В один из таких моментов к бойцам-правосекам прибыло свежее подкрепление.
Прямо перед Шубиным, вращая над головой гудящей цепью с шипованным шаром на конце, из рядов атакующих выскочил здоровенный малый и с криком «москалив на ножи!» обрушил его на голову стоящего плечо в плечо с майором сержанта Мити Васнецова. Не выдержав удара, шлем спецназовца треснул, а Митя, ойкнув, повалился назад, забрызгав товарищей мозгами с кровью.
— Ах ты ж, гад! — взвыл от отчаяния майор и, сделав стремительный выпад, перебил нападавшему горло дубинкой.
— Сотныка, сотныка Олеся вбылы!!! — отхлынула в этом месте толпа назад, а потом Шубина что-то ударило в плечо, и вверху закружилось небо. С летящими вниз черными хлопьями и хвостами дыма.
Очнулся он в просторной с белым потолком и запахом лекарств комнате. В ней, хрипя и стеная, на кроватях лежал еще десяток раненых.
— Где я? — спросил у подошедшей женщины в белом халате.
— На Оболони, в больнице, — нагнувшись, женщина поднесла к губам майора поилку. — Вот, глотните и молчите. Вам нельзя разговаривать.
— А мои ребята где? — утолив жар в груди, прошептал Шубин спекшимися губами.
— Я не знаю.
Застонав и сделав над собой усилие, он попытался поднять голову и снова уплыл во тьму, вязкую и с кошмарами, а когда очнулся, увидел сидящего рядом с костылем под мышкой Валеру Шалимова в больничном халате.
— Ты? — горячечно блеснул глазами.
— Я, — с кряхтеньем уселся тот на пластиковый стул у кровати. — Ну вы нас и напугали. Были без сознания почти неделю.
— Вас — это кого? — спросил Шубин.
— Оксану Андреевну и меня. Она ушла час назад, всю ночь сидела рядом.
— Как у нее дела? — забеспокоился майор. — Как дети?
— Все нормально.
— А как обстановка там? — скосил Шубин глаза на ближайшее окно. — Чем все закончилось?
— Полный абзац. Янукович сбежал, тварь. С начальником СБУ и генеральным прокурором. Власть теперь у майданутых.
— А как «Беркут»?
— Костюк всех увез на базу. Живых и мертвых.
— Наши все целы?
— Все, кроме Васнецова. Светлая ему память.
Оба надолго замолчали.
— Так кто теперь во главе страны? — спросил чуть позже Шубин.
— Председатель Верховной рады Турчинов, премьер-министром стал Яценюк, а во главе МВД Аваков.
— Гомосек, кролик и баптист, — гадливо скривился майор. — Бедная Украина. И кто же их назначил?
— Майдан, — пожал плечами Шалимов.
В палате появился старенький врач, чем-то похожий на Айболита, в сопровождении медсестры.
— Так, больной, в койку, — легонько похлопал по плечу Шалимова. — Ну, как вы, голубчик? — Уселся на его место.
— Ничего, терпимо, — тихо произнес Шубин. — У меня, насколько понял, огнестрел?
— Огнестрел, — кивнул седой головой доктор. — С повреждением правой лопатки. Могло быть хуже, если б не бронежилет. А это вам на память, — держите. — И вложил в руку Шубина пулю.
— От натовской снайперской винтовки «Гепард М-4», — внимательно осмотрел ее майор. — У нас таких нету.
— Вам виднее, — блеснул стеклами очков врач. — А сейчас вас погрузят на каталку, и я осмотрю рану. Анна Львовна, — обернулся к медсестре, — распорядитесь.
— И долго мне тут лежать?
— Если все пойдет хорошо, недели две-три, может, чуть больше, — с этими словами Айболит встал и продолжил обход.
После осмотра, перевязки и уколов, ближе к обеду, в палате появилась Оксана, в накинутом на плечи халате и с объемистым пакетом.
— Здравствуй, Саша, — присела на стул, сдерживая слезы.
— Привет, — улыбнулся Шубин, чувствуя запах знакомых духов. — Как сама, как дети?
— С нами все хорошо. Ты-то как? Вон какой бледный.
— Не беспокойся, со мной все нормально.
— Здесь для тебя соки и все то, что разрешил Михаил Антонович. Может, хочешь чего-нибудь?
— Спасибо, дорогая, — взял ее руку в свою Шубин. — Спасибо. Чем занимаются Юра и Аленка?
— Сидят дома. В город выходить опасно.
— Чего так? — широко раскрыл глаза муж. — Ведь теперь власть вроде у народа.
— На улицах полно западенцев Тягнибока и боевиков Яроша из «Правого сектора». Ловят и избивают милиционеров, а по ночам начались грабежи еврейских квартир. Многие срочно уезжают из Киева.
— Вон оно как, — протянул Шубин. — Теперь все ясно. А что слышно про «Беркут»?
— Он в вашем военном городке вместе с семьями. Я звонила подруге. Периметр окружен боевиками, но на штурм пока не идут. Оттуда никого не выпускают. Ведут переговоры о сдаче.
— Это вряд ли, — хмыкнул муж. — Наши теперь при оружии. Жаль, семьи их связывают. А теперь слушай меня внимательно. Больше сюда не приходи.
— Да я же… — начала Оксана.
— Я повторяю, слушай, — жестко сказал Шубин (та испуганно кивнула). — Как только вернешься домой, собери все самое необходимое и погрузи в нашу «Ниву». Детям скажи, что едете в гости к бабушке в Стаханов. То же самое соседям. С собой для охраны захватите Аскольда. Здесь в ближайшее время будет установлен бандеровский режим со всеми вытекающими. По принципу «наша влада повынна буты страшною». Я тебе рассказывал.
— Ужас, — прижала ладони ко рту Оксана. — Неужели так и будет?
— Все к тому шло, — уставился в потолок Шубин. — За меня не беспокойся, тут, как знаешь, Валера Шалим. Мы приедем туда же, как только я встану на ноги. А теперь вытри слезы и иди. Делай все, как сказал. Буду тебе позванивать.
— Иду, родной, — наклонившись, поцеловала его в щеку жена, быстро встала и ушла, оглянувшись на прощание.
Шубин между тем задумался. От Киева до Стаханова семьсот двадцать километров, и на внедорожнике их можно проскочить часов за десять, с остановкой на ночевку. Трассу жена знала, в прошлом году они ездили по ней в отпуск, и машину водила прилично. Трехлетний «немец» Аскольд, прошедший выучку в служебном питомнике УВД, в пути будет отличной охраной. По команде «фас» порвет горло любому.
«Так, а где же мой сотовый телефон?» — всплыла в голове мысль, и Шубин посмотрел в сторону дальнего окна, в которое с интересом пялился Шалимов.
— П-ц-ц, — издал шипящий звук майор, прапор вздрогнул и обернулся.
Обойдя другие кровати, у двух из которых тоже находились посетители, он, помогая себе костылем, прихромал к начальнику и уселся на стуле.
— Как твоя нога? — поинтересовался Шубин.
— Заживает, как на собаке, Александр Иванович. Врач сказал, через пару дней снимет швы и адью, можно лечиться амбулаторно.
— Добро. Слушай, а кто меня сюда доставил?
— Мы с Петром. А в чем дело?
— Где мои камуфляж и мобила?
— Шмотье под замком у кастелянши, там же, где и мое. А мобилу, удостоверение и бумажник я притырил до времени в надежном месте.
— После ужина и обхода принесешь их мне. Кстати, что тут за контингент лечится вместе с нами?
— Всякой твари по паре. На койках у крайнего окна два западенца с майдана. У одного дырка в черепе, у второго сломана ключица. Этот второй час назад звонил какому-то сотнику. Мыслю, сообщил о нас, сука. Остальные — избитые на улице зеваки и один работяга, упал с лесов на стройке. Вот вам, Александр Иванович, моя финка, — сунул холодное под одеяло, — а у меня дубовый костыль. Если что, сломаю, сойдет за нунчаки.
— Думаешь, за нами придут?
— Чем черт не шутит? — пожал плечами Шалимов.
И не ошибся. На следующее утро во время врачебного обхода в палату, гремя берцами, вошли двое в пятнистом камуфляже, с тяжелыми кобурами на ремнях, воняющие дымом и перегаром.
— Слава Украини! — заорал первый, с оселедцем на бритой голове и серебряным шевроном на рукаве куртки.
— Гэроям слава! — вразнобой откликнулись от окна. — Будь ласка, проходьтэ, панэ сотнику.
— Вы что себе позволяете?! — возмутился врач поведением пришедших. — Здесь не казарма, а больница.
— Мовчи, москаль, бо дам в пыку, — вылупил на него мутные глаза сотник. — Стэпан, дэ ти бэркуты? — повернул к окну голову.
— Ось цэй и цэй! — встав с койки, ткнул парень с загипсованным плечом пальцем в Шубина, а потом в Шалимова.
— Тэ-эк-с, — заложив руки за спину, подошел к койке майора сотник и стал его пристально разглядывать.
— Глаза поломаешь, — нахмурился тот, — чего надо?
— Ты бэркут?
— Беркут. Что дальше?
Сотник развернулся и направился к поднявшемуся навстречу с койки Шалимову.
— А ты?
— И я. А ты кто будешь?
— Я нова влада, — процедил сотник. — И можу вас розстриляты. Алэ покы нэ буду.
— А м-може повбываемо их та пидэмо? — потянул ТТ из кобуры второй, до этого громко икавший.
— Нэ можно, — чуть подумав, изрек сотник. — Мы их будэмо судыть, як зрадныкив украинского народу. Значыть так, — обернулся в сторону окна (Степан изобразил подобие строевой стойки), — будэшь наглядать за бэркутамы. Щоб нэ втиклы. Видповидаешь головою!
— Ось тоби пистоль, — прошагал к Степану второй и протянул ему свой ТТ, — тримай, у нас тэпэр цього добра багато.
— Ну шо, Васыль, пишлы? — обратился ко второму. — Пошукаемо щэ пташок, з цима покинчэно.
— Зараз, пане сотнык, — пробубнил подручный, обыскав напоследок тумбочки спецназовцев и забрав с собой бритву с одеколоном, принесенные Оксаной для мужа.
Приказав доктору следовать за собой, «гэрои» покинули палату, и в ней установилась тишина, нарушаемая жужжанием бьющейся в стекло окна мухи.
Шубин разжал пальцы, крепко сжимавшие финку под одеялом, и переглянулся с Шалимовым. Тот невозмутимо поигрывал костылем в волосатой лапе. В том, что они с Валерой при необходимости положили бы «гэроив» на месте, сомнений у майора не было. Но Шубин пока не мог ходить, и с этим приходилось считаться. Но и оставаться в больнице дальше было нельзя. Не сегодня завтра их могли арестовать и поместить в следственный изолятор.
Когда наступило время обеда и санитарка развезла лежачим больным пищу, Валера, хромая больше, чем раньше, проковылял к койке Шубина, взял с его тумбочки тарелку и стал кормить майора из ложечки манной кашей.