Один из основателей Twitter Джек Дорси, тогда еще входивший в совет директоров компании, ответил Маску личным сообщением: “Да”.
“Я готов помочь, если это в моих силах”, – заверил его Маск.
Совет директоров
В то время Маск раздумывал, не создать ли ему новую платформу. Но в конце марта он в частном порядке побеседовал с несколькими членами совета директоров Twitter, и они настоятельно рекомендовали ему принять участие в руководстве компанией. Однажды вечером, завершив совещание с командой Tesla Autopilot, начавшееся в девять часов, он позвонил программисту Парагу Агравалу, который занял должность генерального директора Twitter после отставки Дорси. Они решили тайно встретиться 31 марта и пригласили на этот ужин председателя совета директоров Twitter Брета Тейлора.
Сотрудники Twitter подготовили для них снятый на Airbnb загородный дом неподалеку от аэропорта Сан-Хосе. Тейлор приехал туда первым и отправил Маску сообщение, чтобы его предупредить. “Это, пожалуй, самое странное место, где у меня в последнее время бывали встречи, – написал он. – Здесь ослы и тракторы”.
Маск ответил: “Может, алгоритм Airbnb считает, что тебе нравятся ослы и тракторы (кому они вообще не нравятся?)”.
Параг Агравал
Агравал показался Маску приятным. “Очень славный парень”, – говорит он. Но это было проблемой. Если спросить Маска, какие качества нужны генеральному директору, он точно не скажет, что директор должен быть “очень славным парнем”. Он считает, что руководителям не стоит стремиться к тому, чтобы нравиться сотрудникам. “Twitter нужен огнедышащий дракон, – сказал он после встречи, – а Параг не такой”.
Огнедышащий дракон. Это точно описывает Маска. Но пока он еще и не думал о том, чтобы лично взяться за Twitter. На встрече Агравал сказал ему, что Дорси некоторое время назад предлагал ввести Маска в совет директоров. Агравал уговаривал его согласиться.
Через два дня, когда Маск летел в Германию, совет директоров Twitter прислал ему официальное предложение. К удивлению Маска, оно не было дружественным. Соглашение было основано на том варианте, который Twitter использовал двумя годами ранее, когда в состав совета директоров было решено ввести двух враждебных активных инвесторов. Условия перечислялись на семи страницах, и среди них были положения, запрещающие Маску делать публичные заявления (а также, надо полагать, и твиты) с критикой компании. С точки зрения совета директоров Twitter, это было логично. История показывала – как покажет и будущее, – что Маск может наворотить немало дел, когда даже не пытается зачехлить свои огнеметы. А его битва с Комиссией по ценным бумагам и биржам позволяла понять, как затруднительно его хоть в чем‐то сдерживать.
Маск велел Берчаллу отклонить предложение. Он посчитал “предельно ироничным”, что компания, считающая свой продукт “площадкой для публичных высказываний”, пытается ограничить свободу слова. Через несколько часов совет директоров Twitter пошел на попятную. Маску прислали пересмотренное соглашение, в котором было всего три весьма мягко сформулированных абзаца. Единственное значимое ограничение: Маску не позволялось приобретать более 14,9 % акций Twitter. “Я соглашусь, если они расстелят красную дорожку”, – сказал он Берчаллу.
После того как Маск запоздало сообщил Комиссии по ценным бумагам и биржам, что держит около 9 % акций Twitter, они с Агравалом обменялись поздравительными твитами. “Рад сообщить, что мы ввели @elonmusk в состав совета директоров! – написал Агравал рано утром 5 апреля. – Он наш главный фанат и главный критик, а нам это и нужно”.
Маск ответил через семь минут, опубликовав тщательно продуманный твит: “Жду не дождусь того, как в грядущие месяцы мы с Парагом и советом директоров возьмемся за дело, чтобы значительно улучшить Twitter!”
На короткие два дня в долине воцарился мир. Маску нравилось, что Агравал программист, а не просто генеральный директор. “Я гораздо лучше взаимодействую с инженерами, подкованными в программировании, чем с типичными руководителями проектов и администраторами, – написал он. – Мне нравится с ним говорить!”
“В следующей беседе говори со мной как с инженером, а не как с директором, и посмотрим, куда нас это приведет”, – ответил Агравал.
Мозговой штурм
Днем 6 апреля Люк Носек и Кен Хауэри, близкие друзья Маска, которые в свое время вместе с ним основали PayPal, мерили шагами офисное пространство на антресольном этаже завода Giga Texas, ожидая, пока Маск завершит разговор о благотворительности с Берчаллом и звонок о китайских пошлинах с администрацией Байдена. Маск жил у Хауэри и периодически ночевал у Носека. “Вот и мои домохозяева!” – провозгласил он, когда наконец освободился и подошел к ним.
Накануне было объявлено, что он вошел в состав совета директоров Twitter, и Носек с Хауэри восприняли его решение скептически. “Думаю, мне стоит ждать проблем, – радостно согласился с ними Маск, сев за стол для переговоров, откуда открывался вид на сборочные линии Tesla. – У меня куча денег лежала мертвым грузом!” Хауэри и Носек усмехнулись и стали ждать, когда он скажет больше. “На мой взгляд, очень важно иметь площадку, которой можно доверять или которой хотя бы можно не слишком не доверять”, – добавил Маск. Он пожаловался, что члены совета директоров Twitter не заинтересованы в продукте лично – ни как акционеры, ни как пользователи. “Параг – технарь и более-менее представляет, что происходит, но совершенно очевидно, что этим сумасшедшим домом управляют сами пациенты”.
Он повторил свою простую мысль: демократии не повредило бы, если бы Twitter перестал ограничивать свободу слова пользователей. “Twitter должен двигаться к свободе слова, по крайней мере в том смысле, в каком ее трактует закон, – сказал он. – Сейчас Twitter подавляет свободу слова гораздо сильнее, чем требуется по закону”.
Хауэри разделял либертарианские взгляды Маска, но осторожно возразил ему, выразив ряд сложных мыслей в наводящих вопросах. “Думаешь, он должен быть как телефонная система, где слова, сказанные на одном конце, точно так же слышатся на другом? – спросил он. – Или скорее как система, которая управляет дискурсом мира, а потому имеет продуманный алгоритм приоритизации и деприоритизации?”
“Да, это трудный вопрос, – ответил Маск. – Иметь возможность высказаться – это одно, но надо понимать, что выводить на передний план, а что отодвигать на задний”. Возможно, алгоритм продвижения твитов следовало сделать более прозрачным. “Это может быть алгоритм с открытым кодом, размещенный на GitHub, чтобы люди могли его изучить”. Эта идея понравилась консерваторам, которые считали, что в алгоритме тайно зашифрована либеральная ангажированность, но она не отвечала на вопрос, должен ли Twitter пытаться предотвращать распространение опасного, ложного и вредного контента.
Маск предложил и несколько других идей. “Может, пусть люди вносят небольшую плату, пару долларов в месяц, за верификацию?” – спросил он. Это стало одной из ключевых идей Маска для Twitter: подписка с использованием кредитной карты и номера телефона была бы способом верификации личности пользователей. Алгоритм мог бы отдавать им предпочтение, поскольку они, вероятно, менее склонны к мошенническим действиям, травле и распространению заведомо ложной информации. Это могло бы снизить скорость, с которой любая дискуссия сводилась к сравнению людей с нацистами.
Кроме того, привязка кредитной карты, по словам Маска, давала и другое преимущество: она позволяла превратить Twitter в платформу, где люди могли бы переводить деньги, оставлять чаевые и платить за истории, музыку и видео. Поскольку Хауэри и Носек работали с Маском в PayPal, им идея понравилась. “Так появится возможность исполнить мой изначальный замысел для X.com и PayPal”, – сказал Маск, радостно рассмеявшись. С самого начала он понимал, что Twitter может стать таким, каким он хотел сделать X.com, – социальной сетью, поддерживающей финансовые транзакции.
Разговор продолжился за поздним ужином в элегантном, но непритязательном остинском клубе Pershing, где Носек забронировал отдельную комнату на верхнем этаже. Помимо них на ужине присутствовали Гриффин и Саксон, Крис Андерсон из TED, приехавший в Остин записать интервью для грядущей конференции, а также Мэй, которая только что вернулась из Праги, где посетила ряд мероприятий Vogue, и позже Граймс.
Гриффин и Саксон признались, что редко открывают твиттер, но Мэй сказала, что сидит в нем постоянно, и это, возможно, был тревожный звоночек о демографическом составе его пользователей. “Я, пожалуй, сижу в твиттере слишком много, – сказал Илон. – Там легко копать себе могилу. Бери лопату – и копай”.
Giga Rodeo
На следующий вечер, 7 апреля, было назначено торжественное открытие завода Giga Texas. Омид Афшар спланировал вечеринку под названием Giga Rodeo, на которую было приглашено 15 тысяч гостей. Вместо того чтобы руководить подготовкой и репетировать шоу, Маск улетел в Колорадо-Спрингс на трехчасовой визит в Академию ВВС США, где он согласился выступить с лекцией. Это была приятная передышка. Занимаясь другими делами, Маск мог разобраться в своих мыслях о Twitter.
Он призвал курсантов не становиться жертвами осторожного бюрократического мировоззрения, которое, как он полагал, тормозило развитие государственных программ. “Если у нас не взрываются двигатели, мы стараемся недостаточно”, – сказал он. Несмотря на все происходящее, он никуда не спешил. После лекции он встретился с небольшой группой студентов, чтобы обсудить их исследования искусственного интеллекта и разработанные ими беспилотные летательные аппараты.
Когда поздно вечером он вернулся в Техас, завод оказался преображен. На парковке стояли художественные инсталляции в стиле