Twitter”. Его энтузиазм порой казался Маску чрезмерным – например, когда он создал финансовый холдинг, чтобы привлечь инвестиции для покупки Twitter Маском. “Зачем ты рекламируешь свой холдинг кому попало? – написал ему Маск. – Это нехорошо”. Калаканис извинился и отступил. “Эта сделка на уме у всего мира, просто невероятно. Настоящее безумие. <…> Я весь твой, брат, – за тебя я готов хоть грудью на амбразуру”.
Дэвид Сакс
Когда Рот приехал в штаб-квартиру на встречу с Саксом и Калаканисом, ситуация была кризисной. Twitter наводнили расистские и антисемитские посты. Маск заявил, что выступает против цензуры, и целые армии троллей и провокаторов решили испытать пределы допустимого. За двенадцать часов с того момента, как Маск стал собственником Twitter, использование слова на букву “Н” участилось на 500 %. Новая команда быстро поняла, что неограниченная свобода слова имеет свои недостатки.
Джейсон Калаканис
Рот знал, что Сакс читал о его левых взглядах, и потому удивился, как вежливо и обеспокоенно он с ним говорил. Они обсудили наплыв агрессивных твитов и прикинули, какие инструменты можно применить, чтобы его сдержать. Рот пояснил, что большинство постов размещают не отдельные пользовали, выражающие свои личные взгляды, а организованные группы троллей и ботов. “Это явно была скоординированная акция, – говорит Рот, – а не просто всплеск расизма со стороны обычных людей”.
Примерно через час в переговорную комнату вошел Маск. “Что за фигня творится с этими расистскими твитами?” – спросил он.
“Это атака троллей”, – ответил Рот.
“Сейчас же подавите ее, – сказал Маск. – Любыми средствами”. Рот обрадовался. Он думал, что Маск будет против любых попыток модерации. “Риторике ненависти в Twitter не место, – продолжил Маск, словно под запись. – Нельзя такое допускать”.
Калаканис сказал Роту, что он очень хорошо объяснил ситуацию. “Почему бы тебе не запостить об этом несколько твитов?” – спросил он. Рот опубликовал целую ветку сообщений. “Мы сдерживаем наплыв оскорбительных сообщений в Twitter, – написал он. – Всего 300 аккаунтов опубликовали более 50 000 твитов с одним и тем же оскорбительным выражением. Почти все участвующие в атаке аккаунты фальшивые. Мы принимаем меры, чтобы заблокировать пользователей, ответственных за этот троллинг”.
Маск ретвитнул посты Рота и добавил от себя еще одно сообщение, чтобы обнадежить рекламодателей, которые уже начинали уходить с платформы. “На всякий случай подчеркну, – написал он, – что мы пока не вносили никаких изменений в политику Twitter о модерации контента”.
Подобно тому, как он делает с людьми, которых считает членами своего ближнего круга, Маск стал регулярно писать Роту, задавая вопросы и делая различные предложения. Даже когда вышел ряд статей, перемывающих левацкие твиты Рота, опубликованные несколько лет назад, Маск поддержал его и за закрытыми дверями, и на публике. “Он сказал мне, что считает некоторые из моих старых твитов забавными, и искренне меня поддержал, хотя многие консерваторы хотели со мной поквитаться”, – говорит Рот. Маск даже ответил одному из консерваторов в Twitter, встав на защиту Рота. “Мы все писали сомнительные твиты, и сам я грешил этим больше остальных, но хочу подчеркнуть, что поддерживаю Йоэля, – написал он. – Я считаю его весьма принципиальным человеком, и мы все вправе иметь свои политические взгляды”.
Даже несмотря на то, что Маск еще не научился правильно выговаривать имя Йоэля, казалось, что это может стать началом прекрасной дружбы.
Глава 85Хеллоуин
Поездка в Нью-Йорк
Отношения Йоэля Рота с Маском складывались на удивление хорошо, но в воскресенье, 30 октября, муж разбудил его поздним утром и спросил: “Это еще что за хрень?” Вопрос напомнил Роту о периоде президентства Трампа, когда каждое утро он просыпался и собирался с духом, чтобы прочитать его новые твиты. В этом случае поводом к вопросу послужил твит Маска о нападении вооруженного молотком злоумышленника на Пола Пелоси, 82‐летнего мужа спикера Палаты представителей США. Хиллари Клинтон опубликовала твит, обвинив в этом жестоком преступлении людей, которые “распространяют ненависть и безумные теории заговора”. Маск ответил ей ссылкой на размещенную на сайте правофланговых конспирологов статью, в которой делалось безосновательное и ошибочное заявление о том, что Пелоси пострадал “в ходе столкновения с мужчиной по вызову”. Маск заметил: “Есть крошечная вероятность, что в этой истории все не так очевидно, как кажется”.
Сообщение Маска показало, что он (как и его отец) все чаще читал ненадежные сайты, где публиковались фальшивые новости и теории заговора, и Twitter лишь усугублял эту проблему. Он быстро удалил свой твит, извинился и позже в частном порядке назвал это одной из глупейших своих ошибок. Она также стоила ему немало денег. “Это точно станет проблемой для рекламодателей”, – написал Рот Алексу Спиро.
Маск начал понимать, что создание хорошей площадки для рекламодателей шло вразрез с его планами ослабить контроль и расширить свободу слова. За несколько дней до этого он написал “дорогим рекламодателям Twitter” письмо, в котором пообещал, что “Twitter, конечно, не станет общедоступной помойкой, где можно будет говорить что угодно, не переживая о последствиях”. Но его твит о Поле Пелоси обесценил его слова, став примером того, что рекламодателям не нравилось в Twitter: порой платформа превращалась в клоаку лжи и намеренной дезинформации, которую люди (включая Маска) распространяли бездумно и импульсивно. Реклама приносила Twitter 90 % дохода. Ее количество и так сокращалось из‐за рецессии, но после прихода Маска доходы от рекламы стали падать быстрее. В последующие шесть месяцев они снизились более чем вдвое.
Мэй за просмотром одной из презентаций сына
Поздно вечером в воскресенье Маск прилетел в Нью-Йорк, чтобы встретиться с рекламным отделом Twitter и попытаться обнадежить рекламодателей и их агентства. Он взял с собой Экса, и около трех утра они приехали в квартиру Мэй в Гринвич-Виллидже. Маск не любил останавливаться в гостиницах и оставаться один. Тем утром Мэй и Экс вместе с ним отправились в штаб-квартиру Twitter на Манхэттене, чтобы поддержать его в ходе совещаний, которые обещали быть напряженными.
Маск интуитивно понимает все инженерные проблемы, но его нейронные сети не справляются при столкновении с человеческими чувствами, в связи с чем покупка Twitter и обернулась для него такой большой проблемой. Он считал Twitter технологической компанией, хотя на самом деле это была рекламная площадка, основанная на человеческих эмоциях и отношениях. Он знал, что в Нью-Йорке нужно проявить чуткость, но был рассержен. “На меня нападали с момента объявления о сделке в апреле, – сказал он мне. – Группы активистов подталкивали рекламодателей отказываться от контрактов”.
Состоявшиеся в тот понедельник встречи не слишком обнадежили рекламодателей. Пока его мать наблюдала за ходом переговоров, а Экс играл, Маск сначала монотонно поговорил с сотрудниками отдела продаж, а затем стал созваниваться с представителями рекламного сообщества. “Я хочу, чтобы Twitter был интересен широкому кругу людей, и может, однажды их число дойдет до миллиарда, – сказал он в ходе одного из звонков. – Это идет рука об руку с безопасностью. Если на вас обрушится ураган ненавистнических высказываний или если вы подвергнетесь нападкам, вы просто уйдете с платформы”. Каждый, с кем он говорил, задавал ему вопрос про твит о Поле Пелоси. “Я такой, какой я есть, – сказал он в какой‐то момент, что не слишком обнадежило присутствующих, которые почему‐то надеялись на иное. – Мой аккаунт в Twitter – продолжение меня, поэтому я время от времени буду твитить глупости и совершать ошибки”. Он сказал это не с робким смирением, но с застенчивым безразличием. На одном из совещаний в Zoom некоторые рекламодатели стали складывать руки на груди и даже отключаться от звонка. “Что за херня?” – пробормотал один из них. Предполагалось, что Twitter – это миллиардный бизнес, а не площадка для пороков и закидонов Илона Маска.
На следующий день многие руководители Twitter, которые пользовались доверием в сообществе рекламодателей, подали в отставку или были уволены со своих должностей. В частности, компанию покинули Лесли Берланд, Жан-Филипп Маэ и Сара Персонетт. Еще больше крупных брендов и рекламных агентств объявили о своем намерении приостановить рекламу в Twitter или просто перестали ее размещать. Месячный объем продаж сократился на 80 %. От попыток обнадежить рекламодателей Маск перешел к умасливанию, а затем к угрозам. “Twitter столкнулся со значительным снижением доходов из‐за того, что группы активистов оказывают давление на рекламодателей, хотя в политике модерации контента ничего не изменилось, а мы сделали все возможное, чтобы успокоить активистов, – твитнул он после встреч. – Они пытаются уничтожить свободу слова в Америке”.
С Мэй в костюмах на Хеллоуине в 2022 году
Космические генералы
Хеллоуин – один из любимых праздников Маска, ведь он дает возможность поучаствовать в настоящих ролевых играх. Илон прилетел в Нью-Йорк не только чтобы умаслить рекламодателей, но и чтобы исполнить данное матери слово посетить вместе с ней ежегодную хеллоуинскую вечеринку модели Хайди Клум, где гости в великолепных костюмах проходят по красной ковровой дорожке на радость папарацци.
После встреч с рекламодателями Маск вернулся в квартиру к Мэй лишь в девять вечера, и Мэй с подругой помогли ему надеть доспехи из красной и черной кожи – добытый ею костюм “паладина дьявола”. Хотя их провели в VIP-зону, вечеринка им совсем не понравилась. Мэй сочла ее слишком громкой, а Илон рассердился, когда люди стали подходить к нему один за другим и просить сделать селфи. Они ушли всего через десять минут. Тем не менее Маск сменил свою аватарку в