Убедившись, что состояние Шейна стало вменяемым, а взгляд оставался осознанным весь день, не найдя иного выхода, я принял единственное правильное решение – в самом начале осени я собрал вещи и ушёл. В дорогу я взял еду, немного одежды и меч с кинжалом, которые мне подарили Исар и Каид. Перед самым отъездом я замер, поняв, что у меня не осталось от сестры ничего, что я бы мог взять на память. Ничего, кроме запаха каждого персика на всём треклятом Континенте.
– Зачем ты это делаешь, Илос? – Отец был единственным, кто заметил мой ночной отъезд.
Он подбежал в едва накинутом на плечи халате и с растрёпанными волосами. Потеря жены и дочери сказались на нём не лучшим образом. Он похудел, в волосах проступило больше седины, а тревоги отобрали у него несколько лишних лет жизни. Схватив под уздцы, он остановил моего коня недалеко от главных ворот.
– Выполняю данную тебе клятву, отец.
– О чём ты, Илос? – растерялся он.
– Я поклялся беречь каждого из вас до последнего вздоха. Я не сумел защитить Теялу, но могу оградить братьев от выбора. Выбора: убить меня или изгнать; выбора, который рано или поздно они сделают.
– Илос… не нужно.
– Ты сам в это не веришь, отец.
Я видел, что ему трудно принять решение в мою пользу. Он явно хотел понять и простить меня, хотел для себя и для всех остальных найти доказательства того, что я не причинял сестре боль, но он не мог, потому что именно я все эти доказательства и скрывал. Прежде чем ответить, отец пристально посмотрел мне в глаза, вновь молча ища подсказки, но я их не дал, сохраняя безучастную маску, ставшую моим лицом.
– Что бы ты ни скрывал, что бы ни сделал, – отец нехотя отпустил поводья, давая мне свободу, – знай, что мама любила тебя. Я же и сейчас люблю и сожалею о твоей судьбе. Сожалею, что не смог предотвратить такой поворот.
Так я стал свободным… и потерянным, не знающим, какая из сотен дорог выведет меня из лабиринта, и есть ли вообще выход из той тьмы, в которую я добровольно забрёл.
Так что никто не изгонял меня на юг в безжизненные пески. Я продолжал слышать сводящий меня с ума шёпот жутких тварей со стороны пустыни. Поэтому сам ушёл туда, решив, что, раз все видят во мне зло, то среди скребущихся там демонов мне самое место.
2. Начало
Глава 1
Я оставил коня на краю засохшего озера. Распряг животное и отпустил, давая тому выбор: отправиться домой либо жить на воле. Я закинул сумку с едой и вещами на плечи, повесил оружие на пояс и дальше двинулся пешком.
Я с трудом пересёк пересохшую территорию и наконец увидел настоящую пустыню, раскинувшуюся во все стороны до самого горизонта. Жуткое, мёртвое зрелище, пылающее зноем. Я сразу пожалел, что выбрал это место в качестве своего личного загробного мира.
Но затем наступила ночь.
Во мраке песок под ногами потемнел, а небо заиграло истинными красками: от обсидианово-чёрного до сапфирово-синего с фиолетовыми и розовыми всполохами. В Астаре земля большую часть года была покрыта зеленью и цветами, поэтому небо выглядело чёрным, усыпанным бриллиантами звёзд. Но тут… Тут даже у темноты были оттенки.
Далее я шагал бездумно, не имея ни малейшего представления, куда и как долго идти. Пустыня – это мир, где нет дорог и правильных троп, здесь можно шагать, куда хочешь, быть свободным в своём выборе, где каждый вариант с большой вероятностью приведёт к гибели. И я сильно сомневаюсь, что в тот момент мне было не наплевать. Возможно, я намеренно искал свою смерть, чтобы покончить с яростью и разочарованием, сжигающими меня изнутри, когда делал один упрямый шаг за другим, увеличивая расстояние между мной и моей семьёй.
Я познал разницу температур и иногда применял Дар, скрывая себя от самого опасного полуденного солнца. Я использовал все знания, полученные за время ночных вылазок, однако не учёл, что в пустыне в полдень практически нет теней, которые я мог бы собрать. К тому же это делало меня очень заметным для любого вражеского взгляда. Я не боялся местных разбойников, но и встречаться с ними желанием не горел.
Первую пару дней я плутал, менял направления, как хотел, но ни разу не встретил людей или какую-либо живность, за исключением пары ящериц, прятавшихся в тени песчаных камней. Даже шёпот демонов затих, растаял, как лёд под палящим солнцем. На свою третью ночь я увидел её.
Отец научил нас с братьями ориентироваться по звёздному небу, многие созвездия были мне знакомы, но ту красную звезду я приметил впервые. Она была в два раза больше всех остальных, как настоящий рубин в короне ночного неба, и я, не имея никакого чёткого плана, пошёл за ней.
Моя еда закончилась в середине четвёртого дня, а вода за пять часов до этого. Сил на Дар у меня не оставалось, да и тени спасали разве что от прямых лучей, но не от жары. Изнемогая от зноя и жажды, я выкинул почти всю одежду и ненужное из прохудившейся сумки, стремясь уменьшить ношу. На мне остались тёмно-серые штаны, давно прилипшая к телу от пота бежевая рубашка да длинный платок, которым я обмотал голову и лицо, защищаясь от ветра, полного песка. В сумке болталась пустая фляга, на поясе – кинжал и меч. Несмотря на всю бесполезность оружия против единственного встреченного врага – медленно убивающей меня жары, лишь остатки здравых мыслей не позволяли мне бросить лезвия. Меня шатало от усталости, я не раз скатился с бархана, неловко запнувшись за собственную ногу.
Ещё через день под высоко стоящим солнцем я понял, что пришёл к своему концу.
Моя кожа была сухой и болезненно натягивалась, глаза горели от песка и яркого света, в горле першило, голова кружилась, я даже не понимал, как и почему ещё переставлял конечности. Не в силах поднять отяжелевшую голову, я смотрел себе под ноги, шаркал при каждом шаге, поднимая в воздух песок. Я легко мог бродить кругами, не осознавая этого.
Я помню, как упал на колени и отключился.
Я не должен был проснуться.
Я должен был умереть и встретиться с Теялой.
Но мой Дар сражался за мою жизнь и хранил до последнего. Стоило солнцу коснуться горизонта, как я очнулся в полупрозрачных тенях: те испуганно копошились вокруг, пытаясь прикрывать меня от пылающего оранжевым заката. Я приподнялся на руках, стряхивая с тела сумрак и песок, которым меня успел засыпать ветер, и посмотрел вперёд.
Мне понадобилось не меньше пяти ударов сердца, чтобы понять, что я нашёл оазис. Большой участок, покрытый кустарниками, пальмами, травой и прудами с настоящей голубой водой. Оазис скрывался за окружавшими его барханами. Те защищали жизнь и буйство красок от взгляда тех, кто не знал о его существовании.
Шатаясь, я поднялся. Моё спасение было так близко, всего в каких-то ста метрах вниз по песчаному склону и метрах в двадцати вперёд. Я сжал кулаки, тяжело выдохнул и представил, смогу ли скатиться по склону, не сломав шею, ибо был уверен, что непременно упаду, попытавшись спуститься. Сердцебиение ускорилось, и в голове зашумело, я покачнулся от внезапного головокружения. Перед глазами пейзаж плыл от жажды, я болезненно прохрипел, вспомнив ощущение влаги на языке и прикосновение прохладной воды к коже. Тело начало нестерпимо зудеть, мне до смерти захотелось смыть весь пот и песок…
Я отвлёкся, заметив, как моя собственная тень распалась на туман и стремительно поползла вверх, окутав меня с ног до головы. В следующее мгновение я моргнул, тень рассеялась, а я уже оказался стоящим на самом краю оазиса.
Я оторопело обернулся и бросил взгляд на верхушку бархана, где находился ещё секунду назад, затем повернулся к притягательной глади лазурной воды. Моё странное перемещение было чем-то невообразимым, и мне бы удивиться, но в пустыне вода – настоящее чудо, поэтому в то мгновение она влекла меня сильнее, занимая все мысли.
И только я сделал несколько нетвёрдых шагов, предвкушая скорое утоление невыносимой жажды, как стрела вонзилась в мой бок. Наконечник разорвал одежду и мышцы, пробил плоть насквозь, от силы удара я покачнулся. Не успела боль прийти, как вторая стрела пронзила мне ногу. Я со стоном упал на колени и завалился на бок, теряя сознание во второй раз.
Глава 2
– Священная Ночь, до чего же этот аваре тяжёлый!
Это первое, что я услышал, после того как чьи-то руки бросили мои ноги обратно на песок. Удар вернул меня в сознание. Затем меня вновь схватили за ноги. Я продолжал безропотно лежать, справляясь с гулом в голове и остатками боли, прокатывающейся по телу спазмами. Раздалось недовольное пыхтение, ещё какие-то фразы, но я пропустил их мимо ушей, поняв, что кто-то бессовестно пытался тащить меня, словно тушу убитого оленя или мешок с рисом. И этот кто-то часто бросал затею, уставая от моего веса буквально через каждые пару метров.
– Не поможешь мне, а?!
Молодой женский голос. Сама её просьба походила на недовольный приказ. В ответ раздался глубокий мужской смех.
– На кой ты его тащишь? Сперва подстрелила, а теперь ждёшь, что он встанет как новенький? – Незнакомец помогать своей подруге явно не собирался.
Они говорили на знакомом мне языке, каждое слово звучало понятно, но речь была окрашена необычной интонацией, словно язык им привычен, но он для них не родной или не единственный.
Я сосредоточился на своих ощущениях, пытаясь определить, есть ли новые раны и насколько плохо моё состояние. Ветер на разгорячённой коже казался прохладным, а свет сквозь закрытые веки – мягким. Значит, солнце почти зашло, а я провёл без сознания совсем немного. Стрелы из моего тела, похоже, вытащили, но боль пульсировала в местах ранений, голова гудела, а язык распух от жажды. Я продолжал притворяться, что нахожусь без сознания, чтобы заранее подсчитать количество противников. Напрягся, собирая остатки сил с надеждой, что смогу подняться и убить их всех при необходимости.
– Солнце почти скрылось, болван! Я не разглядела, решив, что он один из Падших, вечно зарящихся на наш оазис! – Вначале девушка злилась, но потом её тон смягчился, будто она оправдывалась и ей было немного совестно. – Я впервые вижу живого