняка для того, чтобы тоже почувствовал себя виноватым и никому не проболтался. Старший доводит свою безумную затею до конца и сталкивает с шоссе машину Леа, надеясь, что тел вообще никто не найдет, а если и найдут, то очень нескоро.
Леа идет ва-банк. Если мальчишка убежит, они пропали.
– Дай мне телефон. Мы ни за что не скажем, что это из-за твоего брата. Мы скажем, что просто случилось дорожное происшествие и наши машины свалились в овраг. Только и всего.
Он качает головой:
– Вы врете, вы все расскажете.
– Мы не врем.
– Нет, врете!
Теперь он плачет. Его плечики дрожат, грудь сотрясается. Он сжимает в руке мобильник, а потом с размаху кидает его в воду. Леа орет. Неизвестный мальчишка злобно смотрит на нее:
– Надеюсь, вы теперь быстро умрете. И вас съедят мухи.
Он поворачивается и исчезает так же внезапно, как появился, не обращая внимания на отчаянные крики Леа.
Ночь. Всего-навсего вторая. Леа кажется, что она замурована здесь уже целую вечность. Сахар в соке явно пошел на пользу ее организму, но усилил жажду и продлил мучения. Она знает, что еще один день ей уже не продержаться. Завтра, когда станет нестерпимо жарко, она закроет глаза – навсегда.
Ремень безопасности не разорвать. Чем дальше, тем меньше у нее сил. Марк прибегает к последнему средству, чтобы не дать мухам садиться на него и пить кровь. Он нанизал десяток на леску – соорудил что-то вроде погребального ожерелья. Что-то шепчет, склонившись над ним, но Леа не разобрать, что именно.
Она смотрит на тени деревьев. Луна большая и рыжеватая.
– Вам ведь наплевать, что мы можем отсюда никогда не выбраться? Правда?
Она выдерживает паузу, потом продолжает:
– Для вас жить или умереть – это одно и то же…
Молчание. Леа только слышит хруст стекла у него под ногами, скрип кожзаменителя сиденья, когда Марк слегка шевелится.
– Ваши длинные рукава… чтобы скрыть шрамы. Вы пытались покончить с собой, но неудачно. И теперь вы думаете, что представился такой случай. Вам нечего терять…
Марк разглядывает свое мерзкое мушиное ожерелье:
– Не говорите о том, чего не знаете.
– Вы не хотите, чтобы нас нашли, потому что жаждете остаться здесь навечно. Все очень просто. И хотите утащить меня за собой. Ведь вдвоем намного веселее.
– Прекратите, я сказал!
Она устала, она в полном изнеможении, но находит в себе силы продолжать:
– Знаете что? Я думаю, вы преступник в бегах. Совершили ограбление, ну, или что-то в этом духе, а ваши сообщники решили с вами расквитаться.
Марк усмехается:
– У вас богатое воображение.
Она догадывается, что он смотрит на нее в темноте. Она вспоминает, как он гладил ее, когда думал, что она спит. Может быть, даже нежно. Или это был инстинкт самца, только и всего.
– Некоторые считают, что им достаточно перекинуться с человеком парой слов, чтобы тут же определить, кто перед ними, – говорит Марк. – Особенно если человек выглядит не так, как другие.
Пауза. Он глубоко дышит.
– Самое ужасное – это насмешки девчонок в школе… Таких, как вы. Вам сколько? Двадцать шесть, двадцать семь?
– Двадцать три.
– Вы к тому же наивная. Быть наивной в наши дни опасно… Вы сели в машину к незнакомому мужчине. В этой машине могло произойти все что угодно.
– Да уж не страшнее того, что происходит сейчас.
Где-то рядом вдруг раздается треск. Очень отчетливый звук, как будто дерево сломалось под тяжестью чего-то тяжелого.
– Вы слышали? – спрашивает Леа.
– Слышал, да. Тише…
Леа инстинктивно отодвигается от окна. Звук больше не доносится, и это, пожалуй, хуже всего: ведь если это было какое-то животное, оно бы продолжало двигаться. Кто же затаился во мраке рядом с ними?
Леа думает, что это вернулся мальчишка: наверное, почувствовал угрызения совести и решил помочь. Она напряженно всматривается во тьму. Но справа все неподвижно. Сгустки темноты всплывают между застывшими, почти неразличимыми стволами деревьев. Мухи с монотонным жужжанием бьются о заднее стекло. Эти проклятые твари вообще не спят.
Вдруг раздается чудовищный хруст костей. Леа с криком поворачивается влево и успевает разглядеть конец бейсбольной биты, тотчас же исчезнувшей в темноте. Нос Марка полностью вдавлен в лицо. Повсюду кровь. Он тяжело бухается лбом на руль.
И всё.
Девушка начинает рыдать. Она снова всматривается в темноту, отодвигается как можно дальше от окна, к середине салона. На нее могут напасть откуда угодно. Спереди, сбоку…
– Я знаю: вы старший брат, – наугад начинает она. – Вы еще можете все исправить. Это просто несчастный случай. Обычная авария.
Доносится какой-то шорох. Внезапно раздается молодой голос – парню, должно быть, нет и восемнадцати:
– Вы должны были сдохнуть, когда машина свалилась в овраг. Но вы не пожелали. А я не хочу сдохнуть в тюрьме, если вы выкарабкаетесь отсюда. Мой отец этого не выдержит. Я тоже.
Слышатся рыдания, потом постепенно стихают. Тишина. Шаги. Леа затаила дыхание. Внезапно появляется бита и ударяется обо что-то твердое, совсем рядом с ее лицом. Ворчание:
– Черт возьми, вас не провести!
Бита с шумом возникает снова, Леа нагибается как можно ниже, в ногах нестерпимая боль. Она в ловушке. Теперь тень возникает на уровне окна, наклоняется. Леа успевает заметить круглое пухлое лицо и два глаза, увеличенные стеклами очков. Парень пытается ударить, но Леа слишком далеко, стойка двери заслоняет ее и мешает нанести удар. Парень залезает на сломанный капот, становится на колени, поднимает биту, словно собираясь ударить по мячу. Он находится прямо перед Леа, она внезапно отводит руку назад и изо всех сил ударяет его стальной пусковой рукояткой.
Одного раза достаточно. Парень тут же падает, раскинув руки, как медведь, которого убили, выстрелив прямо в голову.
Марк мертв.
Его глаза и рот открыты. Кровь на лице запеклась. Леа машет руками во все стороны, яростно отгоняя мух, уже проявляющих интерес к трупу, и кричит, но совершенно напрасно.
Она ждет первых лучей солнца, чтобы нагнуться к холодному телу и попытаться найти предмет, выпавший из бейсболки. Ее бьет дрожь, в ужасе ей кажется, что Марк вот-вот начнет шевелиться. Она протягивает руку, шарит вслепую по полу между кусками пластика и железа. Ей приходится касаться трупа, чтобы расширить зону поиска. Возле педалей ее пальцы вдруг нащупывают прямоугольный предмет, она тянет его к себе.