Тут-то Добрыня стал со сырой земли,
А садилсэ Добрыня на добра коня,
Отьезжал-то Добрыня во чисто поле;
С того-то со стыду да со великого
А выткал он востро копье да во сыру землю,
Ишшо падал Добрыня на копье ретивым сердьчем;
Тут-то Добрынюшки и смерть пришла.{81}
Ни о какой золотой казне речи нет, судьба Латынь-горки остается неизвестной, а финал напоминает былину о женитьбе богатыря Дуная. Марков записал тогда же в соседней деревне Верхняя Золотица от Федора Пономарева другой вариант былины. Здесь самоубийство Добрыни объясняется тем, что Илья пригрозил Добрыне, будто расскажет в Киеве, «как ездила баба по белу лицю, / По белу-ту лицю ездила своим гузьнишшом». Но узнав о произошедшей трагедии, Илья искренне раскаивается:
Ишше тогды восплакал Илья-то Муромец:
«Уж ты вой еси, брателко да крестовыя!
Не сказал бы про тебя я да в городи Киеви».
Да как здялал де колоду белодубову,
Ай зарыл-то де Добрынюшку во сыру землю;
Сам поехал де Илеюшка в красён Киев-град.{82}
Уже из упоминания о неких взаимоотношениях Ильи и «королевы задонской» ясно, что не всегда Илья столь бесчувствен к женскому полу. Кое-где содержится намек даже на романтические отношения богатыря с женщинами. В былине из мезенского собрания А. Д. Григорьева повествуется, что как-то занесло богатыря «ко морю синёму», «морюшку Студёному», «ко камешку-ту ко Латырю», где повстречалась Илье баба Златыгорка. К ней он и «ходил-гулял» целых 12 лет, пока не прижил ей «чадышко любимоё».{83} После этого старый казак покинул свою подругу, оставив ей «чудён крест» (его Златыгорка должна была отдать родившемуся сыну) и «злачен перстень» (на случай рождения дочери). Родился сын Сокольник, в отличие от Бориса-королевича — необычный мальчик:
Он не по годам ростёт Сокольник, — по часам;
Каковы-то люди в людях во сёмнаццать лет,
А у нас был Сокольницёк семи годов.
Когда Сокольнику исполнилось двенадцать, им овладело беспокойство, он начал, выходя на «красно крыльцо», обозревать в трубочку подзорную и «чисто поле», и «сине море», и «стольне Киев-град». И задумал молодец «съездить взять ведь крашен Киев-град». Матери он сообщил, что собирается съездить «на чисто поле», та дала ему свое благословение, но строго наказала:
А наедёшь ты в чистом поли на старого:
А борода-то у старого седым-седа,
А голова-то у старого белым-бела,
А под старым-то конь был наубел он бел,
Хвост-от, грыва у коня черным-черна —
До того ты до старого не доежживай,
Не доежживай до старого — с коня скаци;
До того до старого ты не дохаживай —
А тому где старому низко кланейсе:
А ведь тот тибе старой казак — родной батюшко!
Эти слова Сокольнику не понравились — судя по всему, его вообще не радовало положение незаконнорожденного. Снарядившись, он выехал в чисто поле. Здесь он стал «розъежживать»:
Он ездит во поли, потешаицьсе,
Он тотарьскима утехами забавляицься:
Он и свищот копьё свое по поднебесью,
Он и правой рукой бросит, левой подхватит,
Он ведь сам ко копейцю приговарыват:
— Уж я коль лёкко владею нонь тобой, копьё, —
Столь лёкко мне повладеть старым казаком!
Кроме принадлежности к татарам Сокольника и, соответственно, его матери — подруги Ильи, здесь проясняются планы Сокольника — сын Муромца изначально ищет столкновения с отцом и наезжает на богатырскую заставу.
Илья, выйдя из «бела шатра», сразу завидел в трубочку подзорную неприятеля. Как и в случае с наездом богатыря Жидовина, следует выбор поединщика. В варианте, записанном А. Д. Григорьевым, им сразу становится Добрыня. На этот раз Добрыня подъехал к неприятелю, низко ему поклонился и поинтересовался, кто он такой, чей и откуда, куда едет и чего хочет. Ответ Сокольника нельзя назвать вежливым:
— Уж я еду к вам на славной крашен Киев-град,
Уж я руських богатырей повысмотрю,
Я на сабельку богатырей повырублю,
На бумажечку богатырей вас повыпишу,
Я на быстру на реченьку повысвищу,
Уж я старого казака конём стопчу,
Я Владимиру-князю голову срублю,
А кнегину-ту Опраксею за себя возьму,
Уж я Киев-от город весь огнём сожгу,
Уж я церкви-ти Божьи все под дым спущу.{84}
Добрыня понимает, что встреченный им наездник «не чета» ему, «не ровня». Он возвращается на заставу и передает разговор с Сокольником Илье. В печорском варианте былины из собрания Н. Е. Ончукова Добрыня не столь вежлив. Возмутившись, что чужой богатырь поначалу не обращает на него никакого внимания, он ругается:
Уж ты гадина едёшь да перегадина!
Ты сорока ты летишь да белобокая!
Да ворона ты летишь да пустоперая,
Пустопера ворона да по загуменью!
Тут «татарин да поворот даёт», подъезжает к Добрыне:
Да снимал он Добрыньку да со добра коня,
Да и дал он на жопу по отяпышу,
Да прибавил на жопу по алябышу,
Посадил он назад его на добра коня:
«Да поедь ты, скажи стару казаку —
Кабы што-де старой тобой заменяетсе,
Самому ему со мной ище делеть нечево?»
Да уж, опасный противник! В общем, на заставу Добрыня возвращается «одва жив», едет на коне «не по-старому», «не по-прежнему», повеся «буйну голову» и потупя «очи ясные».{85}
В ряде вариантов на встречу с Сокольником выезжает Алеша Попович — ему-то и достаются пресловутые «отяпыши» и «алябыши». Как видно, сказителям показалось, что грубость речей более подходит нахальному Алеше, чем вежливому Добрыне, да и не хотелось ставить Добрыню в столь унизительное положение. Впрочем, есть варианты, в которых Сокольника по очереди встречают и Алеша, и Добрыня, и он дает-прибавляет им свои разноименные удары, рекомендуя все-таки пригласить Илью.
Независимо от того, кто принес дурную весть и как с товарищем обошелся чужой богатырь, Илье вся эта история «за беду пришла», «за досаду показалась». В мезенском варианте старый казак поскорее собрался — надел «латы кольцюжныя» «платьё цветноё», вышел из «бела шатра», оседлал «добра коня» и поехал в чисто поле, где и нашел Сокольника. Ну, тут уж «не две грозных тучи сокаталосе, а два сильних богатыря соежджалосе». Как водится, противники привели в негодность поочередно «сабельки вострые», «копья брусаменьчаты» и «палицы боёвые» — никакого вреда друг другу не сделали. Схватились, наконец, рукопашным боем и боролись «с утра день до вечора, а с вечора боролись до полуночи, со полуночи боролись до бела свету» — всего «трои суточки». Тут
Подкатилась у старого ножка правая,
Промахнулась у старого нога левая,
А тут падал-де старой казак на сыру землю.
Сокольник заскакивает отцу на «белы груди», достает вострый нож, но Илья знает, к кому обратиться за помощью, и в этот раз выбирает заступников повыше:
Уж ты ой еси, Спас да Многомилослив,
Присвята Мати Божья Богородица!
Не стоял-ле я за веру православную?
Не стоял ле я за черкви-ти за Божия?
Не стоял ле за намастыри покрашоны?
Не стоял ле я за славен крашен Киев-град?
А сказали, що старому в поле смерть не писана,
А теперече старому, верно смерть прыдёт;
Ты не выдай меня, Восподи, на чистом поли
А поганому тотарину на поруганьё.{86}
Силы у Ильи сразу вдвое-втрое прибыло, смахнул он, свернул с себя Сокольника, сам на него навалился и принялся спрашивать, из какого тот города, из какой земли, кто его родители, как молодца зовут. Сокольник дерзко отказывается отвечать, Илья трижды повторяет свои вопросы, и наконец проигравший признается, что он сын бабы Златыгорки. Радости Ильи нет предела:
А ставал тут стары казак на резвы ноги,
Он ведь брал где Сокольника за белы руки,
Становил он Сокольника на резвы ноги,
Цёловал ёго в уста он во сахарные,
Он и сам говорил таково слово:
«Уж как я тобе ведь нонь родной батюшко!»{87}
Отец и сын сели на добрых коней и поехали к белым шатрам — на заставу, и пошел у них тут пир на трое суток. А потом Сокольник направился домой. Но счастливого конца не получилось (хотя в некоторых вариантах он есть) — «мать родимая», завидев Сокольника, выходила на красное крыльцо встречать сына, а тот, едва соскочив с коня, срубил матери голову. На этом негодяй не останавливается, но, мучимый комплексами, возвращается на заставу, видит мирно спящего в шатре Илью Муромца и бьет его в грудь «вострым копьем». На счастье, копье утыкается в «чуден крест», Илья просыпается и хватает Сокольника за «чесны кудри»:
Он метал его над вышину небесную,
Он мётал где Сокольника — не подхватывал.
Тут и падал Сокольник на сыру землю…
Да и тут-де Сокольнику славы поют.{88}
Такой же трагедией заканчивается и знакомство Ильи с дочерью, также превратившейся в могучую поляницу и наехавшей на богатырскую заставу. Осилив ее в поединке, старый казак допытывает