Учёный не спорил. Он прекрасно понимал, что в данном случае компетенции Джентри более чем достаточно, чтобы самому решать, как быть дальше. Они с освобождённой ночной бабочкой будут только мешать. Напоследок Джейсон порекомендовал Крейгу потихоньку собирать вещи. Поскольку было бы крайне неплохо, чтобы он уже в течение дня постарался покинуть столицу. Разумеется, после того как на борту Бабочки обнаружили заложенную Невидимкой взрывчатку, билет на обратный рейс, находившийся в кармане пиджака Крейга, стал бесполезной бумажкой. Но купить новый на другой воздушный корабль не представлялось большой сложностью.
Крейгу нужно было убираться из Раневола, подальше от ненужных расспросов. Учитывая его положение и вес в определённых кругах, никто особых препятствий чинить не будет. Вустер сам будет рад поскорее избавиться от взваленной на его шею ноши и поверит буквально каждому слову Джентри, даже если тот скажет, что в домике Флеминга на момент убийств Крейга вообще не было. Поверит, не поверит, а лишних вопросов задавать не будет. О том, что в подвале содержалась Генриетта Барлоу, вообще никто знать не должен.
Что делать с самой девушкой, Джентри ещё не знал, но не мог допустить, чтобы измученная бедняжка просто взяла и ушла в ночь. Конечно он отправил её вместе с Крейгом. Миссис Монро сумеет её обласкать. Вызволять Джека Спунера из Мерсифэйт Джентри собирался не раньше полудня. Несколькими часами раньше или позже не должны были в его случае сыграть особой роли. Если мальчишка затаится и убедит вести себя тихо как мышка и не высовываться, то он отлично продержится. Джентри просто не мог разорваться на несколько частей. А посвящать в их тайные дела посторонних он, разумеется, не мог. Они с Крейгом ходили в последнее время по весьма тонкому льду и могли в любой момент провалиться.
…Кэб лихо нёсся по ночной столице, чуть подпрыгивая на выбоинах в мостовой. Копыта лошади звонко цокали по устилавшему улицы камню, сгустившийся к полуночи туман будто пытался проглотить всё вокруг – дома, фонарные столбы, редкие экипажи, запозднившихся прохожих. Кэб мчался сквозь ночь и туман, возница периодически пощёлкивал бичом, колёса вторили в такт цоканью копыт. Равномерные успокаивающие звуки. Прикреплённый к крыше кэба масляный фонарь казался в тумане танцующим мотыльком.
Внутри кабины на жёсткой лавочке, обитой холодной кожей, царила такая же темнота, как и снаружи. Под убаюкивающий шум Генриетта, безмерно измученная событиями последних дней, заснула прямо у Крейга на плече. Учёный укутал девушку в своё пальто. Сам сидел, поёживаясь, прижавшись к тёплому боку златовласки и искренне наслаждался. Он бы ни на что на свете не променял эти минуты временного покоя и ощущения живого человеческого тепла рядом с собою. Он слушал грудное сопение заснувшей Генриетты и чувствовал её дыхание на своей шее. И ему было как никогда хорошо. Он не мог рассмотреть её лица в ночном сумраке, но знал, что оно очень красиво…
Они в тот миг были совершенно одни на всём свете. Их окружала ночь и все проблемы большого мира казались невероятно отдалёнными и нереальными. Размытыми, словно окружающий их туман, превращающий ночную тьму в грязно-серое марево. Крейг специально задёрнул окошки занавесками, чтобы отгородиться от всего, что было снаружи. И от тумана, и от людей. Наверно впервые в жизни он решил, что столица, этот огромный город с множеством зданий и населённый сотнями тысяч людей, это промышленный колосс, дышащий круглосуточно полной грудью гигант для него слишком велик. И, пожалуй, слишком подвержен влиянию прогресса.
Конечно, то, что случилось, могло произойти в любом месте, но произошло именно здесь, в столице Королевства… Учёный хотел вернуться домой. Как можно быстрее. Уйти с головой в работу, забыться. Вычеркнуть из памяти то, что произошло с ним за эту последнюю воистину безумную неделю. Зажить прежней жизнью. Изобретать и выдумывать. Создавать новое. Но… С оглядкой на прошлое. Не все новшества и достижения технической и человеческой мысли приносят благо. Разумеется, он знал это всегда, но был готов поступиться многим ради улучшения жизни и общего развития. Ради грядущих достижений. Он был революционером от науки. И всегда бесстрашно смотрел вперёд. До последнего момента. Пока его лично не коснулись так называемые побочные эффекты от науки. Во всех неудачах и бедах были повинны люди. Не сама наука. Но люди были тем инструментом, рычагом, которые науку двигали. И Крейг был одним из этого множества. Вот только сейчас он впервые задумался над тем, что прогресс зачастую вытесняет из человека всё человечное…
Генриетта внезапно застонала во сне, прерывая размышления Крейга. Учёный нежно обнял её свободной рукой и что-то успокаивающе зашептал. Девушка зашевелилась, немного повозилась, устраиваясь поудобней, и вновь замерла, негромко посапывая. У Гордона давно затекло плечо, но он только теснее прижался к спящей ночной бабочке. Он наклонился и поцеловал её в макушку. Волосы Генриетты пропитались пылью и сыростью, от неё пахло потом, но Гордон безошибочно улавливал совсем иные запахи, что так ему нравились. Клубника. Она точно пахла клубникой.
Он заберёт её с собой. Точно, он так и сделает. Решено. Окончательно и бесповоротно. Крейг почувствовал, как его сердце учащённо забилось, а в груди поселился захватывающий дух восторг. Предвкушение чего-то потрясающего. Ощущение нового, невероятного поворота в жизни. Это пьянило и заявляло кровь быстрее бежать по венам. Это повергало в экстаз. И он понял, что на самом деле сделает это. Он увезет Генриетту отсюда, из этого города, где ей пришлось столько всего пережить. Тут она знала либо обычную серую рутинную жизнь, либо сплошные страдания. И у неё не было шансов что-то сильно изменить. Но он может. Он может сделать жизнь этой бедной настрадавшейся девушки такой, как она сама пожелает. Он сможет дать ей всё. Стоит ей поехать с ним, и у неё всё будет. Он станет заботиться о Генриетте, он не даст волоску упасть с её златокудрой головы. Им будет хорошо вместе.
Крейг огромным усилием заставил себя немного поубавить пыл. Стой, стой, подумалось ему. Тебе не кажется, что ты опережаешь события? Ты же не знаешь, о чём думает эта сопящая у тебя на плече девушка. Да, слёзы на её лице и слова благодарности были самими искренними. И между ними действительно проскочила какая-то искра, что на краткий миг ослепила обоих, показавшись в их глазах яркой молнией. Но захочет ли она ехать с ним? Покинуть столицу? Как знать, может, у неё совершенно иные планы, а он самолично всё решает за неё, даже не спросив?
Очень вовремя Генриетта вновь зашевелилась и всё же проснулась, когда бегущий кэб подпрыгнул на глубоком дорожном ухабе. Девушка блеснула в темноте кабинки глазами и тихо сказала:
– Простите, кажется, я заснула прямо на вас.
Сказала, но не сделала попыток отстраниться. Наоборот, протянула руку и крепко обняла Гордона. Учёный даже дышать перестал. Он чуть повернулся, так, чтобы головка девушки прильнула к его груди и сказал:
– Надеюсь, вам удобно, мисс Барлоу. Я специально не будил вас. Думал, что сон вам совсем не помешает…
– Мне кажется, что я бы проспала целую неделю, – негромко рассмеялась Генриетта. Замолчала и горячо прошептала: – Я так благодарна вам за всё, что вы сделали для меня. Вам обоим. И мистеру Джентри и вам, сэр. Правда… Я даже не знаю, что мне сделать, чтобы…
– Полноте, мисс Барлоу, полноте… Достаточно того, что вы находитесь в безопасности. Просто помните обо всём, что вам говорил Джейсон. Найдите в себе силы забыть то, что видели и участницей чего были. И всё будет хорошо. Обещаю. Больше с вами ничего подобного не повторится.
Несколько секунд они молчали. Крейгу даже показалось, что он слышит в салоне постукивающего по мостовой кэба, как бьются их с Генриеттой сердца. Вместе, в унисон.
– Вы не можете знать, что произойдёт со мной завтра или послезавтра, мистер Крейг, – очень тихо сказала девушка. Учёному показалось, что она ещё крепче прижалась к нему, словно боялась отпустить. – Вы наверняка знаете, кто я такая… Знайте, что я далеко не самая лучшая женщина на свете. И вы должны понимать, что при моём образе жизни загадывать что-либо наперёд слишком большая и непозволительная роскошь. Прожила один день, осталась цела, и то хорошо.
– Немедленно прекратите так говорить! – возмутился Гордон. – Я не желаю слушать о том, кем вы себя считаете. Вы неправы, мисс Барлоу. Неправы. Я не хочу ворошить ваше прошлое, копаться в тех ошибках, что вы когда-либо совершали. Мы все не без греха. Но вы сильно себя очерняете. Вы говорите о себе в крайне неприглядном свете. Это не так. Вы не такая!
Генриетта встряхнула локонами тяжёлых волос и приподняла голову. Её лицо оказалось всего лишь в нескольких дюймах от лица Крейга. У Гордона учащённо забился пульс, когда он рассмотрел, что на глазах у девушки заблестели слёзы. Её лицо, окрашенное ночной мглою, казалось сотканным из теней. Он боялся лишний раз пошевелится, чтобы этот прекрасный мираж не развеялся. Ему так захотелось протянуть руку и стереть слёзы с её щёк… Решившись, он протянул руку и прикоснулся пальцем к лицу Генриетты, поражаясь, какая у неё гладкая и нежная кожа. Он вытер сбежавшую из глаза слезинку и машинально сунул палец в рот.
– Что вы делаете? – смущённо прошептала девушка, суетливо промокая глаза воротником кофточки.
– Я хочу знать, каковы на вкус ваши слёзы. Хочу запомнить, чтобы больше впредь никогда не допустить подобного, – серьёзно ответил Крейг. – Они действительно солёные. Как и говорят… Больше я не хочу ощущать вкус ваших слёз, мисс Барлоу.
– Даже если это будут слёзы радости? – она улыбнулась и Крейгу почудилось, что её улыбка разогнала сумрак тесной кабины кэба.
– У слёз радости наверняка другой привкус.
– А вы бы хотели его попробовать?
– Да.
Генриетта грустно улыбнулась. Гордон, привыкший к темноте, это отчётливо увидел. Он внутренне сжался. Откашлялся и сказал, поражаясь тому, каким робким и умоляющим звучит его голос: