То, что осталось от танкистов, похоронили на кладбище Иловайска вместе с другими павшими бойцами, дав в воздух прощальный залп. Бойцы вернулись в город, и только Ионаш с Шубиным остались у могилы.
— Эх, Генка Генка, — сдерживая слезы, дрожал губами Серега.
— Ничего, ничего, — похлопывал племянника по плечу майор. — Он был солдат и погиб, как настоящий мужчина.
После боев они со Свергуном попытались установить, куда отправили на лечение Шалимова, но не успели. Подкрепление отозвали назад. Операция завершилась.
Теперь колеса американского «хаммера», на который пересел Шубин с остатками своих бойцов, ровно гудели в следующей в сторону Луганской области колонне бронетехники и грузовиков, с каждым часом приближая всех к дому.
— А вот мне интересно, Александр Иванович, сколько продлится это самое перемирие? — поинтересовался с заднего сиденья Чечен, хмуро оглядывавший окрестности.
Накануне их выезда, 5 сентября, в Минске по инициативе президента России между главами самопровозглашенных республик и Киевом было подписано соглашение о прекращении огня по всему фронту, создании гуманитарного коридора для выхода из котла остатков карательной группировки, а также о мирном урегулировании возникшего конфликта.
Соглашение вызвало неоднозначное мнение в штабе ополчения и среди полевых командиров, у которых на этот счет было собственное мнение. С разгромом изваринской группировки у армий Донецкой и Луганской республик открывалась возможность освобождения Мариуполя с последующим выходом к морю, а после Иловайского котла — уничтожение остатков украинских оккупационных войск на Левобережье.
— Я думаю, — не сразу ответил Шубин, — перемирие продлится недолго. Вспомни историю со сбитым «боингом».
— Да, — отозвался сзади Примак. — Тогда тоже заключили что-то вроде него, а эти суки ответили бомбежками и налетами.
— Поживем — увидим, — переключил скорость Свергун. — Главное, мы почти дома. Вон уже окраина Луганска.
Город встретил их опадавшей с деревьев листвой и немноголюдьем улиц, колонна проследовала в сторону железнодорожного вокзала, где завершила свой путь в месте постоянной дислокации.
— С машин! — раздалась бодрая команда.
Командиры отправились на доклад в штаб, а бойцы, загнав технику в ангары, в баню — мыться.
На следующий день в торжественной обстановке наиболее отличившимся вручили награды. Шубин получил именной пистолет «форт», еще несколько командиров и бойцов медали «За боевые заслуги», а остальным участникам боев за Иловайск командование предоставило недельный отпуск.
Шубин с Ионашем и Свергун сразу же решили навестить Стаханов. Дядя с племянником не видели родных несколько месяцев, а Юрий пожелал составить им компанию.
— До своих, в Крыму, я сейчас вряд ли доберусь, — вздохнул он. — Так что поеду вместе с вами.
Получив на время отпуска недельные пайки из трофейных продуктов — из Иловайска вместе с трофейной техникой ополченцы доставили в часть две тонны продуктов питания, — отпускники загрузили их в вещмешки. Свергун завел армейский закрепленный за ДРГ УАЗ, и все разместились в кабине.
— Эх, жалко Валеры с нами нет, — посетовал Шубин, а затем кивнул Свергуну: — Трогай.
Юрий выжал сцепление, и автомобиль вырулил за ворота.
На окраине Луганска их остановили на блок-посту, рядом с которым стояли бэтээр и зенитная установка. После короткой проверки машина выполнила плавный зигзаг меж бетонных плит и вырулила на трассу, прибавив газу. За открытыми стеклами понеслась осенняя степь с золотящимися в ней посадками и селениями в голубоватой дымке, а над всем этим высокое блеклое небо с тянущим к югу птичьим клином.
— Журавли, — высунулся из окна Серега. — Красиво!
— Да, словно и нет войны, — откликнулся Юрий.
По пути их проверили еще дважды: на въездах в Алчевск и Брянку, а на стахановском блокпосту разведчики встретили знакомого. Им оказался старший из ополченцев, в прошлом милицейский капитан, летом участвовавший в одной из совместных операций.
— Александр Иванович, вы?! — неподдельно обрадовался он. — Никак, к нам с заданием?
— Да нет, Костя, — улыбнулся майор. — Вот, приехал с ребятами в отпуск.
— Хорошее дело, — кивнул тот. — Пропустить! — Он приложил руку к кепи.
Когда, миновав пост и остаток увенчанной пирамидальными тополями трассы с тянущимися слева корпусами вагонзавода, автомобиль свернул на светофоре вправо, Шубин попросил Свергуна ехать чуть тише.
За время их отсутствия город практически не изменился. По проспектам, с прилегающими к ним улицам, туда-сюда катили легковые автомобили, грузовики и автобусы, по тротуарам ходили обыватели. Среди которых было немало мужчин призывного возраста.
— Герои резерва, — нахмурился Ионаш, а Свергун согласно кивнул.
Рынок, как всегда, поражал многолюдьем, в центре над зданием администрации развевался флаг России, а внизу была сооружена баррикада из мешков с песком. У нее, по брусчатке площади, расхаживали несколько ополченцев с казаками в камуфляже, вооруженные автоматами.
— Бдят, — кивнул на них Свергун, поворачивая на тянущуюся вдоль стадиона тенистую улицу.
В Чутино гостей уже ждали. Накануне выезда Шубин позвонил жене, что приезжает с ребятами в отпуск, и первыми, кто их встретили на околице, были Юрка с Аскольдом. Свергун, улыбнувшись, остановил машину, отец, выйдя из нее, обнял сына, а потом отстранил от себя.
— Ну, как вы тут без меня? Живы-здоровы?
— Ага, — шмыгнул носом Юрка, а Аскольд сунул хозяину под руку башку — чтобы погладил.
— Хороший, хороший, — потрепал его по загривку Шубин. — Дай лапу.
Кобель выполнил, что просил хозяин, все весело рассмеялись.
И была встреча с остальными родными и визжащей от радости Аленкой.
— Папа! Папа приехал! — чмокала она его в щеки, оказавшись на руках, а женщины прослезились. Кроме Оксаны с Надеждой Никитичной, дорогих гостей встретили ее кума и Серегина мама. Спустя полчаса все сидели за накрытым столом под старой, усыпанной золотистыми яблоками антоновкой, отмечая встречу. На середине стола возвышалась большая трехлитровая бутыль с домашним вином в окружении овощных салатов нового урожая, глубокое блюдо жаренной на сале картошки и второе блюдо с пирогами, а также несколько банок с домашней тушенкой, консервами и шоколадом фабрики Порошенко, доставленным гостями. Когда все выпили за встречу (женщины вина, а мужчины спирта из прихваченной с собой фляжки), а потом закусили, состоялся обмен новостями.
Отпускники рассказали, как они воюют, особо не вдаваясь в подробности, а хозяева — как и чем живут в городе. При этом оказалось, что о разгроме оккупантов под Иловайском в Стаханове мало кто знает, поскольку российские каналы телевещания Киев отключил, а по национальным идут реляции о победах украинской армии.
— Победители, — хмыкнул Свергун. — Бегут, только пятки сверкают.
— И на базаре про это говорят, — сказала кума.
— Правильно говорят, теть Маш, — расправляясь с очередным пирогом, заявил Серега. — Наш базар лучше всякого телевидения.
Шубин же молчал и улыбался, гладя по русым волосам сидящую у него на коленях дочку.
— Ой, ребята! — обводя гостей глазами, сказала Оксана. — Чуть не забыла. Валера Шалимов в городе.
— ?!
— Ну да, — кивнула она. — Привезли вчера вечером к нам в больничный городок из Донецка. Еще с тремя ранеными.
— Вот и нашелся наш прапор, хлопцы, — опустил Аленку наземь Шубин. — Иди побегай, юла. Как его состояние?
— Ничего. Через пару недель встанет на ноги.
— Вот за это дело надо выпить обязательно! — радостно потер руки Юрий.
— Не возражаем, — рассмеялись за столом, и Серега, как самый младший, стал наполнять стаканы. Женщинам рубиновым вином, мужчинам разведенным спиртом.
Разошлись, когда на город опустился вечер. Шубин остался с семьей, Ионаш с мамой отправились на Стройгородок, где у них была квартира, а Свергуна определили на постой к куме, у которой они весной жили с Шалимовым.
Ночью Шубину не спалось. Оксана, приобняв его рукой, умиротворенно сопела носом, в зале в лунном свете размеренно тикали ходики, отсчитывая минуты и часы. «Интересно, когда все начнется снова?» — думал Александр Иванович, имея в виду перемирие, в которое не верил. Как и многие, такие же как он. Долго служившие в силовых структурах. А потому не питавшие иллюзий в отношении пришедших к власти националистов. Они непременно продолжат войну. Чего бы это ни стоило. Помощь России восставшим была неоспоримой: ряды ополчения пополнялись казаками и едущими из российских регионов добровольцами, в Донбасс следовали гуманитарные конвои, Кремль требовал от Киева прекращения братоубийства. Но, по мнению Шубина, остановлено оно могло быть только в одном случае. Только после полного разгрома украинской армии вместе с ее карательными батальонами из националистов, после освобождения всего Левобережья и взятия Киева. Перемирие же сводило все одержанные республиками усилия на нет и давало хунте время на перегруппировку.
Уснул майор только к утру, когда на небе стали гаснуть звезды.
На следующий день, ближе к обеду, он вместе со Свергуном и Ионашем навестили в больничном городке Шалимова. Тот лежал в трехместной палате хирургического отделения вместе с еще двумя ранеными ополченцами и несказанно обрадовался встрече.
— Ну, здравствуй, Валера, как дела? — поправляя на плечах тесный халат, опустился на стул у его кровати Шубин.
— Спасибо, Александр Иванович, все путем. — Шалимов обменялся рукопожатием со всеми.
— А мы думали, тебя увезли в Донецк, — присел в ногах приятеля Свергун.
— Aгa, приехали в отпуск, а ты тут, — рассмеялся оставшийся стоять Серега.
— Меня сначала туда и отправили, — прогудел Валера. — Заштопали, а потом сюда. В Донецк стало поступать много раненых.
— Это после Иловайского котла, — заявил Свергун. — Мы пару дней как оттуда.
— Да, всыпали там укропам по самое не горюй, — кивнул Шалимов. — В госпитале ребята рассказывали. А у вас на сколько дней отпуск?