С Граймс и малышом Эксом
У них были очень разные характеры. Дамиан был интровертом, мало ел и уже в восемь лет объявил, что отныне он вегетарианец. Когда я спросил у Джастин, почему он принял такое решение, она передала трубку Дамиану. “Чтобы уменьшить свой углеродный след”, – пояснил он. Он был вундеркиндом в классической музыке, сочинял мрачные сонаты и часами играл на пианино. Маск снимал его игру на телефон и показывал мне видео. Кроме того, Дамиан блестяще разбирался в математике и физике. “Мне кажется, Дамиан умнее тебя”, – однажды сказала своему сыну Мэй Маск, и тот согласно кивнул.
Невероятно красивый Кай, который был повыше ростом, стал скорее экстравертом и любил решать практические задачи. “Он крупнее и спортивнее Дамиана, и он всегда его защищает”, – говорит Джастин. Из детей он больше всех интересовался техническими аспектами работы отца и чаще всего ездил с Маском на мыс Канаверал понаблюдать, как взлетают ракеты. Это очень радовало Маска, который говорит, что печальнее всего ему слышать, что дети не хотят проводить с ним время.
Их старший брат Гриффин разделял их моральные установки и был не менее приятен в общении. Он тоже хорошо понимал своего отца. Однажды вечером он был с друзьями на мероприятии на техасском заводе Tesla, и отец попросил его пройти вместе с ним в расположенную за сценой гримерку. Гриффин сказал, что хотел бы побыть с друзьями, но затем взглянул на них, пожал плечами и пошел с отцом. Он блестяще разбирался в математике и естественных науках, обладал той мягкостью, которой не хватало его отцу, и был самым общительным из всей семьи, по крайней мере пока не появился Экс.
Гриффин был одним из двух разнояйцевых близнецов. Второй, Ксавьер, которого назвали в честь любимого героя Маска из комиксов Marvel о Людях Икс, был своеволен и со временем проникся глубокой ненавистью к капитализму и богатству. Они с Маском подолгу спорили – как и лично, так и в переписке, – и Ксавьер не раз говорил: “Я ненавижу тебя и все, что с тобой связано”. Это стало одним из факторов, подтолкнувших Маска продать свои дома и жить скромнее, но такой шаг не помог ему улучшить отношения с сыном. К 2020 году их разногласия стали неразрешимыми. Ксавьер не приехал вместе с остальными познакомиться со своим новорожденным единокровным братом.
Таким образом, когда в шестнадцать лет – примерно тогда же, когда родился Экс, – Ксавьер решил совершить гендерный переход, они с Маском уже почти не общались. Жена Кимбала Кристиана получила сообщение: “Слушай, я трансгендер, и меня теперь зовут Дженна. Отцу не говори”. Дженна также написала Граймс и ее тоже попросила сохранить это в тайне. В конце концов Маск узнал новость от одного из своих охранников.
Проблемы трансгендерности вызывают у Маска замешательство, нередко на публике. Через несколько месяцев после того, как Ксавьер стал Дженной, но пока эта новость еще не стала достоянием общественности, Маск опубликовал в своем твиттере карикатуру, на которой солдат страдает от боли, с подписью: “Когда пишешь в профиле: он/его”. Под шквалом критики он удалил твит и попытался объясниться. “Я полностью поддерживаю трансгендерных людей, но эти местоимения – эстетический кошмар”. Впоследствии он все чаще высказывался по вопросам трансгендерности, а к 2023 году встал на сторону консерваторов, которые требовали запретить оказание медицинской поддержки детям, желающим совершить гендерный переход до восемнадцати лет.
Со старшими детьми
Кристиана настаивает, что Илон не имеет предрассудков в отношении гомосексуалов и трансгендерных людей. Она утверждает, что разлад с Дженной был вызван скорее ее радикальным марксизмом, чем ее гендерной идентичностью. Кристиана знает, о чем говорит. Она тоже не раз вступала в контры со своим отцом-миллиардером, а до того, как выйти замуж за Кимбала, состояла в браке с чернокожей рок-звездой Деборой Энн Дайер, известной под псевдонимом Skin. “Когда я еще была вместе со своей бывшей женой, Илон пытался убедить нас завести детей, – говорит она. – У него нет предубеждений относительно гомосексуальности, трансгендерности и расовой принадлежности”.
Маск отмечает, что разногласия с Дженной “существенно обострились, когда она вышла за рамки социализма и стала полноценной коммунисткой, которая считает всех богачей злодеями”. Отчасти он винит в этом “насаждение прогрессивной политкорректности” (по его собственному выражению), которое велось в лос-анджелесской частной школе Crossroads, где она училась. Когда дети Маска были маленькими, он отправил их в школу Ad Astra, которую сам основал для семьи и друзей. “Они ходили туда лет до четырнадцати, а затем я решил, что им нужно познакомиться с настоящей старшей школой, – поясняет Маск. – Но лучше бы я оставил их в Ad Astra до самого выпуска”.
Разлад с Дженной, утверждает он, причинил ему больше боли, чем любое другое событие с того момента, как в колыбели умер его первенец Невада. “Я не раз пытался навести мосты, – говорит он, – но она не хочет со мной общаться”.
Дома
Гнев Дженны обратил внимание Маска на негатив в адрес миллиардеров. Он никогда не видел ничего плохого в том, чтобы разбогатеть, создавая успешные компании и сберегая деньги, которые в них вкладывались. Но к 2020 году ему стало казаться, что купаться в роскоши и пускать деньги на личные нужды непродуктивно и недостойно.
До тех пор он жил на широкую ногу. Его основной резиденцией был не дом, а настоящий дворец, расположенный в лос-анджелесском районе Бель-Эйр. Он купил этот особняк площадью около полутора тысяч квадратных метров за 17 млн долларов в 2012 году. В нем было семь спален и отдельная комната для гостей, одиннадцать ванных, спортивный зал, теннисный корт, бассейн, двухэтажная библиотека, кинозал и сад. Его пятеро детей могли считать это место своим собственным замком. Они жили с Маском четыре дня в неделю и занимались дома теннисом, боевыми искусствами и другими вещами.
Когда на продажу был выставлен расположенный через дорогу дом актера Джина Уайлдера, Маск купил его, чтобы его сохранить. Затем он купил еще три дома по соседству и задумался о том, чтобы снести некоторые из них и построить дом своей мечты. Кроме того, он владел имением в средиземноморском стиле в Кремниевой долине: оно оценивалось в 32 млн долларов и включало 19 гектаров земли и 13 спален в доме.
В начале 2020 года Маск решил избавиться от всех домов. “Я продаю почти все свои владения, – написал он за три дня до рождения Экса. – У меня не будет собственного дома”. Он объяснил Джо Рогану, что подтолкнуло его к такому решению. “Я думаю, что собственность отягощает человека и становится вектором атаки, – сказал он. – В последние годы слово «миллиардер» стало ругательным, словно быть миллиардером – плохо. То и дело слышишь: «Эй, миллиардер, чего у тебя только нет». Что ж, теперь у меня нет ничего, и что вы на это скажете?”
Продав свои дома в Калифорнии, Маск перебрался в Техас, и вскоре за ним последовала и Граймс. Его основной резиденцией стал небольшой типовой дом в Бока-Чике, который он снимал у SpaceX. Много времени он проводил и в Остине, где останавливался у своего друга со времен PayPal Кена Хауэри, который был послом в Швеции, а затем решил сделать паузу в карьере и поездить по миру. Дом Хауэри площадью 750 квадратных метров стоял на озере, образованном рекой Колорадо, и входил в коттеджный поселок, где жили многие остинские миллиардеры. Он идеально подходил, чтобы собирать всех детей на каникулах, но затем в The Wall Street Journal написали, что Маск там живет. “Я перестал останавливаться у Кена, когда The Wall Street Journal слил в общий доступ эту информацию, – говорит Маск. – Люди все пытались заглянуть ко мне, и кто‐то даже проник за ворота и пробрался в дом, когда меня там не было”.
Без особого энтузиазма он поискал себе подходящее жилье и нашел неподалеку дом достаточно просторный и, по его словам, “клевый, хоть попасть в журнал Architectural Digest ему и не светит”. Его продавали за семьдесят миллионов, а Маск предложил шестьдесят – столько, сколько получил с продажи домов в Калифорнии. Но к тому времени продавец, у которого на перегретом рынке недвижимости наметилась сделка с самым богатым человеком в мире, захотел больше, чем просил изначально. Маск отказался. Он решил, что будет либо останавливаться в остинской квартире своего друга, либо жить в доме, который Граймс снимала в уединенном тупике.
Воссоединение Илона и Кимбала
После поездки в Стокгольм на день рождения Кена Хауэри в ноябре 2020 года Маск сдал положительный тест на COVID. Он позвонил Кимбалу, который заболел примерно тогда же. Их отношения были натянуты, особенно после серьезного разлада в 2018 году. Но они уладили разногласия, когда Илон прилетел в Боулдер, чтобы болеть вместе с братом, поскольку болезнь в их случаях проявилась в легкой форме.
Кимбал, веривший в исцеление разумом с помощью легальных природных галлюциногенов, запланировал церемонию аяуаски, в ходе которой участники пьют галлюциногенные отвары под руководством шамана. Он попытался убедить Илона присоединиться, полагая, что этот опыт, возможно, поможет ему укротить своих демонов. “На церемонии аяуаски умирает эго, – поясняет Кимбал. – Умирает весь багаж, который носишь с собой. После этого становишься другим человеком”.
Илон отказался. “Я только что похоронил свои чувства под множеством слоев бетона и просто не готов открыться”, – сказал он. Ему хотелось просто потусить с Кимбалом. Они посмотрели на своих компьютерах очередной пуск ракеты SpaceX и посидели в Боулдере, но вскоре заскучали, сели в самолет Илона и прилетели в Остин. Там они поиграли в его новую любимую игру Polytopia и посмотрели друг за другом все серии вышедшего на Netflix сериала “Кобра Кай”, основанного на фильме “Парень-каратист”.
В сериале героям из фильма было уже за сорок, а их дети были ровесниками детей Илона и Кимбала. “Нам обоим это было очень близко, потому что в сериале есть чрезвычайно эмпатичный герой, которого играет Ральф Маччио, а есть совершенно неэмпатичный, – говорит Кимбал. – У каждого из них свои проблемы с человеком, который заменил им отца, и оба пытаются понять, как стать хорошими отцами для своих детей”. В результате очищение случилось и без церемонии аяуаски. “Мы будто снова стали детьми, – вспоминает Кимбал. – Это было прекрасно, лучше не придумаешь. Мы и представить не могли, что нам еще когда‐нибудь выпадет такая неделя”.