е с войсковыми соединениями армии Украины в зоне ΑΤΟ. Плюс карательные функции.
Когда заздравные тосты на приветственном банкете кончились и соратники утолили первый голод, Линник предложил Мельничуку помощь.
— У смысли? — Хлопнув очередную рюмку коньяка, Мельничук зажевал ее лимоном.
— Я, Сергей, предоставлю вам списки всех коммунистов, «регионалов» и жидов в городе, — наклонился бывший чекист к приятелю. — А заодно и неблагонадежных.
— Пойдеть, — оживился комбат. — А що бажаешь взамин?
— Возможность расширять бизнес.
— Нэ вопрос, — ухмыльнулся Мельничук. — Налывай. — И кивнул на бутылку.
— Кстати, — промокнул губы салфеткой Линник, когда они выпили. — Я бы мог помочь батальону продуктами, если ты не против.
— Якый против? — выпучил глаза комбат. — Цэ найголовниший вопрос. Мои хлопци завжды голодни.
— Так вот, ты мне документ, что я типа заместитель по тылу. А я вам регулярно жратву. Ну там, хлеб, сало, молоко, овощи.
— Гаразд! — хлопнул радетеля по плечу подполковник. — Будэ тоби бумага!
А в это время батальон, войдя в село, обустраивался на новом месте. Для начала нацгвардейцы заняли под казарму со штабом школу, приказав директору с учителями убираться, в сельсовете развернули комендатуру и ограбили несколько домов на пробу. Потом изъяли все спиртное в местном магазине, отметив новоселье стрельбой в воздух и пением «Черемшины».
На следующий день Линник, приехав в комендатуру, получил у Мельничука «посвидчення», в котором значилось, что он является помощником командира батальона по тылу.
— Тикы нэ забувай що обицяв, — сказал комбат. — Бо будэ погано.
В течение последующих двух суток, по ночам, айдаровцы прочесывали город. Ими были арестованы часть лиц из списка, полученного от лидера «Спильной справы». Арестованные политические были отправлены в Харьковскую СБУ. Часть из злополучного списка успели скрыться.
Затем славный батальон приступил к боевым действиям на Луганщине. Для начала, выдвинувшись на бронетехнике в район города Счастье, он атаковал блокпост ополченцев из пяти человек, которые после часового боя отошли в мир иной, а спустя сутки захватили сам город, переправу через Северский Донец и Луганскую ТЭЦ, что весьма воодушевило карателей. Расстреляв для устрашения десяток определенных в «сепаратисты» местных жителей, они приступили к зачистке, сопровождавшейся грабежами. Закончив силовую фазу операции, активисты-добровольцы объявили себя военной властью и назначили в Счастье коменданта.
Мельничук, ощутив себя стратегом, тут же решил идти на Луганск, предвкушая лавры победителя, но случился досадный конфуз. «Азов» попал в коварно расставленную ополченцами засаду, был разбит и, понеся ощутимые потери, улепетывал до самого Старобельска. Бросая по дороге раненых, награбленное добро и технику.
По этому поводу в Киеве возник первый шок — повстанцы разгромили «нацгвардию!», а командующий силами ΑΤΟ в Донбассе некий генерал Муженко получил разнос от министра обороны Коваля.
— Ты не Муженко, а мудак! — вопил тот по ВЧ-телефону.
Командующий слушал и молчал, тяжело вздыхая.
Линник же в это время вплотную занимался расширением бизнеса. По принципу «куй деньги не отходя от кассы». Он уже завладел городским рынком и автосервисом. Бывшие владельцы удачно оказались в том самом списке неблагонадежных и врагов новой власти. Во вторую очередь он навестил ряд состоятельных коммерсантов и, предъявив «посвидчення», предложил тем свою крышу.
— В противном разе вы можете попасть в число сепаратистов, — сказал им.
Коммерсанты, поняв намек, тут же согласились. А в качестве отступного Владимир Алексеевич обязал данников регулярно снабжать карателей продуктами в оговоренных им ассортименте и количестве, назвав это спонсорской помощью.
Дальше — больше. Когда при очередной встрече с Мельничуком тот выразил удовлетворение начавшимися поставками, Линник предложил подполковнику стать его компаньоном.
— Що трэба робыть? — оживился комбат. — И моя доля?
— Делать-то почти ничего: время от времени выделять мне пару-тройку бойцов без комплексов.
— У смысли отморозкив? — рассмеялся подполковник. — Такых в части багато.
— Они будут сопровождать меня в деловых поездках и делать, что скажу, — продолжил Линник, — тебе за это двадцать тысяч в месяц.
— Долла́рив?
— Гривен.
— Не, не пойдеть, — замотал головою комбат. — Дешево циныш моих солдат. Цэ ж гэрои Майдана!
— Тогда сколько?
— Сорок! — растопырил собеседник четыре пальца. — И половына упэрэд. Типа прэдоплаты.
— Черт с тобой, уговорил, — скривился Линник, и они ударили по рукам.
Не откладывая в долгий ящик, Мельничук снял трубку телефона, приказав дежурному направить к нему бойцов Фрица и Гуцула.
Те вскоре явились, изобразили перед начальником строевую стойку и прогавкали партийное приветствие.
— Слухайтэ мэнэ, хлопци, — начал тот. — Будэтэ сопроводжувать ось цього пана, — кивнул на Линника, — на завдання, колы скажэ. Вин наша людына и дие у интэрэсах батальона. Зрозумило?
— Яволь! — рявкнул Фриц, а Гуцул щелкнул каблуками. — Будэ выконано.
— На первое задание отправимся завтра, — обратился к солдатам кэривнык. — Я заеду за вами в девять. При себе иметь оружие.
— Ясно? — оглядел подчиненных командир.
Те молча вытянулись.
Когда бойцы, гремя ботинками, вышли, компаньоны распили бутылку «Жан-Жака», которую прихватил с собой Линник. Смакуя разлившееся по организму тепло, Мельничук закурил, и ему в голову пришла чудесная мысль: предложить Линнику поучаствовать в допросе.
— Кого будем допрашивать? — заинтересовался кэривнык.
— Старого комуняку, — выпустил, как дракон, дым из ноздрей полковник, — вин забыв мого ротного Щура. Пры опэрации у Светлом.
И пустился в подробности. По его словам, сутки назад взвод айдаровцев под командованием ротного Щура проводил в этом селе плановую зачистку. После напряженной работы, устав обыскивать хаты с коморами да подвалы, бойцы решили отдохнуть и расслабиться. Заняв здание почты, взвод стал пить там реквизированный самогон, закусывая его салом с медом, а Щур с адъютантом и двумя младшими командирами расположились в доме бывшего председателя колхоза, приказав ему с дочкой накормить всех обедом. Покончив с обедом и бутылем с горилкой, гости деда заперли в хату, а дочку потащили в сарай на сено, где стали насиловать. Та начала кричать и отбиваться.
— И цэ, стэрво, замисть того, шоб тыхо сыдить и нэ рыпаться, — наклонился к Линнику Мельничук, — дистало заховану рушныцю, выбыло плэчэм двэри и, забигши у сарай, всадыло два заряды у ротного, шо як раз був на баби. Ну, чи нэ гад?! — долбанул по столу кулаком комбат, грязно выругавшись.
— Гад, — согласился Линник.
— Хлопци зразу ж його скрутылы, — продолжил подполковник, — зробылы у хати обшук и знайшлы партийный квиток. Оказався комунист, сука. Так шо тэпэр будьмо його допытувать на прэдмэт звъязку с сэпаратыстамы.
— Мудрое решение, — согласился Линник. — Все они одного поля ягоды.
Нетрезвые, но полные решимости соратники, покинув кабинет, отправились в комендатуру, где содержались арестованные. Бывший сельсовет каратели приспособили под свои нужды. На крышу водрузили флаг с трезубцем, в помещениях разместили караул, оружейку и склад с конфискатом, а в подвале под зданием содержали арестантов.
Комбата с гостем встретил комендант с псевдонимом Шнырь, назначенный из числа сотников, в прошлом охранник Тернопольского СИЗО, и для начала провел их в свой кабинет, обставленный реквизированной мебелью и украшенный портретом Бандеры.
— Докладай, як в тэбэ дила, — уселся в кресло командир, кивнув Линнику на соседнее.
— Усэ гаразд, панэ пидполковнык, — отрапортовал Шнырь. — Сэло пид контролем, продовжуемо його зачистку, унызу шисть заарэштованных «колорадив».
Это презрительное наименование повстанцев возникло на Майдане, но утвердилось среди «освободителей», часто использовалось в их лексиконе.
— А чому шисть? — взглянул снизу вверх на Шныря Мельничук. — Позовчора було дэвъять.
— Тры двынулы кони, — осклабился комендант. — На допытах по отий инструкции, яку мы приминяемо.
— Дай йи сюды, — потребовал комбат, комендант метнулся к стоящему у окна сейфу, извлек оттуда карманного формата брошюру и протянул начальнику.
— На, ознайомься, — вручил тот ее Линнику. — Тоби будэ цикаво.
Сподвижник открыл залапанную пальцами картонную обложку и стал читать. В брошюрке перечислялось 135 разновидностей пыток и казней, от которых стыла кровь в жилах.
— Что это? — пролистав пособие из начала в конец, спросил Линник.
— Инструкция Центрального проводу УПА 43-го року про способы допыту, — выпустил вверх несколько колец дыма подполковник. — Дае гарни рэзультаты.
— Откуда?
— Надрукувалы полякы у газэти Na Rubiezy, а мы пэрэпэчаталы.
— Сильная вещь, — одобрил кэривнык. — В нашем святом деле.
За время службы в СБУ, особенно в последние годы, Линник поднаторел в различного рода допросах. Но здесь было совсем иное. От книжечки веяло ужасом и средневековьем.
Миновав длинный коридор и несколько коротких рукавов, все трое остановились в тупике, перед глухой дверью. По знаку Шныря стоящий там часовой громыхнув засовом, открыл ее, и начальство стало спускаться в подвал по узкой лестнице. Внизу гостей встретили еще два стража, доложившие, что в тюрьме порядок.
— Гаразд, — бросил комендант, и они прошли в одно из помещений. Это было подобие караулки, со столом, сейфом, ружейной пирамидой и нарами у стены. В углу в ржавый умывальник из крана капала вода. С потолка лился мертвенный свет из запыленного плафона.
— Так, давай сюды комуняку, шо вбыв ротного, — приказал коменданту Мельничук, усевшись за стол, и радушно показал Линнику на стул рядом.
— Сполнять! — прогундел Штырь подчиненным, и их шаги, удаляясь, глухо отдавались в бетонном помещении.
Через несколько минут они втащили в караулку закованного в наручники пожилого, лет шестидесяти, мужчину с распухшим лицом и бурыми пятнами на штанах и разорванной рубахе. По знаку коменданта его шмякнули на поставленный в центре караулки табурет, а охранники, заложив руки за спину и расставив ноги, встали сзади.