— Неплохо, — констатировал он. — Вы все отлично поработали.
— Ну дак! — развел руками собственник турбазы в Кременном. — Мы же стараемся для народа.
Обсудили вопросы финансирования, конспирации и связи, наметили ряд протестных акций в городах, после чего решили немного подкрепить силы.
Все вышли на свежий воздух под уже звездным небом, из багажников автомобилей были извлечены продукты с горячительным, и местный егерь, он же активный член организации дядько Панас, водрузил на расстеленный на траве брезент парящее ведро ухи, а к нему стопку алюминиевых мисок с ложками. Единомышленники расселись вокруг, наполнив кружки из бутылок по интересам, Панас разлил в подставленные миски варево, и взоры обратились к кэривныку, сидевшему поджавши под себя ноги, как когда-то запорожцы.
— За успех нашего дела! — поднял он складной стаканчик с коньяком.
— Будьмо! — откликнулись соратники.
Все как один крякнули, занюхав тост ржаным хлебом, и стали активно хлебать уху, называемую в этих местах юшкой. Под сало и другие холодные закуски последовали еще несколько тостов, и завязался общий разговор, как всегда бывает в таких случаях. Сподвижники говорили о своем бизнесе, тотальной коррупции в стране и всячески хулили власть, обманувшую их надежды.
Улучив удобный момент, Линник пересекся глазами с мужчиной, сидящим напротив, и мотнул головой в сторону. Тот чуть заметно кивнул в ответ.
Встретились они на мостках у реки, закурили.
— Ну что, привез? — шлепнув на щеке зудящего комара, спросил Линник у Кочубея (так звали собеседника).
— Привез, груз лежит в багажнике. Как я и обещал: десять килограммов динамита, три метра бикфордова шнура и двадцать электродетонаторов.
— Можешь организовать еще?
— Вполне. Начальник охраны на заводе, где это производят, мой кум. За деньги вывезет, сколько надо.
— Пойдем перегрузим в мою машину, пока все гудят, — швырнул окурок в реку Линник.
Когда первые лучи солнца окрасили пурпуром восток, он распрощался с теми, кто уже встал, и «хонда» покатила по росистому двору к выходу. Настроение у борца с режимом было мажорным — встреча удалась, и полезное он совместил с приятным. А кроме того, выполнил задание «центра», для которого следовало достать взрывчатку, подлежащую отправке по тайному каналу в Киев. Выехав из раскинувшихся кругом полей на трассу, Линник включил магнитолу и прослушал последние новости.
Они были обычными. Курс гривны падал, на заседании в Раде между депутатами случилась очередная драка, политологи предрекали Украине светлое будущее в Европе.
— Европа — это хорошо, — мечтательно протянул Линник и сладко зевнул, предвкушая завтрак, секс с молодой женой и объятия Морфея.
Но всему этому не пришлось сбыться.
При въезде в Старобельск, у поста ДАИ, его автомобиль остановил милицейский капитан с жезлом, за которым нарисовались трое гражданских.
— Служба бэзпэкы Украины, — сунул в открытое окно малиновую корочку один. — Прошу выйти из машины.
Проверка документов, досмотр автомобиля кэривныка и изъятие обнаруженного там груза много времени не заняло.
— Ну а теперь проедем к нам, — сделал приглашающий жест в сторону подрулившего микроавтобуса старший из чекистов.
Обыскав, задержанного доставили в городской отдел СБУ, где он был допрошен одним из руководителей областного управления на предмет обнаруженной взрывчатки.
— Купил на айдарском базаре по случаю, глушить рыбу, — пояснил Линник.
— Полноте, Владимир Алексеевич, — усмехнулся начальник. — Ты же руководитель областного отделения националистов, а оно, как нам известно, готовит новый майдан, вместе с «Правым сектором». Так что давай колись, или тобой займутся опера. Как это делается, ты знаешь.
— Так я и говорю, купил по случаю, — вспотел Линник. — У какого-то мужика из местных, по виду браконьера.
— Браконьера, говоришь? Ну-ну, — забарабанил по столу пальцами начальник. Нахмурившись, нажал на электронном пульте кнопку.
Из тамбура двери возникли два крепких парня, сопроводившие задержанного в камеру подвального этажа и занявшиеся с ним «работой». Работа заключалась в сопении и ударах, сопровождалась воплями «говори, тварь!», а также дикими криками истязуемого. После завершения сеанса старший из оперов наклонился над Линником, прошипев «думай, гад!», и оба удалились. Когда за ними лязгнул запор металлической двери, борец с режимом со стоном пошевелился, подполз к одному из углов камеры и привалился спиной к шершавому бетону.
«Еще один такой сеанс, и я расскажу все, — стучало в голове. — Что делать?»
Линник, кривясь, вытянул ушибленную ногу и почувствовал под коленом инородное тело. Дрожащей рукой он пошарил по ноге, и его прошиб холодный пот. В ножном кармане бридж пальцы нащупали мобильник. Это был шанс на спасение. Оглянувшись на дверь, Линник быстро извлек аппарат, открыл крышку — экран засветился. Последовал автонабор, гудок вызова и далекий голос «слушаю».
Прикрывая рукою микрофон, абонент назвался и сообщил в Киев Данилюку (то был он) все, что случилось.
— Твою мать! — выругался лидер. — Не вздумай колоться, выручим. — И отключился.
— М-да, хлопцы, — пряча мобильник в карман, скривил разбитые губы кэривнык, — а обыскивать-то вы нынче не умеете.
Он улегся на бок и уснул под шуршание бегающих по стенам тараканов.
Следующим утром его снова доставили в кабинет к областному руководителю, где тот, пряча глаза, встал и извинился:
— Досадное недоразумение, Владимир Алексеевич. Можете быть свободны, никакого задержания не было.
А затем подошел вплотную и тихо сказал:
— Мы с вами. Слава Украине.
Часть втораяАпокалипсис
Глава 1На Майдане
Над Майданом, с возвышающейся над ним пятидесятиметровой колонной Берегини, дрожало зарево. Его багровый цвет озарялся вспышками взрывпакетов и запусками петард. Всю площадь заполнял многоголосый рев толпы, усиленные мегафонами звуки команд сотников и грохот железных бочек, в которые размеренно били стоявшие в разных местах довбыши*.
Прикрываясь пластиковым щитом и упираясь плечами в плечи соседей, упрямо нагнув голову в шлеме с опущенным забралом, Шубин, скрипя зубами и тихо матерясь, сдерживал очередную атаку восставших. В похожую на древнеримскую черепаху конфигурацию бойцов «Беркута», преграждающих прорыв многотысячной толпы к Дому Правительства, летел густой град вынутых из брусчатки булыжников, «коктейли Молотова» и другие подручные средства, которыми были вооружены нападавшие. Периодически по чьей-то незримой команде из рядов атакующих выбегали крепкие в балаклавах парни и начинали крушить спецназ специально изготовленными цепными кистенями, заточками из железной арматуры и бейсбольными битами. Изредка кто-нибудь в «черепахе» падал, и окровавленного бойца тут же утаскивали назад, под улюлюканье толпы и блицы камер, снимающих побоище, зарубежных репортеров. По линии своего министра и от Администрации президента спецназ получил категорическое указание: оружие не применять, обходясь спецсредствами.
Между тем штурмующие все усиливали напор, а с крыш высотных зданий, находящихся в тылу «Беркута», по людскому морю внизу начали бить снайперы, отстреливая на выбор обороняющихся и атакующих. За прошедшие сутки с обеих сторон погибли не менее тридцати человек, а более сотни были ранены.
В одну из коротких передышек, когда сводный отряд, состоящий из подразделений майоров Шубина и Садовника, отвели назад, в занимаемое спецназом здание, где пострадавшим бойцам наскоро оказали медицинскую помощь, его командир — полковник Сергей Косюк — вышел по рации на связь с министерством.
— По нам с тыла бьют снайперы! — хрипло доложил он, утирая на щеке кровоточащую ссадину. — У меня два «двухсотых» и семь раненых!
— Какие еще снайперы?! — заорали в ответ. — Сзади вас все чисто и под контролем! Ты что-то путаешь!
— Это вы путаете! — прорычал Костюк. — Можете приехать и убедиться!
— Не забывайся, полковник! — возник в рации напряженный голос курирующего замминистра. — По снайперам я дам команду проверить! А пока ни шагу назад. К вам скоро прибудет подкрепление!
— Прошу добро на применение оружия в отношении боевиков «Правого сектора»! — выслушав сентенцию начальника, заиграл желваками Костюк. — Они в первых рядах восставших и безнаказанно увечат личный состав, делая наших бойцов калеками.
— Запрещаю! — взвился до визга генерал. — Никакой стрельбы! Это приказ Самого! Ты меня понял?!
— Понял, — ответил Костюк, выключая связь. И скрипнул зубами: — «Мудила».
— А что за подкрепление? — поинтересовался стоявший рядом, нервно сосущий сигарету Шубин. — Наши вроде все здесь, — кивнул в сторону вновь начавшегося шума.
— Пришлют каких-нибудь пацанов из внутренних войск, — хмуро бросил командир. И протянул к майору руку. — Дай зобнуть*.
Замминистра не обманул. Спустя полчаса у здания остановились два с тонированными стеклами «Богдана»* и передвижной водомет, а старший, толстый подполковник, доложил о прибытии.
— Контрактники? — спросил Костюк, глядя на строящуюся у автобусов со щитами в руках и бронежилетах роту.
— Только командиры взводов и отделений, — испуганно озираясь, сглотнул толстяк. — Остальные последнего призыва.
— Вы бы еще младенцев привезли, твою мать! — выругался Костюк. — Садовник, Шубин, принимайте пополнение и вперед! Смените бойцов Абисова.
Всю ночь атаки майдановцев на спецназ не прекращались (тот горел, умывался кровью, но стоял), а к утру, потеснив «Беркут», боевики «Правого сектора» захватили автобусы с водометом внутренних войск, тут же превратив машины в пылающие факелы. Статистика утра была еще печальнее. Число убитых при столкновениях на майдане выросло до сотни, из них в бюро судмедэкспертизы доставили шестьдесят семь тел гражданских, многие из которых были подстрелены с высоток неизвестными снайперами. К этому времени ряды киевского «Беркута» значительно поредели. Несколько бойцов были убиты прицельными выстрелами в спины, еще десяток получили множественные переломы и увечья, а оставшиеся напоминали видом гладиаторов, сражающихся кому-то на потеху. Их щиты опускались все ниже, руки с дубинками затекли от ударов, защитная «черепаха» едва держалась.