— БТР-80, Горьковского автозавода, — ответил Веселов и выдал подробную техническую характеристику.
— Служив?
— Три курса Харьковского танкового училища. Эта «коробка» для меня семечки.
— А ты? — перевел Мусий тяжелый взгляд на Ионаша.
— Я оттрубил два года в ВДВ, снайпером.
— Пидходящи вы хлопци, — прищурился сержант. — Тикы я вам нэ довиряю.
— В смысле?
— Уси, хто з Донбасса, нам ворогы.
— А мы?
— То будэ выдно. Алэ якщо шо нэ так, — похлопал Мусий по пистолетной кобуре, — я вас лярв постриляю. Ясно?!
— Чего яснее.
После занятий и ужина всех рекрутов собрали в большой танковой палатке недалеко от штаба, где заместитель командира части выступил перед ними с лекцией. В том же плане, что и украинские СМИ: в Донецке с Луганском воду мутят сепаратисты, там полно российских войск, которые гнобят население и посягают на целостность Украины. В завершение подполковник сказал, что в ближайшее время добровольцы пройдут обучение и в составе бригады будут отправлены на Донбасс, воевать за «нэзалежнисть».
Лекция дала свои плоды.
Ночью трое из вновь прибывших сбежали, но к обеду их поймали и доставили назад. А потом расстреляли перед выстроенными на опушке новобранцами.
Следующим утром, в торжественной обстановке и при развернутом знамени части, все добровольцы приняли присягу, поклявшись в верности новой Украине, а потом каждый собственноручно расписался под текстом. Через неделю после присяги бронетранспортер Мусия, приняв на борт отделение «Правого сектора», был командирован в Харьков для оказания помощи МВД в разгоне очередного выступления демонстрантов. Тех, как и ожидалось, разогнали, а в машину бойцы притащили трех активистов — двух мужчин и женщину, окровавленных и избитых.
На обратном пути, примерно на полдороге к расположению части, сотник приказал остановить броневик в перелеске, и задержанных вытолкали наружу, приказав убираться на все четыре стороны.
Когда же те отошли метров на пятьдесят от машины, Мусий, развернув башню, хладнокровно расстрелял из пулемета всех троих под хохот и улюлюканье правосеков.
— Что же это такое, а, Серега? — стянув дрожащими руками шлемофон с головы, спросил Генка у бледного приятеля, когда они вернулись в часть, а командиры убыли в штаб для доклада.
Тот молчал и прятал глаза, не зная, что ответить.
Еще через несколько дней в бригаду поступил приказ о передислокации ее в Донбасс для участия в боевых действиях. И тогда друзья решили оставить часть на марше. Поначалу думали уйти ночью, пешком, во время привала. Но потом у Сереги возникла умная мысль. Свинтить внаглую, на боевой машине. Он тут же озвучил ее Генке.
— А почему нет? — согласился тот. — Заведем по-тихому, люки на запор и вперед. Если попытаются догнать, поработаешь по ним из пулеметов.
На следующий вечер, когда солнце опустилось за леса, груженная под завязку боеприпасами и продовольствием бригада под желто-синими флагами на антеннах выползла из леса и запылила по грунтовой дороге. В нескольких километрах за Купянском, уже в сумерках, подсвечивая включенными фарами, колонна свернула в близлежащую посадку и встала. Для отцов-командиров поставили несколько палаток, а бойцы расположились неподалеку от машин и стали подкрепляться сухпаем.
Заглушив двигатель раскаленного зноем бронетранспортера, Генка вместе с Серегой покинули его последними и, расстелив у переднего борта плащ-палатку, тоже перекусили.
Мусия и других командиров машин после походного ужина вызвали на доклад к ротному, звяканье ложек и солдатские разговоры постепенно стихли, а потом в разных местах возникли храп и сонное бормотанье. Спустя полчаса вернулся сержант, что-то напевая и прихватив из машины туго набитый вещевой мешок, расположился у недалекой акации. Вскоре оттуда послышалось чавканье и нанесло запах самогона, потом Мусий чуть повозился и тоже уснул. А в ночном воздухе возник стрекот цикад и потянуло свежестью.
— Ну что, пора? — приблизил губы к уху лежащего рядом Сереги Генка.
— Только тихо, — прошептал тот, встал и первым скользнул в открытый люк механика-водителя. За ним Генка.
Приятели тихо задраили верхнюю и переднюю крышки, взревел двигатель, и, набирая ход, машина понеслась в сторону от посадки. Когда уже выруливали на трассу, сзади раздались шум и крики, а потом в небе лопнули сразу несколько ракет, осветив все мертвенным светом.
— Давай, Генка, давай! — орал из боевого отсека Серега, разворачивая башню пулемета.
Зачастило пулеметными очередями, и все стихло. Через несколько километров бронетранспортер свернул с трассы на проселочную дорогу и исчез среди ночных полей, перемежающихся лесными балками.
Когда край неба посветлел, а в долинах поплыл туман, друзья остановили машину в степи у старого кургана с триангуляционной вышкой на макушке и сориентировались по карте. Она имелась в планшетке командира, висящей на перископе.
— Так, вот это трасса, это дорога, на которую мы свернули, а вот это курган, где находимся сейчас, — сделал отметку синим карандашом Серега.
— Нехило продвинулись, — зевнул Генка. — Теперь надо зашхериться и отдохнуть. У меня круги перед глазами.
Машину загнали в кусты, опоясывающие курган, и проспали до обеда. Небо меж тем затянули тучи, затем грянул гром, тучи расколола молния, и на землю пролился ливень. От потоков воды иссушенная земля запарила, зелень стала ярче, а вверху, из края в край, прорисовалась радуга.
— Форверст! — врубил передачу Генка, когда приятели снова погрузились в бронемашину. Весело стрельнув выхлопами, бронемашина тронулась дальше.
К вечеру, следуя по полевым дорогам, оставили позади Сватово и объехали стороной Северодонецк с Лисичанском, вокруг которых бахало и грохотало.
— Да тут самая настоящая война! — озирая в перископ окрестности, проорал Генке Серега.
Понемногу тут и там стали встречаться свидетельства активных боевых действий в виде стоящей в полях разбитой и обгорелой техники, встреченного по пути разрушенного села, совершенно пустого, по улицам которого бегали одичавшие собаки.
Северский Донец, сверившись с картой, ребята форсировали в районе села Нижнее, где впервые увидели местных жителей. Два пожилых дядька с пацаном гнали вдоль берега небольшое стадо.
— Здорово, отцы! — остановив рядом облепленный тиной бронетранспортер, высунулся из люка Генка.
— И тебе не хворать, — настороженно сказал один, второй молча кивнул, с опаской поглядывая на машину, а пацан, очевидно никогда не видевший бронированной военной машины вблизи, засунул в рот палец.
— У вас, как мы тут поглядим, война? — выбравшись из башни наружу, спрыгнул на землю Серега.
— Война у городах, — махнул один из дядьков в сторону гула рукой. — У нас покы тыхо.
— А вы, хлопци, хто будэтэ? — поинтересовался второй. — Бандэривци ци ополчэнци?
— Мы, батя, солдаты, — значительно изрек Серега. — Едем по служебным делам в Стаханов. Как там обстановка?
— У городи ополчение и казаки, — переглянулись дядьки. — А от со стороны Кировска вроде бандеры.
— В смысле?
— По дороге на Стаханов блокпост, с таким броневиком, як ваш. И над ным прапор з тризубом. Ну а потим другый. Киломэтрив через два. У тих российськый.
— Ясно, — сказал Генка из люка. — Ну что, Серега, двинули?
— Бывайте, отцы, — вскарабкался тот на борт и исчез в башне.
Оставив позади село и выехав на возвышенность, с которой открывался широкий обзор, экипаж остановил машину на обочине и принялся совещаться. Петлять по полям с оврагами и перелесками парням порядочно надоело, и потому они решили выбраться на автодорогу Кировск-Стаханов, находившуюся впереди в десятке километров. А поскольку там находился украинский блокпост, проскочить его, подняв над машиной жовто-блакытный флаг, убранный до поры до времени.
Сказано — сделано.
Через полчаса, остановившись в прилегавшей к трассе посадке, Серега нацепил на антенну измятый флаг, тут же спрыгнул вниз, задраил верхний люк и проорал Генке:
— Готово!
— Добро, — кивнул тот шлемофоном, и БТР чертом выскочил на асфальт, ускоряя бег.
За бортом замелькали подсолнечные поля с пустошами, и вот уже надвинулась окраина Кировска. Тяжелая машина буром пронеслась по пустынным улицам и вырвалась на финишную прямую.
Серый, из бетонных плит, украинский блок-пост был возведен на выезде из города в прямой видимости Стаханова, у него стоял военный «Урал», рядом с которым прохаживались несколько солдат в касках, никакой другой военной техники не было.
— Уже легче! — обернулся назад Генка, а Серега лязгнул затвором башенного пулемета.
При появлении следующего с тыла бэтээра один из бойцов, выйдя вперед, поднял руку, требуя остановиться, а остальные с любопытством уставились на машину.
Метрах в десяти от поста Генка слегка сбросил ход. Военный сделал пару шагов навстречу. Когда он почти поравнялся с машиной, Генка снова рванул вперед, приведя стражей в недоумение. Одни стали что-то орать, размахивая руками, а тот, что подходил, сорвал с плеча автомат и запустил вслед удаляющемуся броневику очередь.
Дзинь-дзинь-дзинь! — секануло в корму, не причинив вреда, в ответ рыкнул Серегин пулемет, и стрелявший кубарем покатился по асфальту.
Через несколько километров впереди, на въезде в Стаханов, показался второй блокпост, теперь уже, как надеялись ребята, ополченский.
— Давай, брат, меняй флаг! — притормозив, заорал Генка.
Серега быстро отдраил верхний люк, вытащил из-за пазухи не первой свежести вафельное полотенце и шустро все исполнил.
— Вылазьте наружу, суки! Живо! — наставили на тормознувшую у блокпоста машину несколько стволов гражданские с георгиевскими ленточками в петлицах.
— Земляки! Мы свои! — спрыгнул им навстречу с брони радостно улыбающийся Серега.
— Ну да! — поддержал приятеля, выбираясь из люка, замурзанный Генка. — Едем к папкам с мамками.