– Он бывает излишне нетерпелив. Так же, как доктор Хокинс скептичен, – сказал недовольно Аткинс. – Не будем забывать, что всё, что мы делаем, стало возможным не в последнюю очередь благодаря ему. И таким как он. Мы многим обязаны им. Поэтому отнесёмся к нашему другу с пониманием. Но это не говорит о том, что он будет нарушать строгие больничные правила.
– Он законченный кретин, этот недомерок! – прохрипел Хокинс. Элен показалось, что одним своим голосом старик выразил всё отвращение к этому таинственному другу директора поликлиники. – Чёртов извращенец…
В комнате раздался сдавленный смешок. Кажется, Аткинс.
– Руперт… Я сам разберусь с ним, – подвёл итог психиатр. – Пройдёмте господа. Пусть девочка отдыхает. У неё железное сердце. Воистину. Но даже ей надо время, чтобы прийти в себя.
Элен услышала звуки шагов. Стук каблуков по кафельным плиткам пола. Скрип двери. Её мучители вышли из комнаты, и она осталась одна. В тишине, разбавляемой лишь собственным надсадным дыханием, да таинственным гудением невидимых ей агрегатов. И тогда Элен открыла глаза.
Она уставилась в белый потолок. Со всех сторон её заливал мертвенно бледный поток холодного света. Девушка невольно сощурилась. В уголках глаз выступили слёзы. На её лице и впрямь была какая-то прозрачная маска, похожая на респиратор, с отведённой гофрированной трубкой. Элен подняла руку и сорвала маску. Судорожно вдохнула. Пахнущий хлоркой вентилируемый воздух белоснежной палаты показался ей божественным ароматом. Она вдохнула полной грудью, выгоняя из лёгких остатки наркотика. Как ни странно, чувствовала она себя хорошо. Ощущала прилив сил. Как будто крепко проспала длительное время и проснулась, полная энергии и бодрости.
Элен криво усмехнулась. Обычно после операции так себя не чувствуют. Так что же с ней сделали? Она приподняла голову и внимательно осмотрела себя. Потом комнату, в которой находилась. Комната была гораздо более примечательная, чем сама Элен. Насколько она могла судить, внешне, на первый взгляд, с ней ничего не произошло. Она никак не изменилась.
Элен лежала на твёрдой поверхности застеленного клеёнкой металлического операционного стола. На ней была надета длинная, до колен, больничная рубаха с короткими рукавами. Девушка рассмотрела свои голые, покрытые пупырышками от холода ноги, пошевелила пальцами. Вроде всё в порядке. Спиной она ощущала холод твёрдого железа. Её левое запястье охватывал широкий браслет, к нему был подведён какой-то проводок. Элен поморщилась, ощутив ещё один чужеродный предмет на голове. Ощущения конечностей возвращались к ней постепенно. Она протянула руку и нащупала на правом виске присоску с отходящим от неё проводком. Они что-то говорили о показаниях её организма. Должно быть, эти приборы и фиксируют её состояние…
Операционная комната была довольно большой, но казалась намного меньше из-за совершенно непонятных для Элен громоздких приборов, установленных вдоль трёх из четырёх стен. Они заполняли пространство, как будто сжимали его, окружая свободный пятачок пола, с установленным по центру операционным столом. Иные приборы были размером с платяной шкаф. Утыканные циферблатами, датчиками, усеянные шкалами и множеством хромированных кнопочек. Элен заприметила огромный стеклянный резервуар, наполненный подозрительно цвета жидкостью, огромные меха, похожие на кузнечные – они безостановочно сокращались, вызывая уже знакомое ей шипение нагнетаемого воздуха. Наверняка всё это медицинское оборудование было самым новым из известных науке и стоило уйму деньжищ. По полу змеились трубки и провода, связывая агрегаты меж собой, часть из них шла к металлическому ложу Элен. Так же в четырёх точках по углам стола были установлены штативы с лампами холодного света. Они и то и вызывали у Элен чувство дискомфорта. Ей не нравился этот мертвенный неживой свет. Впрочем, здесь всё выглядело неживым. Стерильным. Бесчувственным. Эта комната, находящиеся в ней приборы из стали и стекла. Люди, что ещё совсем недавно были здесь.
Элен эта комната показалась самым жутким и страшным местом из всех, что она могла только представить. Такое и в кошмаре не приснится, подумалось ей. Ну и что же ей теперь со всем этим делать? Она извернулась, запрокидывая голову. Ага, вот и дверь. Отливающая синевой стали, с круглой ручкой и стеклянным матовым окошком на уровне глаз. Наверняка заперта. А впрочем… Станут ли они замыкать за собой в собственном жилище? Кого им бояться, беспомощного пациента, не способного и с кровати встать?
А стоит ли ей пытаться встать? Элен по-прежнему продолжала туго соображать. Её сознание с усилием карабкалось наверх, стремясь покинуть душную и стирающую волю пропасть, заполненную наркотическими видениями. Девушка всё ещё ничего не чувствовала. Чёрт, она даже не боялась! А может это и к лучшему? Может, стоит воспользоваться отсутствием страха, пока он не вернулся и не скрутил её внутренности в один болезненный тугой узел, пока не парализовал конечности, не сжал безжалостной удавкой горло? Терять то ей в любом случае нечего!
Элен взялась за присоску, словно пиявка впившуюся в её кожу на виске. Внезапно девушку пронзила волна отвращения, будто она и вправду прикоснулась не к холодной безжизненной резине, а к осклизлому мерзкому тельцу ненасытного кровопийцы. И тут её пальцы сами собой разжались. Элен уронила руку и уставилась в высокий потолок. Нет, подруга, не спеши… А вдруг этот датчик подключён к какой-нибудь охранной системе? И стоит ей освободиться, как тут же по всей больнице взвоют сирены, возвещающие, что подопытная номер такой то пытается сбежать? И что тогда? Сколько она продержится? Да её поймают в считанные секунды. Она даже толком не знает, куда бежать! И что? Что тогда? Продолжать тут безвольно лежать и пялиться на все эти приборы, с помощью которых отвратительные подонки, прикидывающиеся врачами, копались в ней, в её теле, в её разуме?!.
Зарычав сквозь стиснутые зубы, Элен оторвала от виска присоску. Подняла левую руку. Идущий к браслету проводок звонко лопнул. Она приподнялась, села, свесила ноги со стола. Ничего. Никакой боли, никаких последствий перенесённой операции… Девушка стянула с голову клеёнчатую шапочку и тряхнула гривой разметавшихся по плечам и спине тёмных волос, злобно посмотрела на устрашающие приборы. Показания некоторых табло изменились. Стрелки на них стали судорожно прыгать. Несколько лампочек на контрольных панелях загорелись красными огоньками. Но Элен было уже всё равно. Она спрыгнула на пол.
Ступни тут же обожгло раскалённым арктическим льдом. Элен поморщилась, но пересилила себя. Она упёрлась руками в стол и внезапно сгибы в локтях укусила проснувшаяся боль. Девушка, забыв о мёрзнущих ступнях, принялась удивлённо рассматривать свои руки. Как же она сразу внимания то не обратила…
Оба её предплечья, чуть ниже локтевых суставов, были тщательно и аккуратно перебинтованы. Из-под бинтов начала раздаваться пульсирующая, но какая то притупленная тихая боль. Операция. Наверняка повязки скрывали последствия хирургического вмешательства е её организм. Элен тут же захотелось скинуть с себя рубашку и подбежать к ближайшему зеркалу, чтобы во всех подробностях, самым тщательным образом осмотреть себя. Кто знает, какие ещё сомнительные сюрпризы она обнаружит на своём теле?
И сразу немедленно захотелось сорвать бинты с рук. Но девушка опять удержалась. Время. Она попросту теряет время. А отсчёт уже начался. Наверняка хитроумные медицинские машины уже вовсю подают неслышные ей сигналы тревоги. И скоро тут станет горячо. Надо бежать. А уж потом разбираться с собой и зализывать раны. Но куда, куда бежать? Девушка затравленно оглянулась. Дверь.
Подбежав к двери, Элен не колеблясь взялась за ручку… И дверь, чуть скрипнув, приоткрылась. Поразительно! Начало оказалось обнадёживающим. Подозрительно лёгким. Ну да она же ещё только стоит на пороге палаты! Ещё всё впереди. Так что нет ничего подозрительного в этой мнимой лёгкости. Элен осторожно потянула дверь на себя и высунула голову наружу. Коридор. Тускло освещённый коридор. Каменные стены, приручённые к высокому потолку светильники, устилающая пол затоптанная мраморная плитка, запах пыли и затхлости. От ослепительного стерильного великолепия хирургической палаты не осталось и следа. Коридор тянулся в обоих направлениях. По его пути, в стенах Элен увидела ещё несколько дверей. Палаты? Кабинеты? Впрочем, нет времени гадать. Ей необходимо определиться с направлением. Направо или налево? Да какая разница? Главное – движение.
Элен выскользнула вон, и мягко шлёпая босыми ступнями по шершавым плитам пола, побежала налево. Она мчалась, не смотря по сторонам. Смотрела только вперёд. Через несколько ярдов коридор поворачивался, изгибаясь в левую сторону. Элен не стал притормаживать. Морщась от кусающего босые ноги холода, девушка повернула и побежала дальше. Коридор растянулся, насколько хватало глаз. Прямо-таки каменная кишка, прорубленная в скале. Освещение здесь было таким же тусклым, и конец коридора угадывался с трудом. Девушка бежала как загнанная лань. Её сильные длинные ноги легко несли вперёд. Ещё никогда она не бегала так быстро. И что самое удивительное – она ничуть не запыхалась. Элен неслась, как опытная закалённая спортсменка, регулярно пробегающая каждый день не одну милю. Даже колющая предплечья боль отступила. Должно быть, на неё всё ещё действуют наркотики, придавая сил и выносливости, подумала Элен. Но это действие не бесконечно. И нужно бежать, пока силы ещё есть…
Она резко остановилась, выставив перед собой руки. Последние десятки футов она бежала почти в полной темноте. Конец коридора был погружён в полумрак. Видимо, перегорели лампочки. И поэтому внезапно вынырнувшая перед ней преграждающая коридор решётка из толстых стальных прутьев стала для девушки полной неожиданностью. В решётке была дверца, запертая на массивный висячий замок. И всё. Решётка упиралась в потолок, не оставляя ни малейшей щели… Элен, в отчаянии застонав, попыталась протиснуться между прутьями. Бесполезно! У неё даже голова не просовывалась. Что уж говорить об остальном! Чёрт! Элен судорожно ухватилась за дверь, что было сил дёрнула. Дверь неожиданно громко звякнула навесами, замок лязгнул о дужки. Проклятье! Да чтобы выломать эту решётку, нужно привязать её тросом к паровому танку!