Так началось веселое кино, где взвод бывалых инженеров-ракетчиков под руководством Мюллера и Баззы и при периодических визитах Маска запускал двигатели и устраивал взрывы, которые они называли “скоростной внеплановой разборкой”, на жалком клочке бетона в техасской пустыне, кишащей гремучими змеями.
Первый испытательный пуск Merlin состоялся вечером в день рождения Мюллера, 11 марта 2003 года. Керосин и жидкий кислород впрыснули в камеру сгорания и подожгли всего на полсекунды – этого было достаточно, чтобы убедиться, что механизмы работают исправно. Они отпраздновали это, откупорив бутылку коньяка Rémy Martin за тысячу долларов, которую Маску подарили после выступления на конференции о космосе. Его ассистент Мэри Бет Браун передала бутылку Мюллеру, чтобы открыть в торжественный момент. Коньяк разлили по бумажным стаканчикам.
Импровизируй
Мюллер с командой по двенадцать часов испытывали двигатели в Макгрегоре, ужинали в стейк-хаусе Outback и поздно вечером созванивались с Маском, который засыпал их техническими вопросами. Если инженер не знал ответа, Маск взрывался со сдерживаемой, но пылающей яростью буксующего двигателя. Всегда готовый рисковать, он подталкивал инженеров к поиску неординарных решений. С помощью станков, которые Мюллер привез в Техас, они пытались исправлять ошибки прямо на месте.
Однажды ночью в испытательный комплекс ударила молния и вывела из строя систему наддува топливного бака. В результате одна из перегородок бака вздулась и прорвалась. В обычной авиакосмической компании это привело бы к замене баков, что растянулось бы на долгие месяцы. “Не, просто почините ее, – сказал Маск. – Выправьте перегородку молотками, заварите – и будем продолжать”. Базза счел это безумием, но к тому времени он уже привык просто выполнять приказы босса. Они отправились на полигон и выправили перегородку. Маск сразу сел в самолет и через три часа прилетел руководить процессом лично. “К его приезду мы уже испытывали бак, налив в него топливо, и все было в порядке, – говорит Базза. – Илон считает, что из любой ситуации можно найти выход. Это многому нас научило. И это было очень интересно”. А еще благодаря этому SpaceX не пришлось на несколько месяцев откладывать испытание своей первой ракеты.
Разумеется, такой подход работал не всегда. Маск применил подобный нетрадиционный метод в конце 2003 года, когда растрескался теплопроводный материал в камерах сгорания двигателей. “Сначала треснула одна, затем две, а потом и три из наших первых камер, – вспоминает Мюллер. – Это была катастрофа”.
Получив плохие новости, Маск велел Мюллеру найти способ отремонтировать камеры. “Мы не можем их выбросить”, – сказал он.
“Они не подлежат ремонту”, – ответил Мюллер.
Такие заявления всегда приводили Маска в ярость. Он велел Мюллеру погрузить три треснувшие камеры в его частный самолет и прилететь вместе с ними на завод SpaceX в Лос-Анджелесе. Маск хотел промазать их эпоксидным клеем, полагая, что он просочится в трещины и устранит проблему. Когда Мюллер сказал, что об этом не стоит и думать, они вступили в перебранку на повышенных тонах. В конце концов Мюллер пошел на попятную. “Он начальник, ему и решать”, – пояснил он своей команде.
Когда камеры прибыли на завод, Маск был обут в прекрасные кожаные ботинки и собирался на рождественскую вечеринку. На вечеринку он, однако, не попал. Он всю ночь помогал промазывать камеры клеем, и его ботинки быстро оказались испорчены.
Но фокус не прошел. Под давлением эпоксидный клей мгновенно отслоился. Камеры сгорания пришлось сконструировать заново, и из‐за этого пуск был отложен на четыре месяца. Но готовность Маска всю ночь трудиться на заводе, воплощая в жизнь инновационную задумку, вдохновляла его инженеров не бояться нестандартных решений.
Сложился шаблон: пробуй новое и будь готов к взрывным испытаниям. Жители окрестных городков привыкли к взрывам. Коровы, впрочем, нет. При каждом громком взрыве они принимались бегать вокруг телят, как первопоселенцы вокруг обоза. Чтобы наблюдать за этим, инженеры в Макгрегоре установили “коровью камеру”.
Глава 19Мистер Маск едет в Вашингтон
Гвинн Шотвелл
Маск не склонен вступать в партнерские отношения с людьми – ни в личной, ни в профессиональной сфере. В Zip2 и PayPal он показал, что может вдохновлять, пугать, а порой и третировать коллег. Но коллегиальность не входит в набор его навыков, а почтительность ему не свойственна. Ему не нравится делить влияние.
Одним из немногочисленных исключений стали его отношения с Гвинн Шотвелл, которая пришла в SpaceX в 2002 году и впоследствии сделалась президентом компании. Она более двадцати лет – дольше, чем кто‐либо еще, – проработала с Маском, сидя по соседству с ним в штаб-квартире SpaceX в Лос-Анджелесе.
Прямая, резкая и смелая, она гордится своим умением сказать как отрезать, не проявляя при этом неуважения к собеседнику, и обладает приятной уверенностью игрока школьной баскетбольной команды и капитана группы поддержки (и тем и другим ей довелось побывать). Добродушная напористость позволяет ей говорить с Маском честно, при этом не нервируя его, и давать ему отпор при злоупотреблениях, при этом его не опекая. Она может общаться с ним почти на равных, но все равно проявлять к нему почтение, никогда не забывая, что именно он основал компанию и руководит ею.
Гвинн Шотвелл, в девичестве Роули, выросла в одном из северных пригородов Чикаго. В десятом классе она вместе с матерью посетила конференцию Общества женщин-инженеров, где ее заинтересовала прекрасно одетая инженер-механик, которая руководила собственной строительной фирмой. “Я хочу быть на нее похожей”, – сказала Гвинн и решила подать документы на инженерный факультет Северо-Западного университета, расположенного неподалеку. “Я подала документы именно сюда, потому что в Северо-Западном университете преподается и множество других дисциплин, – впоследствии сказала она, выступая перед студентами в своем бывшем университете. – Я ужасно боялась, что меня запишут в нерды. Но теперь я невероятно горжусь, что я нерд”.
В 1986 году по дороге на собеседование в чикагском офисе IBM она задержалась у стоявшего в витрине магазина телевизора, где транслировали запуск космического шаттла Challenger, на борту которого была учительница Криста Маколифф. Шотвелл надеялась исполниться вдохновения, но вместо этого испытала ужас, когда Challenger взорвался спустя всего минуту после взлета. Потрясенная до глубины души, она упустила возможность устроиться на работу. “Видимо, я завалила собеседование”. В итоге она нашла место в автомобилестроительной компании Chrysler в Детройте, а затем переехала в Калифорнию, где возглавила отдел продаж космических систем в консалтинговом стартапе Microcosm Inc., штаб-квартира которого находилась неподалеку от SpaceX.
В Microcosm она работала с брутальным и предприимчивым немецким инженером Хансом Кенигсманном, который познакомился с Маском на встрече любителей ракетостроения в пустыне Мохаве. После этого Маск нагрянул к нему в гости и переманил к себе в компанию, и в мае 2002 года Кенигсманн стал четвертым сотрудником SpaceX.
Желая отпраздновать это, Шотвелл пригласила Кенигсманна в австрийский ресторан Chef Hannes, куда они частенько заходили на обед. После этого она подвезла его до офиса SpaceX, расположенного всего в нескольких кварталах оттуда. “Может, зайдешь? – предложил он. – Познакомишься с Илоном”.
Шотвелл понравились идеи Маска по снижению себестоимости ракет и упор на производство компонентов собственными силами. “Он хорошо в этом разбирался”, – говорит она. Но вместе с тем ей показалось, что никто в SpaceX понятия не имеет, как продавать услуги компании. “С потенциальными клиентами у вас общается какой‐то неудачник”, – без обиняков сказала она Маску.
На следующий день ей позвонила ассистентка Маска и сообщила, что Маск хочет предложить ей должность вице-президента по развитию бизнеса. Шотвелл было под сорок, она переживала развод и воспитывала двоих детей. Мысль перейти на работу в рискованный стартап под руководством эксцентричного миллионера не слишком ей улыбалась. Она раздумывала три недели, но все же пришла к выводу, что SpaceX под силу трансформировать закосневшую ракетостроительную отрасль и превратить ее в полигон для инноваций. “Я была гребаной идиоткой, – сказала она Маску. – Я готова выйти на работу”. И она стала седьмым сотрудником компании.
Гвинн Шотвелл
Шотвелл обладает особым опытом, который помогает ей работать с Маском. Ее муж страдает расстройством аутистического спектра, которое в обиходе называют синдромом Аспергера. “Люди с синдромом Аспергера, такие как Илон, плохо считывают социальные сигналы и вообще не задумываются о том, как их слова влияют на окружающих, – поясняет она. – Илон очень хорошо разбирается в людях, но понимает их холодным разумом, а не через эмоции”.
Из-за синдрома Аспергера может казаться, что человек не умеет сопереживать. “Илон не козел, но порой говорит ужасные вещи, – говорит Шотвелл. – Он вообще не задумывается, каким образом его слова сказываются на собеседнике. Он просто хочет достичь цели”. Она не пытается его изменить и лишь утешает всех, кто попадает под раздачу. “На работе мне приходится в том числе и лечить раненых”, – замечает она.
Помогает и ее инженерная подготовка. “Мне до него далеко, но я не тупая. Я понимаю, о чем он говорит, – поясняет она. – Я внимательно слушаю, воспринимаю его всерьез, считываю его намерения и пытаюсь достичь того, чего он хочет, даже если поначалу это и кажется безумием”. Она отмечает, что “он обычно оказывается прав”, и может показаться, что в этих словах сквозит лесть, но это не так. Она говорит с ним искренне и негодует, когда другие этого не делают. Она называет пару таких людей и отмечает: “Они рвут задницы на работе, но при Илоне прячут голову в песок”.