— Значит так, — прошептал тот в ходе процесса, — во время тихого часа выйдешь из палаты в гальюн, заберешь из притырки мою мобилу с документами и позвонишь Юрке. Коротко расскажешь ему, что к чему. Ночью будем уходить, утром будет поздно.
— Понял, командир. Не дурак, дурак бы не понял.
— Да не пихай ты в меня эту кашу, черт! — пробурчал Шубин. — Я ее глотать не успеваю.
Коренной киевлянин Юрий Свергун был одним из лучших бойцов группы, которую возглавлял майор, отличался горячим нравом и обостренным чувством справедливости. Примерно год назад, при операции в подпольном казино в центре столицы, он, не сдержавшись, дал в морду депутату Рады, крышевавшему заведение и приехавшему на место «разбираться». Последствия оказались для лейтенанта плачевными. Несмотря на заступничество Шубина и командира полка, Свергуна уволили из органов по служебному несоответствию. Теперь он руководил небольшой охранной фирмой «Легион», но связи с бывшими коллегами не терял, и они нередко встречались в неформальной обстановке.
Когда обед закончился и многие пациенты погрузились в сон, а вместе с ними теперь питающийся по усиленному рациону секторовец Степан, Валера стал бурчать, что у него заболел живот, и похромал из палаты. Через полчаса он вернулся, незаметно подмигнул Шубину, улегся на кровать и захрапел. «Артист», — подумал Александр Иванович.
Вечером санитарка занесла в палату купленные для больных за их деньги газеты, Шалимов взял свою и присел у койки Шубина.
— Все там, — незаметно сунул под одеяло небольшой пакет. — А теперь поглядим, что пишут. Свергун будет ровно в полночь, — тихо прошептал, а потом громко: — «В Киев прилетела госпожа Нуланд»!
Когда дежурная сестра, пожелав всем спокойной ночи, выключила дневной свет, зажгла ночное освещение и ушла, Шубин, подождав еще полчаса, с головой накрылся одеялом и вытащил из пакета мобильник. Неярко вспыхнул экран (заряд был на исходе), он нажал вызов.
— Слушаю тебя, родной, — донесся издалека голос Оксаны.
— Вы где? — прошептал в микрофон.
— На половине пути. Все нормально.
— Молодец. Обязательно отдохни в мотеле, а потом дальше. У меня тоже все нормально. До встречи в Стаханове. — Шубин отключился.
Ровно в полночь в коридоре раздались какие-то голоса, послышался звук шагов, и в палате вспыхнул свет (проснувшиеся недовольно забурчали).
— Тыхо! Усим зоставатысь на мисцях, — буркнул один из вошедших. Коренастый и в одетой поверх камуфляжа раскладке. За ним маячили еще двое, в касках, с балаклавами на лицах, вооруженные АК-74.
— Хто тут Шубин та Шалимов? На выхид!
— Шалимов — это я, — тяжело поднялся с койки Валера. — А Шубин — вот тот, — указал пальцем на майора. — Только он ходить не может.
— Ничого, мы допоможэмо, — покосился в ту сторону коренастый, и к койке раненого шагнули двое.
— А вы, пановэ, з якои сотни? — пялясь на них, недоуменно вопросил Степан. — Я вас нэ знаю.
— Мы вид Парубия, дурэнь. Щэ пытання?
— Звыняюсь, — пробормотал нацист, потупив голову.
«Арестованных», поддерживая под руки, вывели из палаты, сопроводили вниз, на улице усадили в небольшой микроавтобус.
— Здравия желаю, Александр Иванович, — сев напротив, протянул руку командиру Свергун.
— Здорово, Юра, — пожал ее Шубин. — Спасибо за помощь. Ты разыграл все как по нотам.
Глава 2Экспорт революции
Ведомые идущими в первом ряду Данилюком с Линником и еще несколькими «кэривныкамы», вооруженные дубинками, арматурой и булыжниками — оружием пролетариата, боевики «Спильной справы», выкрикивая партийные лозунги и речевки, сплоченно приближались к расположенному на улице Городецкого, 13, зданию Минюста. Незадолго до этого они уже захватили министерства аграрной политики и угольной промышленности, оставив там боевые группы, и теперь наращивали активы. Со стороны Майдана глухо доносился шум митингующих, поднимались в небо удушливые клубы дыма от горящих покрышек. Перед зданием, над подъездом которого развевался жовто-блакытный флаг, в касках и бронежилетах, прикрывшись щитами, стояло оцепление милиции во главе с полковником, оснащенным мегафоном.
— Граждане! Предлагаю немедленно разойтись! В противном случае в отношении вас будут применены спецсредства! — металлически прогавкал милицейский чин, ворочая по сторонам головою в смушковой шапке.
В ответ заревели «долой!», «ганьба!», и в правоохранителей полетели булыжники. Один угодил полковнику в лоб (тот опрокинулся на щиты), Данилюк обернулся к соратникам, взмахнув рукой, — «вперед!», и толпа сшиблась с оцеплением. Пятясь под градом камней, летящих в лицо петард и взрывпакетов, милиция привычно заработала дубинками, а нападающие своими, плюс железными кистенями и арматурой. Там и сям с обеих сторон на землю стали рушиться бойцы, ярость все прибывающей толпы нарастала. Спустя десять минут оцепление было прорвано и, прикрываясь щитами, отступило, а нападавшие стали бить стекла в окнах первого этажа и ломать входные двери.
Когда двери подались и створки распахнулись, боевики во главе с лидерами ворвались в вестибюль, разбегаясь по этажам и захватывая помещения.
Внутренняя охрана тут же разбежалась (сопротивления никто не оказал), и скоро здание оказалось в революционных руках «Спильной справы». Перепуганных чиновников, разрешив захватить личные вещи, вытолкали вон, а Данилюк со своим активом в сопровождении нескольких боевиков проследовали в кабинет министра. И кабинет, и приемная были пусты: министр, а точнее министерша по фамилии Елена Лукаш заблаговременно эвакуировалась, и Данилюк организовал там свой штаб по дальнейшему захвату правительственных учреждений.
Единого плана действий по свержению ненавистного режима участники революционного Майдана не имели. Националистическая «Свобода» бандеровцев Тягнибока, а также примкнувший к ней «Удар» боксера Клячко увечили на площади безоружный спецназ под лозунгами «Перевыборы Президента, отставка Кабмина, парламентские выборы»; «Спильна справа» шла к власти более коротким путем — как большевики в семнадцатом. Но поскольку ее действия не укладывались в рамки спланированной американским Госдепом для Киева операции, а также не отвечали принципам «демократии», он потребовал от двух первых призвать третьего играть по правилам. После приглашения в американское посольство на ковер и получения инструкций решительный боец Клячко лично отправился в Минюст призвать погромщиков к порядку. Встречен он там был с известной степенью уважения как чемпион мира, любимец немцев и кандидат наук, но беседа по поводу «действовать в русле» не получилась.
— Скажи своим Тягнибоку с Ярошем, нехрен нас учить, — отрезал сидящий за столом министра Данилюк. — Мы сами знаем, что делать.
В голове чемпиона мелькнула приятная идея, а не дать ли наглецу в лоб? Но сбоку лязгнул затвор одного из боевиков-охранников. «Против лома нет приема», — мелькнула мысль, и Клячко, распрощавшись, ретировался.
— Так-то лучше, — проводил его глазами Данилюк и тут же устроил совещание с активом.
Части кэривныкив, приехавшим со своими бойцами в Киев из глубинки, в том числе Линнику, была поставлена задача вернуться и учинить захват областных администраций. Остальным завершить в столице то, что начали. Совещание закончилось грандиозной пьянкой (из разгромленного неподалеку супермаркета бойцы доставили порядочное количество продуктов и горячительного), а на следующее утро региональные отряды «спильносправцив», получив удостоверяющие мандаты, отправились устанавливать власть на местах. От имени и по поручению.
Линник со своими боевиками в количестве трех десятков человек (остальные где-то затерялись) погрузился на вокзале в фирменный поезд «Лугань», оккупировав спальный вагон рядом с вагоном-рестораном. На вопрос бригадира насчет оплаты проезда был предъявлен мандат: «Настоящим удостоверяется. Предъявитель сего — полковник Линник Владимир Алексеевич. Кэривнык отделения „Спильной справы“ по Луганской области. Герой Майдана. Пользуется правом ношения оружия и беспрепятственного движения по территории Украины. Всем государственным структурам и должностным лицам оказывать пану Линнику всяческое содействие. Лидер партии „Спильна справа“ Данилюк. Комендант Майдана Парубий. (Ниже две печати с трезубцами)».
— Вопросы? — свернув бумагу, спрятал ее в карман «полковник».
— Это, гражданин, мандат, — заявил, нахмурившись, поездной начальник. — А я спрашиваю про оплату.
— Хлопцы, разберитесь с ним, — кивнул Линник своим бойцам. — Чтоб служба раем не казалась.
Бригадиру тут же набили морду, приговаривая «будешь, гад, знать, героев Майдана!», досталось и нескольким проводникам, прибежавшим на вопли начальника.
Ровно в назначенное время поезд дал длинный гудок и отправился в путь-дорогу. За окнами проплыл немноголюдный перрон (обыватели наблюдали революцию дома, сидя у экранов), затем улица Симона Петлюры, и состав бодро загремел стрелками в направлении Дарницы.
Для начала, сняв с себя в персональном купе экипировку в виде советских времен каски и бронежилета с портативной рацией, Линник проследовал в умывальник, где смыл с рук и лица копоть Майдана, а вернувшись назад, потребовал к себе директора вагона-ресторана.
Тот, подталкиваемый двумя активистами в спину, появился в проеме отодвинутой двери и выслушал приказ о кормлении всех следующих в вагоне активистов.
— За это получишь расписку, — глядя на перепуганного толстяка, заявил кэривнык. — По ней расплатится власть, которую я представляю. Вопросы?
— Вопросив нэма, — проблеял директор, поскольку знал, что случилось с бригадиром.
Спустя час, оставив в вагоне дневального для охраны кое-какого прихваченного из Минюста имущества, вся группа подкреплялась в ресторане. Помимо закусок, наваристого борща и свиных отбивных с картофелем, на столах поблескивали бутылки с «Хортицей», звучали тосты.
После обеда и возлияний, чувства патриотизма потребовали выхода, и на остановке в Лубнах, где на перроне собрались зеваки, Линник, забравшись на багажную тележку, толкнул перед ними речь, сообщив о победе революции в столице. А еще призвал вступать в ряды борцов, захватывать учреждения прежней власти и назначать свою, из предпринимателей. Его революционные тезисы вызвали живой интерес, и публика начала было задавать вопросы, но время остановки кончилось, и жестяной голос из вокзальных репродукторов объявил отправление.