Учебный центр Минобороны Грузии в Крцаниси, где представители Дяди Сэма ковали для Саакашвили новую армию, находился в пригороде столицы, и практически каждый вечер, после службы, инструкторы, жившие в номерах гостиницы «Ваке», отрывались по полной программе. Блад с Родригесом любили посещать знаменитые серные бани, куда гостеприимные хозяева доставляли им девиц для развлечения, а Залесски крепко сдружился с местными гомосексуалистами.
В отличие от прочего народа права секс-меньшинств (по образцу Европы) существующая власть блюла свято, и майор завел себе сразу несколько молодых «приятелей».
— Ну что, господа! Выпьем за боевое содружество! — поднялся со своего места Куртадзе.
— Выпьем, — не вставая, кивнули американцы, и военные в очередной раз сдвинули бокалы.
— Кофе, бичо!* — щелкнул пальцами подполковник застывшему неподалеку официанту.
Спустя несколько минут на столе исходил ароматом серебряный кофейник в окружении миниатюрных чашек, что по местному обычаю означало «пора сворачиваться». Под кофе компания прикончила бутылку марочного коньяка с фисташками, и радушный грузин рассчитался.
Наемники обучали его солдат, и полковник по выходным организовывал для них застолья. На что выделялись деньги из специального фонда.
Когда вся группа, чуть покачиваясь и весело балагуря, спустилась вниз, к его «лендроверу», Куртадзе предложил доставить «друзей» в гостиницу, но те отказались.
— Ты езжай, сынок, — покровительственно похлопал комбата по плечу Залесски. — А мы еще погуляем, подышим свежим воздухом.
— Слушаюсь, — качнул тот головой, пожал всем руки и тотчас удалился.
— Я бы этой обезьяне не доверил ротой командовать, не то что батальоном, — презрительно проводил Блад взглядом автомобиль Куртадзе.
— Зато у него дядя министр в правительстве, да и угощает он нас регулярно, — рассмеялся Родригес.
— Ладно, пошли, парни, нам стоит размяться, — сказал Залесски.
Спустя полчаса они были на одной из центральных улиц Тбилиси, именуемой проспектом Руставели. Обрамленный столетними платанами в лучах заходящего солнца, он весь был покрыт кружевами теней от их листьев. Миновав площадь Свободы, наемники оказались в небольшом, с цветниками сквере с бьющим в центре фонтаном, рядом с которым возвышался бюст неизвестного им человека.
— Пушкин, — прочел табличку на постаменте самый продвинутый из троих — Родригес.
— И кто он? — пыхнул Залесски сигарой.
— Какой-то революционер. Типа кубинского Че Гевары.
— Что-то в нем есть от ниггера, — прищурил глаза Блад. — В этой стране можно встретить кого угодно.
Впрочем, архитектура и памятники им скоро прискучили, и американцы перешли на другую сторону проспекта. Там тянулись магазины, сувенирные лавки и рестораны. За столиками летних кафе, вынесенных на улицу, сидели местные аборигены (в основном мужчины), прихлебывая кофе и дымя сигаретами.
— Чем-то похоже на Монмартр, — заявил майор. — Давно не был в Париже.
— А не промочить ли нам горло еще? — кивнул Родригес на мигающий неоновой рекламой ресторан.
— Можно, — согласился Блад, а Залесски буркнул «еc» и выплюнул окурок на брусчатку.
Судя по виду, заведение было из престижных, а у входа тусовалась группа парней с девицами из тех, кого именуют «золотой молодежью».
Когда американцы направились сквозь них к входу, Родригес ущипнул одну из красоток за попку (та взвизгнула), а ее спутник, возмутившись, хлестко залепил наемнику пощечину. Сержант тут же ввинтил кулак парню в лоб — грузин опрокинулся на спину, и завязалась драка.
Горцев было больше, но «солдаты удачи» показали, на что способны. Вскоре трое грузин валялись на брусчатке, и подходившее к финалу побоище остановил примчавшийся на воющем автомобиле наряд полиции. Местных тут же отправили в больницу, а американцев, установив их личности, любезно доставили в гостиницу, пожелав доброй ночи.
— Послушай, сынок, — проворчал Залесски, обращаясь к Родригесу, когда они поднимались наверх в лифте. — Я не так молод, чтобы бесплатно драться. Еще раз позволишь себе такое — измордую лично.
— Виноват, сэр, — блудливо заюлил глазами сержант (он побаивался майора).
Наутро бодрые, как всегда, инструкторы рулили на пятнистом «хаммере» в Крцаниси.
Учебный центр уже проснулся. По его периметру, сопровождаемые сержантами, размеренно бежали голые по пояс строи, впечатляя синхронностью движений. Рысящие сбоку от них сержанты хрипло орали речевку, и им бодро вторили сотни голосов.
— М-да, — когда подъехали к воротам, хмыкнул сидящий за рулем Блад. — Постепенно эти папуасы превращаются в настоящую армию.
После завтрака и подъема флагов США и Грузии на построении инструкторский состав был собран в штабе на совещание. Помимо главы американской военной миссии, там присутствовали посол США в Грузии, ее министр обороны и помощник президента.
— Господа! — встав со своего места на возвышении, обвел глазами помещение глава миссии. — С этого момента я и все вы переходим на военное положение. Покидать территорию центра запрещено до особого распоряжения.
За ним поднялся министр обороны и сообщил, что ночью на заседании Совета безопасности при президенте принято решение нанести удар по сепаратистам — осетинам.
Этой же ночью — 8 августа — после массированного артобстрела и бомбежки столицы Южной Осетии, Цхинвала, по каменистым ущельям и дорогам загрохотали гусеницы «абрамсов»* с украинскими Т-72. Грузинская армада двинулась на территорию сепаратистов. Позади нее, в двух командных машинах, следовали американские «смотрящие», в числе которых находились Блад, Залесски и Родригес. Первые двое как спецы, обладавшие опытом вторжения, а сержанту-снайперу желалось пострелять по живым мишеням.
— Сейчас наши парни всыпят этим обезьянам, — потягивая коньяк из фляжки, сказал Залесски, сидящий рядом с водителем-аварцем.
Военный городок с русскими миротворцами, уже сильно разрушенный артиллерией, был сметен с лица земли, воинствующие грузины заорали свой боевой клич «Мишвелетт!» (что означало — спасайтесь), и победоносное наступление на Цхинвал, а также весь приграничный район продолжилось.
— Ну, я же говорил! — обернулся в грохоте взрывов и треске пулеметов впереди покачивающийся на сиденье с рацией на груди Залесски.
Блад молча кивнул, делая пометки на карте и засекая время, а Родригес, высунувшись из верхнего люка бронеавтомобиля, бил из снайперской М-24 по метавшимся в пламени горящих зданий вопящим жителям.
Потом что-то изменилось. Из штаба управления операцией американцам последовал приказ вернуться в учебный центр, а в голове наступающей колонны стали гореть танки.
— Русские наносят авиаудары по Гори и другим городам! — оторвавшись от рации, выпучил глаза Залесски.
В следующую секунду блеснула вспышка, с ведущего огонь в сотне метров впереди «абрамса» снесло башню, и по крыше «хаммера» забарабанили осколки.
— Поворачивай назад! — рявкнул майор на шофера, а на Блада сверху сполз Родригес с дыркой во лбу, хрипя и булькая.
— Настрелялся латинос, — отпихнул его в сторону Джек, злобно двинул солдата в ухо и завопил: — Живее!
Откуда-то перед машиной выскочила женщина с ребенком в руках, шофер было притормозил, но Залесски, ткнув ему в бок стволом «беретты», прошипел: «Вперед!» — и под колесами броневика захрустели кости.
Вырвавшись из-под огня, он зарыскал по дороге, на которой дымно чадила самоходка, а рядом на земле, вопя, катались двое в горящих комбинезонах.
Операция, что называется, провалилась.
Спустя сутки, прибыв на место, русские подразделения, в числе которых находились десантники и морпехи, при участии чеченского батальона «Восток» разделали захватчиков под орех, и те замелькали пятками назад, бросая раненых, технику и снаряжение.
Спустя еще несколько дней «победоносной войны» остатки войск вторжения рассеялись по горам, хотя часть и добежала до Тбилиси, а русские нанесли авиаудары по их базам.
С Верховным же главнокомандующим Саакашвили приключился конфуз. В эти дни, желая показать миру агрессивные действия России, он вместе с министром иностранных дел Франции Кушнером и группой европейских журналистов прибыл в пострадавший от авианалета Гори. И там лидеру республики привиделся налет авиации. Хотя небо было чистым. Сбив с ног французского коллегу и нескольких журналистов, в присутствии многочисленной публики, он попытался бежать. С криком «Б… дь, русские самолеты!!!».
— Засранец, — констатировал Блад, когда они с Залесски в гостинице пили за упокой души Родригеса и смотрели по телевизору соответствующий репортаж. — Уверен, он к тому же и обделался.
— Точно, — ухмыльнулся майор, наполняя в очередной раз бокалы. — Зато хорошо платит.
— Неплохо, — согласился Джек, подняв свой. — Чийз!*
— Прозит*, малыш! — рассмеялся Залесски, и они выпили.
— Ублюдки все-таки эти русские, — переключил программу на музыкальную Блад. — Все наши усилия насмарку.
— Наоборот, — взял из коробки на столе «гавану» и, щелкнув зажигалкой, раскурил ее Залесски. — Теперь этот режим потребует новых, и мы славно заработаем.
— А ведь точно! — довольно осклабился Джек. — Давай за это выпьем.
Выпили еще, закусили сулугуни и фисташками.
— Еще бы мне хотелось повоевать с русскими, — откинувшись в кресле, тоже закурил сигару лейтенант. — Самому проверить, какие они солдаты, — пыхнул дымом.
— Не советую, — прищурил выцветшие глаза Залесски.
Глава 9Украина — цэ Европа
Над Киевом искрился солнцем месяц май, как всегда, благостный и неповторимый.
Могучий Славутич плавно катил свои воды к Черному морю, тянущиеся по берегам леса оделись в изумруд зелени, блестящие в небесной синеве золотые купола Софийского собора радовали сердца колокольным звоном.
Украина праздновала первую неделю Пасхи.
В один из таких дней ранним утром по трассе Клев-Тернополь, ровно гудя мотором, несся черный кроссовер марки «Ssang Yong Rexton» с тонированными, матово отсвечивающими стеклами. На переднем сиденье рядом с бойцом-водителем в краповом берете на голове и с дымящейся сигаретой в зубах вдаль, прищурившись, глядел Сашка. Точнее, майор спецназа «Беркут» и командир одного из его боевых подразделений — Александр Иванович Шубин. Пролетевшие годы практически не оставили на нем следа, за исключением ранней седины на висках да старого шрама на щеке от осколка гранаты. Майор был таким же жилистым и крепким, как когда-то в дни молодости в родном Донбассе. Из Луганского УВД его перевели в Киев три года назад, отметив недюжинные оперативные способности и хватку.