Ален закрыл дверь каюты.
– Выключите верхний ночник!
Сам он погасил свет внизу. Джильда объяснила сыну, что сейчас ненадолго станет темно. Она нажала кнопку, и каюта погрузилась во тьму. Ален приник к оконному стеклу:
– Сделайте, как я. Смотрим и ждем.
Джильда вгляделась в окно:
– Но чего мы ждем? Снаружи совсем темно, мы в открытом море.
– Тот пассажир говорил про мерцание… Пусть глаза привыкнут к темноте. Хотя на корабле горит свет и немного освещает все вокруг.
Молодая женщина не понимала, к чему он клонит. В первой секции Лёфэ продолжал выкрикивать что-то в микрофон. Он пользовался возможностью излить свою ненависть и агрессию.
– Кто-нибудь заставит этого типа заткнуться? – проворчала Джильда. – Черт побери, на корабле ведь дети.
Она спокойно вернулась к наблюдению. Вдруг Ален воскликнул:
– Вон там, метрах в двадцати, слева!
Джильда повернула голову. Какая-то громада медленно удалялась и в конце концов растворилась в темноте.
– Это был…
– Корабль, – серьезно сказал Ален. – Огромный корабль.
– Пришел на помощь?
– Кто может идти с выключенными огнями? Нет-нет.
Джильда вздрогнула, в ее голове промелькнули самые худшие сценарии. Может, все они стали жертвами какого-то масштабного похищения? Что-то вроде пиратского захвата, как в Сомали? Еще она подумала о теракте: что, если кто-то собрался взорвать судно? Она старалась держать себя в руках, Ален наверняка ошибся: это, скорее всего, корабль, который шел на помощь, двигаясь по радару, и точка.
Через несколько секунд в слабом луче света, как в китайском театре теней, проступил еще один силуэт. Внезапно Джильда увидела, как немного выше зажегся огонек, будто кто-то включил и тотчас выключил лампу. Это длилось всего долю секунды, и все же молодая женщина успела заметить на палубе судна быстро движущиеся фигуры. Затем, еще выше, обозначились длинные четкие контуры, вытянутые, как пальцы, с большим вращающимся куполом наверху.
Джильда отпрянула от окна, зажав рот ладонью.
– Военный корабль… – прошептала она. – Боже, там военный корабль.
В этот момент раздался женский вопль:
– Доктора, скорее! Есть где-нибудь доктор?
Ален выскочил из каюты. Джильда снова включила ночник и взяла Джереми на руки. Она закрыла шторкой иллюминатор, будто защищаясь от внешней угрозы. Что, черт возьми, происходит? Откуда взялся военный корабль? К этому моменту пароход стоял уже почти три часа. По графику все пассажиры должны были вскоре высадиться на берег и разбрестись по улицам Барселоны. Она нежно поцеловала сынишку в лоб:
– Теперь, малыш, будем держаться вдвоем. Что бы ни случилось.
Помня о том, какой хаос царит сейчас в коридоре, она решила не усугублять ситуацию и не рассказывать никому об этих призрачных видениях в иллюминаторе: скоро рассветет, и любой сможет увидеть все своими глазами. Она вышла в коридор и протиснулась между пассажирами, привлеченными призывами о помощи. Ребенок продолжал вопить так, что звенело в ушах. Было невыносимо жарко, запах пота становился нестерпимым.
Ален двинулся по коридору направо, потому что крик разносился из третьей секции. В окне аварийной переборки показалось лицо женщины лет сорока.
– Расскажите, что там случилось, – попросил Ален, остановившись в метре от двери.
Он держался настороже.
– Вы врач? – спросила женщина.
– Да.
– Там в первой каюте ребенок. Минут десять назад у него началась рвота. Температура поднялась очень быстро, в жизни такого не видела. Мы раздобыли термометр, он показал 40,3°C. Здесь ни у кого нет лекарства, чтобы сбить температуру.
Рубашка Алена была мокрой, вспотели даже волосы на затылке.
– Есть ли другие симптомы? Кашель? Сыпь, покраснение?
– Минут за пять до того, как его вырвало, у него текла кровь из носа.
Ученый замер на несколько секунд. В его голове мгновенно сложилась жуткая картина, и, похоже, она уже воплощалась в жизнь. Птица, мечущаяся по подсобке, выключенный кондиционер, военные, которые, вне всяких сомнений, приказали остановить судно… Что это – совпадение? По телу будто прокатилась волна, ему казалось, будто ноги вот-вот подломятся. Он ухватился за дверной косяк, чтобы не упасть. Настойчивый голос вернул его к реальности:
– …Что нужно делать?
Алена трясло, он был мертвенно-бледен.
– Снимите с ребенка одежду, – с трудом проговорил он. – Попробуйте снизить жар, приложив ко лбу влажную ткань.
Он повернулся и обратился к мужчине, чей младенец плакал:
– У вас есть адвил?
Тот кивнул и побежал за лекарством. Тем временем Ален вернулся в свою каюту. Открыв чемодан, он вытащил пару латексных перчаток и натянул их на руки.
Отец вернулся с коричневой бутылочкой. Ален взял ее и сел возле иллюминатора. Джильда, встретившись с ним взглядом, прочла осязаемый ужас – такое она редко видела в глазах человека.
– Вот вам адвил, – прошептал Ален женщине из третьей секции, – это должно быстро сбить температуру.
Ему удалось благополучно просунуть бутылочку сквозь разбитое стекло. Стараясь избежать соприкосновения, Ален резко отдернул руку.
– Постарайтесь выяснить, не контактировал ли ребенок с какой-нибудь птицей на корабле, – проговорил он вдогонку.
Джильда нервно погладила по волосам прильнувшего к ней Джереми. Перчатки на Алене и заданный им вопрос о птице напомнили молодой женщине о военных и о выключенных кем-то кондиционерах. И тут, обнимая сына, она ощутила страх. Она видела сбившихся в кучу людей, они соприкасались, их дыхание смешивалось. Она чувствовала запах пота, капающего и оседающего на каждом предмете: дверных ручках, подоконниках, унитазах. Это происходило в каждом закоулке на их палубе. А что творится в других частях судна? Началась паника? Неужели людям удалось выбраться оттуда, где их, вероятно, заперли?
Вернулась женщина из третьей секции и сообщила, что ребенок действительно контактировал с птицей: это он схватил ее, после того как птица ударилась о стекло иллюминатора. Джильде показалось, что мир рушится. Она отступила на шаг, дрожа, и вскрикнула, когда чья-то рука коснулась ее спины.
– В чем дело? – спросил отец ребенка. – Что-то не так?
В первой секции из подсобки с рацией выглянул Жак Лёфэ, которого вырвало прямо посреди коридора.
В эту минуту все залил яркий свет.
Некоторые пассажиры закрыли глаза руками – настолько свет был мощным. Судя по всему, по правому и левому борту на лайнер были направлены огромные прожекторы. Ослепленные пассажиры не могли различить, что происходит по другую сторону иллюминаторов.
Женщина, у которой был приступ, плакала, пассажир из ее отделения молча поддерживал ее, сам едва сдерживая слезы. Дети жались к родителям. Даже мужчина, не расстававшийся с бактерицидным гелем, вышел из каюты. Одни кричали, другие до рези в глазах вглядывались в иллюминаторы. Все чувствовали себя подопытными крысами. Что происходит там, снаружи? Чего от них хотят? Почему их заперли?
В третьей секции стенали родители мальчика, схватившего птицу. Их больной сын, рыжеволосый малыш, дышал все тяжелее, и адвил ему не помог. Напротив, температура поднялась почти до 41°C. Люди теряли силы и падали в коридорах, закрывая руками лицо. В третьей секции, где была обнаружена птица, кто-то бросился в туалет, и его вырвало прямо перед дверью. У него пошла кровь из носа.
Раздался громкий властный голос. Это был Ален. Прижавшись к переборке между первой и второй секциями, он попросил стюарда повторить его слова по рации капитану корабля.
– Вы должны объяснить нам, что происходит! – выкрикнул он. – Здесь люди больны, ребенок при смерти. Нас окружают военные корабли. На судне есть вирус? Скажите, прошу вас!
Стюард повторил сообщение. Раздались крики пассажиров, возгласы «о боже!». Джильда покрепче прижала к себе сына. Чуть поодаль, на полу, лежал Жак Лёфэ, у него начался бред, но никто не осмеливался к нему подойти.
Наконец из подсобки прозвучал голос. Стюард держал микрофон перед рацией:
– Они нас окружили, нас ни за что не отпустят.
Все поняли, что это говорит капитан корабля. В его голосе присутствовал страх.
– Несколько часов назад военные связались со мной по рации, чтобы задать странный вопрос: не заметили ли мы среди пассажиров кого-нибудь, кто перевозит птиц? Я пересказал им то, что доложил ваш стюард: про застрявшую в туалетной комнате птицу и про то, что подача воды была отключена.
«Нет воды, – подумал Ален, – значит, нет возможности помыть руки. Ужасно…»
– Тогда-то все и закрутилось. Они потребовали никого не пускать в рубку и незамедлительно изолировать всех, кто мог контактировать с птицей. – Капитан шмыгнул носом. – По их приказу я остановил двигатели в открытом море. Инструкции были предельно ясными: члены экипажа должны прочесать все каюты в поисках любого багажа, который может быть использован для перевозки птиц. С особой бдительностью нужно отнестись к одноместным каютам и к внешнему виду пассажиров: не носит ли кто-нибудь из них маску или перчатки? По мере проведения осмотра они должны были изолировать секции друг от друга и сделать это как можно более незаметно, чтобы человек, перевозивший птиц, ничего не заподозрил.
– Вы имеете в виду… тот, кто это сделал, находится на корабле?
– Это неизвестно, они не знают его примет. Что они знают наверняка, так это то, что чрезвычайно опасный тип, перевозивший птиц, был на корабле за несколько минут до отплытия. Если он все еще на судне, то, вероятно, птицы спрятаны в его багаже. Он либо находится в изолированной каюте, либо проявляет крайнюю осторожность, избегая любых контактов.
– И эти птицы – носители смертельного вируса? Так?
– Да, именно так. Я сопоставил: я не сомневаюсь, что речь идет о той случайной утечке информации в Ницце в прошлом месяце, о чем много говорилось в прессе…
– Модифицированный H5N1, – умирающим голосом пояснил Ален.
– Модифицированный? Что это значит? – выкрикнула дама.