Снаружи никого не было. Зато вой сирены гулял во всю мощь. Пронзительные, вонзающиеся в мозг металлические трели метались под сводчатым потолком, отражаясь от стен и заставляя в отчаянии скрипеть зубами. Сирена выла на одной протяжной, переливчатой, тревожной ноте и похоже, не собиралась умолкать. Пока беглянку не поймают, сирена продолжит свою жуткую, бьющую по нервам песню. В любой момент в этой части подземного уровня больницы могли оказаться разыскивающие девушку санитары. Не теряя ни секунды Спунер вырвался вперёд и повёл Элен за собой, указывая путь. Девушка чуть сбавила шаг, приноравливаясь к лёгкой трусце воришки. Она спросила на бегу, и Джек поразился, насколько у неё глубокое и ровное дыхание:
– Ты точно знаешь куда идти? Мы не бежим по кругу?
– Уф… Лапуля, я прекрасно запоминаю любой путь… Поверь мне! Я шёл, разыскивая тебя и Генриетту, именно этим коридором. Нам чертовски везёт, что… Что сейчас ночь и больница почти вся опустела…
– Опустела?
– Персонал… Долбанный персонал. Я обратил внимание, что с ночной охраной у них тут дело швах! Расслабились поди… Когда они все соберутся и скумекают, куда ты исчезла! Двери, что я запер, им без специального инструмента не открыть… А больничка здоровенная, как собор Святой Августины. Мы успеем добежать до выхода.
Элен резко остановилась и так рванула Джека, что у того рука чуть не выскочила из плечевого сустава. Он зашипел от боли и спросил:
– Какого чёрта, Элен? Нам нужно быстрее шевелить поршнями… Потом поговорим!
– Мы бежим прямо к парадному выходу?
– Да, именно туда! И не смотри на меня так. Меньше всего нас будут ожидать именно там. Если в этой вонючей норе есть куча левых дверей и потайных ходов, то нас в первую очередь будут ждать там, как будто нам о них известно! А мы тем временем выйдем по красной ковровой дорожке!
Потемневшие глаза девушки выражали крайнее недоверие и озабоченность. Она растерянно нахмурилась:
– Уверен?
– Гадом буду. Не ссы, подруга. Я заранее кой-чего придумал. Я даже знаю, на чём мы отсюда свалим. Ну, погнали!
И они погнали. Каменные вытертые плиты пола практически бесшумно мелькали под их ногами. Джек был обут в мягкие больничные тапки, Элен и вовсе летела, едва касаясь подошвами стянутых с санитара ботинок пола. Коридор, которым они бежали, постепенно поднимался вверх, выводя несостоявшихся пациентов Мерсифэйт на первый этаж. После очередного поворота, стены пошли оштукатуренные, под потолком вновь горели вполнакала дежурные лампочки. Установленные в особых точках тревожные рупоры во всю глотку надрывались, поливая завываниями бегущих под ними людей – лохматого тощего мальчишку и растрёпанную темноволосую девушку в больничных серых одеждах.
Они по-прежнему держались за руки, словно боясь, что очередной поворот разлучит их или посреди коридора внезапно вырастет непредвиденное препятствие, которое разведёт их по разные стороны. Ладонь Джека была липкой от пота, ладошка Элен горела жарким огнём. Джек не успевал обдумывать все странности и изменение, произошедшие с Элен. Он только надеялся, что она ничем особо заразным не заболела. Почему-то он больше не сомневался, что её горячечность и нездоровый вид вкупе с возросшими физическими данными – результат экспериментов доктора Аткинса. Только бы обошлось без последствий, стучало учащённым пульсом у него в голове. Не хватало ещё, чтобы Элен вырубилась на пороге больнички. Если силы внезапно покинут её, будет совсем хреново.
Он отнюдь не портовый грузчик, а Элен, даже исхудавшая, всё равно весит поболя, чем он. Одному ему не справится с ней. Он не сможет в случае чего вынести бесчувственную деваху наружу и затащить в салон паромобиля мистера Франсуа. С которым, собственно, у Джека и были связаны планы с их спасением. Потому что, ясен пень, пешком им не уйти. Разыскивающий Элен персонал с минуты на минуты сообразит, где нужно её искать. Наверняка уже обнаружили и самого Франсуа. Так что их ищут уже двух. Так же гарантированно уже сделаны соответствующие звонки вышестоящему руководству, и в Мерсифэйт спешат дополнительные силы. Особенно после того, как Аткинс узнает, что сбежала она из его подопытных, тут начнётся маленькая война.
Их загонят как диких зверей. Сколько бы они не бегали по прилегающей к старинному зданию лечебницы территории, прячась в кустарниках и за деревьями под покровом ночи, их выследят довольно быстро. Здесь не дремучий лес, и скрыться особо негде. К тому же больничная территория обнесена высокой и прочной железной изгородью, по которой наверняка будет пропущен ток. И не стоит забывать про свору злобных доберманов, которые будут только рады устроить на них кровавую охоту, стоит спустить их с поводка. Нет, их единственный шанс на спасение – в скорости и движущемся транспорте. Только на машине они смогут уйти от преследования. Им необходимо вырваться отсюда, преодолеть все заграждения, добраться до городской черты и затеряться на улицах. Отчего-то у воришки крепла уверенность, что Аткинс не отдаст приказ на дальнейшее преследование беглецов и в Империал-Ярд заявлять не станет. Ему не к чему лишний шухер. Какой бы он там важной шишкой не был, а многое из происходящего тут он объяснить не сможет. И кое-какие грязные секреты своей больницы он открывать всему миру так же не будет. Нет. Аткинс остановится на подъездах к городу. Осталось только добраться до него. А для этого надо сделать ещё много всего.
На подходе к холлу они замедлили шаг. Спунер выпустил руку Элен и приложил палец к губам, призывая соблюдать тишину. Осторожно прокрался вперёд и выглянул за угол. Под сводами холла так же завывали тревожные рупоры, здесь они прямо-таки гудели, будто воинские трубы. Кроме того, зажглись все электрические светильники, заливая огромное помещение желтоватым ярким светом. Как ни странно, никакого столпотворения и заградотряда Спунер не увидел.
Впрочем, если как следует поразмыслить, то можно прийти к выводу, что все свободные люди из больничного персонала задействованы на нижних уровнях лечебницы и вблизи запасных выходов. Все пациенты продолжают сидеть по своим палатам, как-никак глубокая ночь. Вот и выходит, что на весь холл не остаётся фактически никого, кто бы смог помешать им беспрепятственно добраться до входных двустворчатых дверей и выскочить на улицу. Но Спунера на мякине провести было трудно. Он, стараясь не обращать внимания на долбящий мозг вой сирены, прислушался. Сморщил нос, будто учуял что-то неприятное и обернулся к Элен.
– Ну что там? – прошептала девушка, во все глаза глядя на него. Джек отрицательно покачал головой и сказал:
– Нутром чую, что засада. Пусть меня падучая скрючит, ежели это не так. Всегда чуял запашок жареного, милашка. Ждут нас. Ктой то там да есть.
– Но мы же не будем стоять и ждать, пока тут станет совсем тесно, верно?
– Не будем, – согласился мальчишка, вновь высовывая нос за угол. – Вроде никого не видно… Но когда я был здесь в последний раз, за стойкой сидела вахтёрша. И сдаётся мне, что эта курва продолжает там и оставаться. Кто-то же включил здесь свет! Да и сестра Норма не иначе как неподалёку рыщет. Может, созывает на помощь своих сранных дружков…
Элен решительно отодвинула Джека в сторону, и сама осмотрела холл. Огромное, отделанное камнем, стеклом и деревом помещение, холодное и стерильное – зарешеченные огромные окна, устилавший пол мрамор, наполовину видимая с их позиции массивная регистрационная стойка из мореного дуба, ведущая на верх широкая лестница с резными периллами, большущие вазоны с декоративными заморскими цветами, подвешенные к белоснежному потолку кованные электрические люстры. И никого. Ни души. Но они действительно видели стойку не целиком. Кто знает, может за ней и сидит кто. Но… Элен тут сидеть и лишней минуты больше не собиралась.
Она взяла Джека за руку, сжала пальцы, и, не замечая промелькнувшей в его глазах боли, притянула к себе и сказала:
– Мы не остановимся, Джек. Не сейчас, когда мы всего в одном шаге от свободы. Мы выберемся отсюда во чтобы то не стало. Верь мне.
– Вообще то это мой текст, – поморщился Спунер, не делая, однако, попыток освободить руку, будто попавшую в стальную клешню боевого голема Андерской армии. – Но не думай, что я с тобой не согласен.
– Я… Я несколько изменилась, – Элен сжала губы в тонкую строчку, на её шее натянулись жилы. – Держись за мной и не зевай.
Больше не говоря ни слова Элен разжала пальцы и рванула в холл. Спунер, выругавшись, кинулся за ней. Элен неслась как вихрь, длинные волосы развивались за ней. Оборванная в бёдрах рубашка не сковывала движений. Со стороны ею можно было залюбоваться. Но Спунеру было не до излишних созерцаний. И если Элен мчалась через холл, глядя только перед собой, будто намереваясь с налёту выбить запертые входные двери, то Джек успевал крутить головой по сторонам. И он увидел то, чего пока не заметила девушка.
Из-за стойки поднималось нечто. Огромное. Серое. Гротескное. И в холле раздался высокий тонкий противный голос, вклиниваясь в истошный вой сирены:
– Стоять! Стоять!..
И Джек затормозил. Это было нелегко. Подошвы его тапок скользили по натёртым мраморным плитам, как по льду. Он просто обалдел. Голос явно принадлежал доселе неувиденной им вахтёрше. То бишь женщине. Но от стойки к ним наперерез весьма шустро спешило нечто, что напоминало женщину весьма и весьма отдалённо. Однако Элен уже почти миновала опасную открытую зону и добежала до дверей. Джеку же оставалось ещё только последовать по её пути. Но между спасительным выходом и мальчишкой уже стояла она. Или оно.
Спунер наконец-то остановился и, тяжело дыша, поражённо вытаращился на перекрывшую ему дорогу тушу.
Ростом сотрудница Мерсифэйт была не меньше шести с половиной футов, а весила, наверно, все фунтов триста. Из её белоснежного, накинутого поверх серого шерстяного платья халата можно было сшить палатку. Джек супротив неё выглядел мелким холмиком и подножья горы. Она грозно смотрела на него сверху вниз, сверля глубоко утопленными в толстощёком лице злобными глазками. Джек в свою очередь вовсю пялился на неё, никак не понимая, как из подобного женоподобного чудовища мог доноситься столь тонкий и пронзительный голос.