Чтобы обыденные юридические отчеты по делам о халатности представлялись чем-то неслыханным и немыслимым, используется два распространенных приема.
Во-первых, делается предположение – либо намеком, либо прямо проговаривается разгневанным членом парламента, – что истец или сам виноват в полученной травме, или просто стал жертвой несчастного случая, или что вообще никто не пострадал. Редко бывает, чтобы организация, добровольно или по решению суда выплатившая компенсацию, признала свою вину.
А наличие вины, как мы с вами видели, имеет решающее значение. Вина лежит в основе законодательства в области халатности. Хотя не каждое досудебное соглашение по искам о возмещении вреда здоровью будет включать признание ответственности – некоторые ответчики могут решить, что по мелкому иску им проще предложить скромную компенсацию без признания ответственности, чем отстаивать свои права в суде, – в случае с многотысячными выплатами и соглашениями, которые попадают в новости, вы можете не сомневаться, что вина имеет место. Обвиняемый признается либо сам, либо судом виновным в халатности и, как следствие, ответственным за полученные травмы.
ЕСЛИ ПОСТРАДАВШИЙ ЧЕЛОВЕК В КАКОЙ-ТО СТЕПЕНИ САМ ВИНОВАТ В ПОЛУЧЕННЫХ ТРАВМАХ – ЕСЛИ ОН ДОЛЖЕН БЫТЬ БОЛЕЕ ВНИМАТЕЛЬНЫМ, НАРУШИЛ ТЕХНИКУ БЕЗОПАСНОСТИ, – ТО ПОДНИМАЕТСЯ ВОПРОС О ВСТРЕЧНОЙ ВИНЕ, КОТОРАЯ ОТРАЖАЕТСЯ В СНИЖЕНИИ СУММЫ КОМПЕНСАЦИИ.
Если, как утверждает Mirror, «муниципалитет Харинги[59] в Лондоне выплатил 9750 фунтов стерлингов сонному работнику, который налетел на фонарный столб и повредил колено» (37), то вы можете не сомневаться, что сонливость упомянутого работника была отражена в значительном уменьшении суммы компенсации, на которую он иначе мог бы рассчитывать.
Вторая уловка заключается в том, чтобы, представив грубые, лишенные контекста цифры, намекнуть, что сумма присужденной компенсации в каждом конкретном случае слишком большая. Или, говоря менее сдержанными словами газеты Daily Express, «безумная» (38). Вам не станут объяснять, как она складывается из оценки общего и особого ущерба. Вам вряд ли расскажут, как именно была посчитана эта сумма, какие диапазоны компенсации утверждены Судебной коллегией для травм данного типа или каков медицинский прогноз для пострадавшего, чтобы читатель мог сделать обоснованную оценку того, действительно ли величина выплаты настолько возмутительна, как это подразумевается в статье. Вместо этого вам подсунут бессмысленные цифры и предложат – нет, будут умолять – кивать и поддакивать тому, насколько нелепо и ужасно то, что кому-то дали такую огромную кучу денег за сущий пустяк. Даже если при этом никто не удосужится вам объяснить, что на самом деле представляют собой эти деньги и какие на самом деле у полученной травмы последствия.
Обе эти риторические уловки рождаются из-за отсутствия информации и опираются на ее отстутствие, и это является главной причиной проблемы непонимания общественностью законодательства о возмещении ущерба здоровью.
В большинстве случаев отсутствует подробная информация о том, как и почему было разрешено дело о возмещении ущерба здоровью.
Отчасти это связано с тем фактом, что подавляющее большинство – порядка 96 процентов (39) – всех гражданских исков оказываются урегулированы в досудебном порядке либо не доходят до суда по какой-то еще причине и, как следствие, никаких данных по ним в публичных сводках вы не найдете. Выяснить у заинтересованных сторон подробности мирового соглашения может оказаться непросто, а то и вовсе запрещено оговорками о конфиденциальности, ставшими частью соглашения. Муниципальные органы власти, когда им присылают запрос предоставить в соответствии с законом о свободе доступа к информации данные по искам о возмещении вреда здоровью, часто усугубляют эту проблему, выдавая лишь самые скудные сведения.
В 2015 году муниципалитет Файлда[60] дал ответ на подобный запрос, подтвердив, что договорился о выплате 341 000 фунтов стерлингов мужчине, который «упал с унитаза» (40). Не было предоставлено никаких подробностей, кроме того факта, что мужчина воспользовался общественным туалетом на морском курорте, когда под ним рухнул унитаз. Не были указаны конкретные травмы, не было предложено объяснений, из чего именно складывалась эта огромная сумма. Все это позволило обозревателю Россу Кларку уверенно заявить читателям Daily Express, что «слишком много британцев стали рассматривать иски о компенсации как альтернативу работе или лотерее». Хотя он и признал возможность того, что «это был настоящий несчастный случай с повреждением позвоночника», он тем не менее с чистой совестью разломал бритву Оккама пополам и заключил, не имея никаких доказательств, что «многие заподозрят в этой истории еще один пример того, как государственная организация слишком легко идет на уступки растущей британской индустрии компенсаций» (41). Нельзя не упомянуть также и заявление мистера Кларка о том, что муниципалитет Файлда сам «выплатил» обозначенную в заголовке сумму, а также утверждение, что «когда предоставляемые государством услуги подвергаются атаке со стороны исков о компенсации вреда, это неизбежно приводит к их сокращению». Упущенная в статье правда, заключалась в том, что, как пояснили в муниципалитете, компенсация была согласована и выплачена страховой компанией, которая, в свою очередь, признала, что данный случай был исключительным и не привел к увеличению страховых взносов (42).
Там же, где информация доступна, практически всегда всплывает скучная правда. Помните историю про Мерва Газински, водителя дома на колесах, выигравшего миллион фунтов стерлингов, который по глупости решил, будто у его автомобиля есть беспилотный режим? Этого человека попросту не существует. Было доказано, что эта история – миф, родившийся еще в 1980-х годах, полная выдумка, несмотря на то что в газете Daily Mail о ней писали как о подлинном примере «возмутительных» исков о компенсации (44).
А как насчет «американской разводилы», как ее назвала Ванесса Фелтц за то, что она подала в суд на «Макдоналдс» из-за горячего кофе, которым облилась, сидя за рулем, став дурным предвестником нашей культуры компенсаций? Что ж, факты немного отрезвляют. Эта женщина, которую звали Стелла Либек, на самом деле не была за рулем – она находилась на пассажирском сиденье – и она открыла стакан с кофе из Макдоналдс, не подозревая, что его содержимое было нагрето до температуры от 82 до 88 градусов по Цельсию. Кофе пролился, пропитал ей брюки и вызвал ожоги третьей степени. Женщину госпитализировали на восемь дней, ей потребовалась операция по пересадке кожи, она частично утратила трудоспособность на два года, и у нее на всю жизнь остались шрамы. Изначально она и вовсе не собиралась подавать на Макдоналдс в суд – она просто попросила оплатить ее медицинские расходы и компенсировать потерянный заработок ее дочери на общую сумму от десяти до пятнадцати тысяч долларов США. Когда Макдоналдс предложил в ответ лишь пятьсот долларов, она наняла адвоката.
В ХОДЕ СУДЕБНОГО РАЗБИРАТЕЛЬСТВА ВЫЯСНИЛОСЬ, ЧТО КОМПАНИЯ «МАКДОНАЛДС» БЫЛА В КУРСЕ, ЧТО ОНИ ПОДАЮТ КОФЕ ОПАСНО ВЫСОКОЙ ТЕМПЕРАТУРЫ, ПОСКОЛЬКУ ЗА ПРЕДЫДУЩИЕ ДЕСЯТЬ ЛЕТ ПОСТУПИЛО СЕМЬ СОТЕН ПОДОБНЫХ ЖАЛОБ.
Макдоналдс не предприняла никаких действий по устранению данной проблемы и признала, что подаваемый кофе был «непригоден к употреблению», а это означало, что она нарушила налагаемые законом обязательства, так как продавала некачественный продукт. Любопытно, что, когда в 2002 году в Англии тридцать шесть истцов подали против Макдоналдс аналогичный групповой иск (87), они потерпели неудачу. В соответствии с английским законодательством в области защиты прав потребителей, компания «Макдоналдс» не была признана виновной в продаже некачественного продукта, равно как и в халатности из-за того, как она упаковывала и подавала (маркировала) горячий кофе (45).
В ответ на серию вбросов на тему «культуры компенсаций», напечатанных в Daily Mail, адвокатская фирма Bindmans Solicitors опубликовала анализ некоторых наиболее броских заголовков, чтобы проиллюстрировать уровень травм, которые, вероятнее всего, были получены, если приведенные суммы отражали общий ущерб (46). Ученик школы получил шесть тысяч фунтов после того, как его обрызгало горячим соусом? Скорее всего, у этого ребенка на всю жизнь остались шрамы, заметные на расстоянии разговора. Компенсация в пятнадцать тысяч фунтов, «выплаченная кому-то, чей локоть застрял в дверях вагона метро»? По всей видимости, полученная травма потребовала хирургического вмешательства и привела к необратимому нарушению функций, такому как утрата способности до конца разгибать руку в локте.
Уборщик, споткнувшийся о швабру и выигравший 9128 фунтов стерлингов за «растянутую паховую мышцу», стал объектом насмешек в газете Mail (47) (которая умудрилась дважды облажаться в заголовке «Обчистили в суде для малых исков», подразумевая суд, которого, как мы выяснили, не существует и где иск, подразумевающий подобную сумму компенсации, в любом случае не был бы подан). Между тем незначительная травма мягких тканей, полное восстановление после которой занимает менее трех месяцев, обернулась бы выплатой прилично меньше 1950 фунтов, так что очевидно, что тут не все так просто. Если девять тысяч фунтов приходятся только на общий ущерб, то, скорее всего, имел место перелом большой или малой берцовой кости, с затяжными последствиями и ограничением подвижности, требующий провести какое-то время в гипсе с последующим восстановительным периодом. Либо же травма представляла собой нечто среднее, а львиная доля выплаты приходилась на возмещение особого ущерба. Ко всему прочему, как вы уже должны были усвоить, работодатель не мог быть невиновен в случившемся – его бы не уличили в халатности, если бы уборщик просто «споткнулся о швабру».
Очевидно, все это лишь мои профессиональные догадки. Тем не менее я смею утверждать, что эти аргументы имеют куда большее право на жизнь, чем скоропалительный вывод об отсутствии вразумительного объяснения подобным выплатам. Даже не пытаясь задуматься о том, что у большинства страховых компаний, работодателей и муниципалитетов имеется доступ к высококвалифицированным юристам и в случае досудебного соглашения они получили бы полную юридическую консультацию по вопросам ответственности, причиненного ущерба и судебных издержек, а доведение дела до суда подразумевало бы признание их виновными в рамках закона, редакторы, словно сговорившись, вместо этого без каких-либо доказательств вешают лапшу на уши читателям.