– Поэтому, если ты ставишь мне условия, как насчёт того, чтобы выполнить моё? Может, вода сможет потушить моё пламя. Отдашь ли ты хоть каплю своего умиротворения? – В её голосе начала проскальзывать мольба, словно она хотела лишний кусок пирога. – Прости за эту боль… я не хотела тебе её причинять, я возьму совсем чуть-чуть, сейчас я тебя отпущу и всё будет хоро…
Теяла не договорила, согнувшись от боли, потому что Шейн схватил её за руку. Брат сам не знал, что делал. Он просто уцепился за свой Дар, который вытекал из него к сестре, и потянул назад. Тянул и тянул, пока перед глазами плясали пятна. Тянул, практически не видя, как в комнату вошла мама и попыталась разнять детей, но сама простонала от боли. Шейн продолжал тянуть, не замечая, как за своей водой потянул огонь сестры, возвращая себе дыхание. И тогда я с ужасом понял, что Теяла и Шейн были единственными среди нас, кто был слишком зависим от эмоций из-за Дара. Этим двоим нельзя было ссориться, они быстро теряли контроль.
Когда Шейн раскрыл глаза, то я в последний раз увидел живую сестру. Несколько секунд она смотрела в глаза брата, осознавая, что таков её конец. Она лишь молча плакала, не прося отпустить или пощадить, и я бы мог поклясться, что видел сожаление в её взгляде. Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но не успела… её кожа приобрела жуткий оттенок, глаза потухли, и она завалилась на бок, а брат в страхе отполз подальше. Следом забранный огонь дал о себе знать. Сильное и неукротимое пламя стремительно поднялось откуда-то изнутри, пытаясь сжечь нового хозяина. Я безмолвно застонал вместе с Шейном, ощутив, как агония охватила всё тело, давя из горла болезненный крик.
Я отпустил руку Шейна, и та безвольно, со стуком упала на пол.
Случайность. Это всё. Нелепая… случайность.
Брат смотрел на Теялу невидящим взглядом, будто, как и я, решил, что застрял в ночном кошмаре. Раны Шейна затянулись, кожа приобрела обычный оттенок, он повернул лицо ко мне, и я его ударил. Впервые я бил брата со всей силы и ярости. Шейн отлетел, врезавшись спиной в ближайший комод.
Затем я схватил его за одежду на груди, подтянул к себе и ударил ещё раз.
И ещё раз.
Ещё и ещё.
Я сломал брату нос, разбил губу, скорее всего, сломал скулу и челюсть. Кровь была повсюду. Он не сопротивлялся и не пытался защититься. А я продолжал остервенело его избивать, чтобы отомстить, уменьшить свою ярость и его вину, которую он будет нести до конца своих дней.
Мне не нужно было уметь читать эмоции, чтобы видеть, что Шейн жаждал наказания. И я ему его дал, чтобы когда-нибудь в будущем у брата был шанс на искупление. Отдавшись бесконтрольному гневу, я впервые услышал голоса, злой шёпот и скрежетание когтей, скребущих где-то под землей.
Шейн отключился, и последний удар я с трудом перенаправил на комод позади его головы. Я вложил в него так много Дара, что проломил толстое дерево, одновременно ломая собственные пальцы и кости руки. Лишь безусловная любовь к брату не позволила мне действительно убить его.
Загнанно дыша, я схватил осколок разбитой вазы и снова вылечил Шейна своей кровью. Он очнулся через несколько минут, морщась от слабеющей боли, пока челюсть и лицо заживали, но не упрекнул меня в попытке его убить. За прошедшие минуты я не шелохнулся, глядя в одну точку. Моя сломанная рука зажила, но я не заметил неприятных ощущений, обычно сопровождавших процесс. Я пребывал в шоке, теряясь в заполонившей голову пустоте. Я сомневался, что подчинялся зову рассудка, на мгновение я даже перестал ощущать себя человеком, способным рассуждать. Моё сознание вопило, пока тело безмолвствовало, забывая дышать.
– Никому не говори… что здесь произошло, – с трудом выдавил я, встретив отражение моего шока в его глазах. Шейн ещё не понял произошедшее до конца, но осознание настигнет его позже. – Возьми маму и уходи отсюда.
– Илос, что ты собираешься… Я же…
– Остальные скоро придут сюда. Никому не говори, что здесь произошло. Ни отцу, ни Исару, ни Каиду. Тебя здесь не было, понял? Я нашёл сестру первым, а ты нашёл маму в коридоре. Тебе ясно? – Я чувствовал, как двигались мои губы, слышал свой ровный, отстранённый голос, но сам с трудом понимал, что приказываю брату.
Тот уставился на меня с немым шоком, вероятно, гадая, не сошёл ли я с ума.
– Почему? Нужно позвать отца… он что-нибудь сделает. Ты же можешь…
– Ты, идиот, убил нашу сестру и забрал её огонь! – рявкнул я, а после понизил голос, боясь сорвать план, который, сродни бреду сумасшедшего, поселился в моей голове. – Теяла мертва, а у тебя теперь два Дара. Ты уверен, что отец и братья легко это воспримут? Хотя бы пока ничего им не говори, притворись, что не знаешь.
Шейн не двинулся с места, а я в то мгновение ненавидел его всей душой, но и любил не меньше. Я знал, что брату предстоит мучиться из-за своей ошибки всю жизнь. И, скорее всего, страдания и сожаления убьют его быстрее, чем это сделает Каид, если узнает.
– Убирайся, я сказал. Помоги маме.
И он наконец подчинился. Поднял маму на руки и направился к выходу, словно в обычный день, но лихорадочный блеск в мечущемся взгляде, безэмоциональное лицо и замедленные движения говорили о его истинном состоянии. Он ещё не осознал.
Стоило Шейну покинуть комнату, как гул странных голосов наполнил помещение, будто призрачные твари шептали мне что-то наперебой, и из этой какофонии я не мог разобрать ни слова. Но даже галлюцинации мало тревожили меня по сравнению с мёртвой сестрой, с которой я остался один на один.
Каждый мой шаг к ней усиливал звон от голосов в моём сознании и стягивал плотный узел в душе. Я узнал, что во мне Тею влекли именно тьма и покой ночи, но остался без ответа на вопрос: любила ли она меня по-настоящему когда-либо? Был ли я особенным или это всё её огонь? Просто жажда? Или желание забрать мою способность? Несмотря на сомнения, моя собственная любовь к ней осталась неизменной, но сам я потерянно блуждал среди вопросов.
Я даже не попрощался с ней. Прошлой ночью она ко мне не приходила. Что я говорил ей за завтраком? Обсуждали ли мы праздник? Может, строили какие-то планы на завтрашний день? У неё было хорошее настроение?
Я опустился рядом с сестрой на колени, обнял её, прижимая к груди и касаясь губами прохладного лба. Моя Теяла, моя сестра и ныне мёртвая половина моей души.
– Что мне делать, Тея? Что теперь делать…
Моё дыхание казалось обжигающе холодным, оно застревало в глотке, душило меня, когда я хотел спросить у сестры ещё что-нибудь, пока она была в моих руках. Я не помню, плакал ли, но помню страх за брата и в то же время ненависть к нему. Ярость и горе потери, осознание разрушенного будущего. Мы пережили падение Звезды и все последующие годы. Десять лет нам удавалось безнаказанно играть с силами, которые мы в действительности едва ли контролировали. Мы не понимали их до конца, принимая как данность. Десять лет… и настоящее чудо, что трагедия не настигла нас раньше. Раздирающие меня эмоции множились, создавая невыносимое давление. Последняя сдерживающая грань лопнула, не выдержав напряжения, и я сделал то, чего люди всегда боялись.
Я отпустил свой Дар, и он тёмной волной разошёлся, затопив гардеробную, коридор, главный дворец. Тьма вырвалась наружу и понеслась во все стороны, закрывая собой всё, до чего могла дотянуться. Свидетели позже рассказывали, что в тот момент я превратил день в ночь, но это было не так. В той тьме не было ни луны, ни звёзд, ни единого луча надежды на рассвет.
Я продолжал дёржать Тею, а мои собственные руки, начиная с пальцев, чернели, словно тьма медленно поглощала и меня вместе со всем миром. Я почти не помню, что произошло дальше, потому что находился в коконе из собственных теней, пытаясь защитить себя от реальности. Подобраться ближе смог лишь Каид, которому удалось собрать хоть какой-то свет. Помню, как он кричал на меня, но я не понимал ни слова за жутким гулом шепчущих, неведомых мне тварей. Пытаясь отобрать тело сестры, Каид долго тряс меня и в итоге влепил пощёчину. А затем, вероятнее всего, брат ударил меня чём-то тяжелым, и я отключился.
Глава 13
– Прос… …ть твою…
Я очнулся от хлёсткой пощёчины Каида.
– Наконец-то, братишка. У меня рука устала тебя бить, – заметив, что я открыл глаза, брат выдохнул и устало присел на кровать рядом.
Он не соврал, моя щека изрядно болела, доказывая, что это была не первая полученная от него пощёчина. Не проронив ни слова, я огляделся, убеждаясь, что нахожусь у себя в спальне. Стояла удивительная тишина. Не помню, когда в последний раз встречал такую. Осязаемую, лишающую меня желания двигаться. Слышны были лишь глухие звуки дождя за окном. Я перевёл взгляд на Каида, который, сгорбившись и свесив голову, сидел рядом. Под его глазами залегли синяки, белки покраснели, волосы были растрёпаны, будто он не раз дёргал их от злости.
– Что… – еле выдавил я.
Горло саднило от сухости, звуки царапали нёбо и глотку. Каид наполнил чашу водой и помог, поднеся её к моим губам.
– Ты спал два с половиной дня, Илос, – тихо пробормотал брат, а я скосил взгляд в сторону окна. То ли начались сумерки, то ли стояла настолько плохая погода, что дождевые тучи не пропускали и единого луча света. – Все эти дни ты лежал словно мёртвый, дышал так тихо… я даже испугался, что проломил тебе голову столиком.
Хоть голова и была ватной, а мысли вялыми, но боли я не испытывал.
– Что произошло, Илос? Что случилось с нашей сес… с Теялой?
Я вновь посмотрел в потолок, огни в двух зажжённых светильниках неспокойно плясали, постоянно меняя форму теней. Мне понадобилось сглотнуть три раза, чтобы смочить горло. Того, что я выпил, было недостаточно, и хотелось ещё.
– Что с ней?
– Она мертва, Илос.
Я медленно закрыл глаза, поняв, что снова очутился в своём кошмаре.
– Кто это сделал? Я едва нашёл тебя во тьме, что ты устроил. Сколько бы я ни просил, ты множил тени и не отдавал Теялу. Вырубить тебя стало единственным решением. Я ударил наобум, и, к с