Элен, покрывшись липким потом, обернулась. Коридор лежал перед ней, растянувшись, как ей показалось, ещё дальше, чем был до этого. Он приглашал вернуться обратно. Лабиринт, пришла на ум неожиданная и неприятная мысль. Она бегает по этому коридору, как крыса по лабиринту. А все выходы надёжно перекрыты и вернуться она может только в операционную палату. Может попытать счастья за другими дверями? Кто знает, вдруг там найдутся окна, через которые можно будет выскользнуть наружу? Вдруг?..
Едва не заплакав от бессилия, Элен побежала в обратную сторону. А что ей ещё оставалось? Да размажься она по этой решётке, ближе к свободе не станет… А так, так есть хоть маленький шанс, что она найдёт какую-нибудь лазейку и сможет выбраться из этой тюрьмы.
Добежав до поворота, Элен остановилась. Осторожно, шепнул внутренний голос. Кто знает, вдруг тебя уже ищут? Она боязливо выглянула за угол, нечёсаные волосы упали ей на глаза. Девушка тряхнула взметнувшейся гривой и выскочила из укрытия. Вперёд! Доли секунды ей хватило, чтобы увидеть, что этот участок коридора по-прежнему пуст, а все двери по обеим сторонам всё так же закрыты. Элен немного замедлила бег. Теперь она внимательно присматривалась к дверям. Все они были металлическими, некоторые с окошками, некоторые без. Все с мощными стальными засовами помимо врезанных в полотна замков. Интересно, а на её палате был засов?
Добравшись до операционной, из которой она сбежала несколько минут назад, Элен осторожно задвинула засов на двери. Пусть. Она криво усмехнулась. Может там уже кто-то её ищет, заглядывая под стол? Будет ублюдкам сюрприз, когда они не смогут выйти оттуда. Она же пойдёт дальше. Наверняка её мучители ушли по этому крылу. Что ж, ей ничего не остается, как следовать тем же путём и молиться, чтобы ей никто не встретился…
Элен сорвалась с места и резво побежала, уже не замечая терзающих босые ступни шершавых холодных плит пола. Коридор и в здесь делал поворот. Элен не стала останавливаться, а, не снижая ходу, повернула и… И запнувшись на ровном месте, чуть не упала. Она остановилась, хватая ртом воздух. Её зрачки расширились. В мозгу забили тревожные набаты, в сердце снова начал просыпаться дремлющий страх. Вот и всё. Добегалась. В этом крыле её уже ждали.
От нахлынувшей злости и обиды Элен была готова расплакаться. Но сдержала слёзы. Неужели она, дура, и в самом деле решила, что и дальше всё пройдёт гладко? Что её побег останется незамеченным? Дура. Она просто непроходимая дура.
Коридор преградили несколько дюжих санитаров во главе с директором Мерсифэйт собственной персоной. Четверо крепких плечистых мужиков ростом за шесть футов в серых халатах с закатанными рукавами и рожами матёрых уголовников. На коротко стриженых головах круглые шапочки, в глазах покорность преданных хозяину бойцовых псов, готовых растерзать указанную жертву. Сам Аткинс щеголял в тщательно отутюженном белом халате, накинутом поверх модного костюма-тройки. Галстук, цепочка жилетных часов, начищенные туфли, пенсе в левом глазу, аккуратно постриженные усики и бородка. Даже под сводами психушки Аткинс оставался завзятым франтом.
– Вижу, вам уже лучше, мисс Харт, – с затаённым страстным нетерпением в голосе промурлыкал Аткинс. Его глаза жадно смотрели на девушку. – Вы очнулись. Но я, как ваш лечащий врач настойчиво бы рекомендовал вам вернуться в постель. Вас переведут из операционной в палату реабилитации. Там вам будут предоставлены все необходимые условия для скорейшего выздоровления.
Элен смерила его ненавистным взглядом. Что за чушь он несёт? Для кого, для своих подручных? А не всё ли равно, что санитары о ней подумают… Наверняка они здесь за время работы такого насмотрелись, что и представить сложно. Девушка оглянулась. Бежать обратно? А смысл? Если только она срочно не найдёт способ просочиться между прутьев решётки. Попытаться прорваться через дюжих бугаёв? Да они скрутят её как младенца. Их отделяло друг от дружки всего с десяток шагов. Роковых для неё шагов.
– Я не ваша пациентка, – откинув с лица спутанные волосы, как можно более твёрдо сказала Элен. – И вам это отлично известно, доктор Аткинс. Меня похитили. И отдали вам. Для ваших незаконных чудовищных опытов!
– Разве я похож на чудовище? – развёл руками Абрахам. Сложил руки на груди, задумчиво изрёк под нос: – Да, типичный случай паранойи… Обострённая мания преследования. Похоже, нам предстоит более длительное общение, чем я думал. Мне искренне жаль сообщать вам, мисс Харт, но вам придётся пройти дополнительные процедуры. Вы серьёзно больны.
– Это у вас мания! – выкрикнула Элен, непроизвольно сжимая кулаки. Она против воли сделала шаг назад, не спуская глаз с бандитского вида молодчиков, с одинаково скучающим выражением на топорных физиономиях выслушивающих их с психиатром диалог. – Я не сумасшедшая и никакими болезнями не страдаю. Немедленно выпустите меня. Вы не имеете никакого права…
– Моя милая мисс Харт, в стенах этого заведения я имею все права, о которых известно человечеству. Здесь я сам Господь бог. Поймите, я же пекусь исключительно о вашем здоровье. Я хочу вам помочь. А вы только нагнетаете обстановку. Будьте послушной девочкой и позвольте этим достойным джентльменам проводить вас в палату.
Аткинс смотрел на неё как на самое большое сокровище в мире. По его разгоревшимся глазам Элен поняла, что психиатр испытывает ни с чем несравнимую радость. А это совсем плохо, внезапно подумалось ей. Значит, как бы там ни было, а их опыт удался. Чтобы они с ней не сделали, пока она находилась в беспамятстве, нарисованное на лице Аткинса удовлетворение говорит само за себя.
– Я никуда не пойду, – выдохнула она, испепеляя Абрахама злобным взглядом. Ах, если бы только злость и отчаяние могли убивать на расстоянии… От директора психбольницы мокрого места не осталось бы. – Если вы меня отпустите, я никому не расскажу о том, что видела. Клянусь.
– А что вы видели? Что вы такого видели, мисс Харт? – ласково спросил Абрахам. Он определённо никуда не спешил и наслаждался каждой минутой разговора с нею. – Вы не видели ровным счётом ничего. Ничего запрещённого или асоциального. Перед вами скромные служители врачебного искусства. Обычные люди, призванные помогать таким как вы. Облегчать страдания несчастным пациентам. И вы, мисс Харт, как бы вам не было невыносимо, являетесь нашей пациенткой. И мы приложим все усилия, чтобы помочь вам. Я давал клятву врача, мисс Харт. Разве я могу её нарушить?
– Вы нарушили все нормы дозволенных приличий и все законы морали, доктор, – процедила Элен. – И не вам рассуждать о добродетели. Вы худший человек из всех, что я видела!
Аткинс понимающе кивал, словно соглашался с каждым сказанным словом.
– Когда я приносил присягу, я знал, что выбираю неблагодарное ремесло. Многие люди, поражённые болезнями мозга, отказываются принимать помощь. Они до последнего уверены, что им хотят зла. Я всё понимаю, мисс Харт. Я не обижаюсь на ваши необдуманные, резкие слова. Не переживайте…
– Я не переживаю, чёртов вы сукин сын! – не сдержалась от крика Элен. Из её глаз потекли слёзы, стоящие перед ней люди начали туманиться и расплываться, превращаясь в блеклые смазанные силуэты. Она простонала сквозь зубы: – Я прошу только выпустить меня…
– Бедное дитя, – притворно вздохнул Аткинс и посмотрел на санитаров: – Вы слышали, джентльмены? Наша гостья не хочет меня слушать. Ну что ж, тогда придётся прибегнуть к последним достижениям психиатрической науки.
Элен насторожилась. Она была стопроцентно уверена, что Аткинс прикажет своим цепным волкодавам скрутить её, накинуть смирительную рубашку и на руках отнести в палату. Но судя по его загадочному и самодовольному виду, задумал он нечто совсем иное…
Аткинс уверенно подошёл к ней, остановился в трёх шагах и заложил руки за спину. Его глаз за стёклышком пенсне поблескивал особо хитро. Элен тут же захотелось плюнуть ему в лицо. Она чуть наклонила голову, готовая, если понадобиться, вцепится ему в глотку. Она поняла, что никакие уговоры и слёзы не помогут. Как можно упросить человека, у которого напрочь отсутствуют сострадание и сердце? Она для него всего лишь испытуемая номер такой-то. Подопытный экспонат. Вещь. Ценная, важная. Но неодушевлённая вещь. Его личная собственность. В которую вложено немало средств, сил и времени. О чём вообще с ним можно говорить? Не стоит быть большей дурой, чем есть. Элен напряжённо замерла.
– Признаться, я несказанно рад, что вы находитесь в полном здравии, мисс Харт, – вкрадчиво сказал Аткинс. – Смотрю, вы в отличной физической форме. Это просто замечательно. Можете меня поздравить. Меня и моих коллег. Исходя из увиденного, осмелюсь с уверенностью заявить, что наша операция прошла успешно. Остались кое-какие нюансы. Проверить последние детали… Не поможете?
– Убирайтесь к дьяволу! – гортанно сказала Элен. Её душил бессильный гнев. Гнев на саму себя, на собственную беспомощность. И ненависть к Аткинсу. Эти чувства даже заглушали страх.
Психиатр улыбнулся краешками губ. Посмотрел на неё и сказал, стараясь произносить каждое слово чётко и внятно:
– Разум – узник клетки.
Обычные слова. Связанные в малопонятную фразу. Всего три слова. Но они упали на плечи Элен многотонным грузом. Она застыла как изваяние. Не в силах ни пошевелиться, ни сделать мало-мальски осознанного движения. Паника необузданной приливной волной захватила её. Залила голову по самую верхушку. Ещё немного и начнёт выплёскиваться из ушей и рта! Элен судорожно задышала, пытаясь сохранить остатки спокойствия. Что же происходит? Что с нею?!. Слёзы едва не лились в три ручья, оставляя на побелевших щеках мокрые грязные дорожки.
– О, мисс Харт, что случилось? Куда спрятался ваш острый на крамольные речи язычок? – с издёвкой спросил психиатр, приближаясь к ней вплотную. Доктор наклонил голову, их носы почти соприкоснулись. Аткинс тяжело, даже возбуждённо задышал. Из его рта пахло дорогим табаком и мятой. Но Элен этот аромат показался самым отвратительным из возможных, похлеще вони из выгребной ямы. – Почему же вы замолчали? Наверняка вы сейчас мучаетесь этим вопросо