Теперь у Линника в Старобельске, куда переехала их семья, был свой, оформленный на жену, бизнес, состоящий из нескольких магазинов, и Владимир планировал обзавестись небольшой фабрикой. Она была в том же городе, принадлежала бывшему директору, а метод был довольно простой: рейдерский захват.
С месяц назад он обратился за содействием в этом вопросе к своему приятелю детства Шубину, служившему в «Беркуте», обещая в случае успеха долю, но тот послал его «на хер» и едва не набил морду.
— Я тебе это еще попомню, сучий потрох. — Вернувшись от размышлений в реальность, майор поставил бокал и взглянул на свою «омегу». Стрелки показывали девятнадцать пятьдесят девять. Послышался тихий шум подъехавшего автомобиля. Хлопнули дверцы, под тяжелыми шагами заскрипела лестница, и на террасу взошел Пасюк в бейсболке, темных очках и спортивном костюме «адидас», чем-то похожий на итальянского мафиози.
— Мы готовы, Владимир Алексеевич, можем выдвигаться.
— Хорошо, через пять минут выезжаем.
В номере, сбросив купальный халат, Линник облачился в такой же, как у визитера, прикид и сунул в карман куртки «глок», который всегда брал с собой в командировки. Помимо служебных заданий генерала и его замов, там нередко приходилось выполнять их личные. Ибо начальство имело свои коммерческие интересы, но, в отличие от подчиненных, на всей территории области. В этот раз предстояло разобраться с владельцем Мирнодолинского завода, находившегося в поселке Тошковка.
Треть акций завода, выпускающего промышленное оборудование, оформленных на подставное лицо, принадлежали одному из руководителей областной СБУ (непосредственному начальнику майора), и тот желал получать более высокие дивиденды. Линнику поручили решить этот вопрос, используя оперативные возможности. Часть его, еще до выезда, майор решил, и теперь похищенный «неизвестными» из своего коттеджа в Первомайске главный акционер предприятия четвертые сутки томился в подвале на заброшенном хуторе в лесной балке. Первомайская милиция вместе с райотделом СБУ вела розыск коммерсанта, но безрезультатно.
Черный «ренджровер» с тонированными стеклами, в котором, кроме Пасюка с Линником, находились два оперативника, вырулил с территории пансионата и, оставив позади сосновый бор, запылил по степному шляху меж полей, в сторону села Нижнее. В паре километров от него свернул на едва приметную дорогу и, юля из стороны в сторону, спустился в поросшую вербами прохладную долину. Там, в зарослях лещины, виднелись остатки каменного дома.
— Приехали, — остановил машину сидевший за рулем подполковник, все вышли и по густой траве направились к жилищу.
— Давайте его сюда, — остановившись рядом, приказал начальник операм.
Те скрылись внутри, а затем появились, ведя похищенного в наручниках и с завязанными глазами.
— Слушай меня внимательно, — сказал Линник, когда тройка остановилась в двух шагах, а человек, втянув голову в плечи, испуганно всхлипнул. — Пан Коцюба (так звали подставного) желает иметь на тридцать процентов больше прибыли по своим акциям. Ты меня понял?
— П-понял.
— Завтра тебя найдут менты с эсбэушниками, — продолжил майор и подмигнул коллеге. — Но им о нашем разговоре ни гугу. Ясно?
— Да, — часто закивал пленник.
— Скажешь, что тебя похитили какие-то отморозки и требовали выкуп. Ну а если сболтнешь лишнее, тебя убьют.
— Не надо… — зарыдал толстяк, обвиснув в сильных руках, а на его штанах расплылось пятно. — Я все, все сделаю!
— Давайте его назад, — брезгливо поморщился Линник, а когда вихляющаяся тройка удалилась, бросил Пасюку: — Пошли к машине.
Когда в мерцании первых звезд пыльный «ренджровер» въехал на территорию дома отдыха, их встретил хозяин, приставленный к областному гостю.
— Для вас завтра выходной, — сказал операм начальник, и те потопали к припаркованному на стоянке «форду».
Хозяин же, по имени Вилорий, средних лет ражий детина, провел офицеров в свой личный блок, где те приняли душ Шарко, и потом повел в зал для почетных персон работавшего до утра ресторана. Оттуда слышалась разухабистая музыка и смех отдыхающих; с открытой веранды в небо то и дело взмывали, с треском лопаясь, фейерверки.
— М-да, прямо праздник жизни, — поцокал языком майор. — Красиво отдыхают.
— Сегодня День торгового работника, — расплылся в улыбке хозяин. — Это наши и из соседних районов бизнесмены.
Удобно расположившись в кожаных креслах гостевого зала, передняя стена которого, выполненная из прозрачного стекла, отражала звездный купол неба и сонную реку, полковник с майором с удовольствием оглядывали горячительное и холодные закуски, а Вилорий отдавал распоряжение нарисовавшейся рядом смазливой, с ногами от плеч, официантке.
— Ну что, приступим? — потянулся он волосатой лапой за бутылкой шотландского виски «Лох-Несс», когда та упорхнула.
— Можешь, — накладывая на тарелку Линника черную икру, кивнул подполковник.
Бокалы наполнили, и куратор произнес тост:
— За коммерцию и хозяина!
Утолив первый голод, выпили по второй — за процветание Украины, а вдогонку по третьей. Чтоб муха не пролетела. Появились две официантки — с судком стерляжьей ухи и нанизанными на шампуры шашлыками.
— Под них лучше водку, — потянул из ведерка со льдом запотевший «Абсолют» Вилорий и наполнил припасенные для него стаканы. — Ну, будьмо! — поочередно чокнулся с гостями.
Те неспешно высосали их до дна, побурев мордами, крякнули и навалились на уху, мыча от удовольствия. Что было после, Линник помнил смутно. Урывками в сознании всплывала длинноногая официантка, с которой пил на брудершафт, а затем трахался в смежной комнате; блюющий Пасюк, которого они с Вилорием тащили в туалет; и совсем уж странная сцена, когда он таскал хозяина за ворот и орал: «Убью, Ленин!»
Спустя сутки, отметив командировку, майор возвращался назад. Под колесами его «тойоты» ровно гудел Бахмутский шлях, магнитола томно пела голосом Челентано.
Глава 6Щэ нэ вмэрла Украина
По Крещатику, залитому морем огня, шло факельное шествие. В первых рядах, вместе со священниками-иезуитами и дивчатами, несущими портрет «гэроя нации» Бандеры, двигались ветераны УПА в кашкетах с трезубцами, молодые, с горящими глазами активисты из «Свободы»*, а также многочисленная киевская интеллигенция со студентами и люмпенами, над головой которых реяли черно-красные знамена. Нэзалэжна с размахом отмечала столетие со дня рождения Степана Бандеры. Время от времени активисты с мегафонами и повязками на рукавах металлически гавкали «Слава Украини!», а толпа ревела в ответ «Гэроям слава!!!». Отлитый в бронзе Богдан Хмельницкий на коне апокалиптически отсвечивал в языках пламени; в окнах домов, за которыми угадывались обыватели, испуганно дрожали стекла.
— Гарно маршэруем! — сказал, кульгая на одну ногу, изрядно постаревший Деркач, в пошитой по такому случаю форме УПА, шагающему рядом с ним с факелом в руке заматеревшему внуку.
— Щэ б комуняк з жидамы на фонарях и було б зовсим файно!
— Будуть и комуняки, дидусь, — водил по сторонам налитыми кровью глазами Васыль. — Мы теперь сила!
На майдане, в старину именовавшемся Козьим болотом, начался шабаш. С высокой трибуны, скаля по-волчьи зубы, к присутствующим обратился теперь уже лидер фракции неонацистов в Раде Олег Тягнибок, которого встретили овациями.
— Они, — кивнул на портрет Бандеры, а потом ткнул пальцем в стоящих внизу в первых рядах старых бандеровцев, — не боялись, так и мы сейчас не должны бояться! Они взяли автомат на шею и пошли в те леса! Они готовились и боролись с москалями, боролись с немцами, боролись с жидвой и с другой нечистью, которая хотела забрать у нас наше украинское государство! Нужно отдать Украину, наконец, украинцам. Эти молодые люди, и вы, седоголовые, — обвел рукою возбужденную толпу, — это есть та смесь, которой больше всего боится москальско-жидовская мафия, которая сегодня руководит в Украине!!!
— А-а-а!.. Смэрть им!! Усих на ножи!!! — задрожал от дикого рева воздух на майдане.
После него в том же духе выступили дряхлый, увешанный оловянными медалями ветеран УПА, специально приехавший из Канады сын Бандеры, молодые нацисты, а также представители киевской элиты и интеллигенции.
— Что же это такое, Марек? — спросила мужа, стоящего рядом с ней у окна ближайшего к майдану дома, взволнованная старушка.
— Это новый фашизм, Циля, — вздохнул ветеран войны, полковник.
— И снова будет Бабий Яр?
— Для нас — нет, — сжал он губы. — Первых, кто придет, застрелю как собак из наградного пистолета.
Когда мероприятие завершилось, лучшие представители нации стали расходиться. Одни — политики и киевская власть, — усевшись в черные блестящие лимузины, отправились на праздничный банкет в мэрию, заказанный по такому случаю, другие сели в автобусы, специально привезшие их на мероприятие, а студенты с люмпенами стали пить у колонны Берегини* и в подворотнях «за здравие» специально доставленную паленую водку.
Погрузившись в арендованный «Мерседес-Бенц», ровенская делегация во главе с губернатором и его свитой к утру с комфортом добралась до областного центра. Там до обеда отдохнули, а потом отправились в местный костел помолиться за юбиляра. Западные области решили обратиться к папе римскому в Ватикан, дабы тот причислил Степану Бандеру к лику святых. И в этом была нужна божья помощь. Помолились и тоже отправились на банкет, по примеру киевских коллег. Там старые «гэрои» быстро набрались и были скоренько развезены по домам, а молодые продолжили — с пламенными речами и изрядными возлияниями. Столы ломились от крымского коньяка, «Немирова» с перцем, артемовского шампанского и всяческих кулинарных «вытребенек», которыми была еще богата «нэзалэжна».
Расположившийся справа от губернатора Васыль (он теперь занимал при нем должность помощника по идеологии) сально улыбался одной из симпатичных пань — жене спонсировавшего «Правый сектор» ровенского капиталиста. Тот был уже сильно пьян и канючил у городского головы престижный участок под застройку элитными коттеджами.