крестовым братом.
Далее варианты сближаются — Илья и Святогор направляются к Святым (или «Сиверным») горам, где натыкаются на «чудо-чудноё да диво-дивное» — на «белый гроб». Илья укладывается в гроб, примеряя его, таким образом, на себя — ему «домовищо» оказывается и велико, и широко. В гроб ложится Святогор — гроб оказывается точно по нему сделан. Великан просит Илью закрыть его «дощечками дубовыми» (так в варианте Петра Меншикова; в изложении Леонтия Богданова Илья отказывается выполнить эту просьбу крестового брата, и тогда Святогор самолично закрывает гроб); когда же младший богатырь пытается оторвать крышку, у него ничего не выходит. Святогор просит Илью разбить гроб боевой палицей — безуспешно, более того, на месте удара возникают обручи железные. В варианте из Кижей Святогор предлагает крестовому брату воспользоваться его мечом-кладенцом («поперек крышки»), но у Муромца не хватает сил поднять меч великана. И тогда Святогор просит брата наклониться ко гробу, «ко маленькой щелочке». Как только Илья выполнил его просьбу, старший брат дохнул на него «своим духом богатырским», так что у младшего сил прибавилось втрое. Теперь Илья может поднять меч Святогора, но от удара по гробу на нем «вырастает железная полоса». Святогор понимает, что тут-то ему Бог «и смерть судил». В варианте из Кеноозера лишь после этого Святогор решает поделиться с Ильей своей силой, предлагая ему лизнуть предсмертную пену, пошедшую из великана «вон» (в некоторых вариантах лизать Илье приходится «великой пот» великана). У Леонтия Богданова Святогор предлагает Илье вторично наклониться ко гробу, чтобы получить еще больше силы. Илья отказывается: «Будет с меня силы, большой братец; не то земля на собе носить не станет». Святогор одобряет решение Ильи и признается, что вторично хотел дохнуть на него «мертвым духом» и убить. Илье достается меч умирающего богатыря, а его коня Святогор просит Илью привязать ко гробу. Илья уезжает «в раздольице чисто поле».{100}
В некоторых вариантах эта история дополняется сюжетом о знакомстве Ильи с отцом Святогора. Иногда это происходит во время совместных скитаний богатырей — в этом случае Святогор зовет Илью к себе в гости на «Святые горы». Так в варианте, записанном тем же П. Н. Рыбниковым, но уже от Трофима Рябинина; великан предупреждает Илью: «Когда приедем в мое посельице и приведу тебя к батюшке, ты моги нагреть кусок железа, а руки не подавай». Отец Святогора «темный» (то есть слепой), так что, когда сын подводит к нему для знакомства Илью, гость успевает нагреть кусок железа и сунуть его в руку старику. Ну а далее «захватил старик железо, сдавил его и говорит: „Крепкая твоя рука, Илья! Хороший ты богатырек!“».{101} Петр Калинин (43 года) в варианте, пропетом А. Ф. Гильфердингу в июле 1871 года, относит встречу Ильи со слепым стариком к тому моменту, когда Святогор оказался в гробу. Поняв, что обречен, великан просит Илью съездить к его отцу и попросить у него «вечного прощеньица» для сына. Илья отправляется на «ту гору на Палавонскую» и сообщает о несчастье, случившемся со Святогором. Отец реагирует неадекватно:
Россердился тут старик да было темный,
Темный старик да было древни:
— Знать убил же Святогора ты богатыря,
Приезжаешь нунь ко мне-ка-ва со ведома,
Ты привозишь мне-ка весточку нерадостну.
Как хватит тут же палицу да богатырскую
Да помахне во богатыря,
А й богатырь тут увернется,
Да старик тут образумится.
Дал ему на вечное прощеньицо
Святогору да богатырю
Да и сыну да любезному.
Илья возвращается ко гробу и передает товарищу требуемое «прощенье вечное», сам же прощается со Святогором, после чего тот «кончается».{102} Илья отправляется восвояси…
В чистом поле кого только не встретишь! Как-то попался Илье калика перехожий сильный-могучий Иванищо, поздоровались силачи, спросил Илья, «откуль» калика идет, «откуль» бредет. Рассказал Иванищо, как ходил он к городу «Еросолиму»:
Господу там Богу помолитися,
Во Ёрдань там реченки купатися,
В кипарисном деревци сушитися,
Господнёму да гробу приложитися.
И всё у Иванища хорошо получилось, вот только на обратном пути, когда шел он мимо «Царь-от града», где правит царь Константин Боголюбович (другой вариант — Константин Атаульевич), повстречался калике некий татарин, рассказавший ему, что происходит в «Цари-граде»:
Наехало погано тут Идолищо,
Одолели как поганы вси татарева,
Как скоро тут святыи образа были поколоты
Да в черны-то грязи были потоптаны,
В божьих-то церквах он начал тут коней кормить.
Сильный могучий Иванищо — одна клюшка у него весом 40 пудов — не сдержался, схватил татарина «под пазуху», начал выспрашивать:
А ты скажи, татарин, не утай себя:
Какой у вас погано есть Идолищо,
Велик ли-то он ростом собой да был?
Говорит татарин таково слово:
— Как есть у нас погано есть Идолищо
В долину две сажени печатныих,
А в ширину сажень была печатная.
А головищо что водь люто лохалищо,
А глазища что пивныи чашища,
А нос-от на роже он с локоть был.
Иванищо расстроился, бросил татарина так, что «розлетелись у татарина тут косточки», и пошел дальше. Илья, услышав рассказ Иванища, не сдержался:
— Дурак ты, сильноё могучо есть Иванищо!
Силы у тебя есте с два меня.
Смелости, ухватки половинки нет.
За первыя бы речи тебя жаловал,
За эты бы тебя й наказал
По тому-то телу по нагому!
Зачем же ты не выручил царя-то Костянтина Боголюбова?
Илья и Иванищо меняются одеждой, калика снимает с ног — любопытная деталь — «лапотци семи шелков», обувает «башмачки сафьяныи» Ильи. Богатырь забирает у калики его многопудовую клюку и велит заботиться о своем добром коне. По пути в «Царь-от град» Илья, как и Иванище, прихватил какого-то татарина, проверил слова калики — татарин всё подтвердил: и глазища у Идолища такие, и нос с локоть. Ну, дальше у татарина «розлетелись тут косточки», а Ильюшенька зашел в город. Играя роль калики, богатырь принимается просить милостыню:
— Ах ты царь да Костянтин Боголюбович!
А дай-ка мне калики перехожии
Злато мне, милостину спасеную.
…Как тут в Цари-гради от крыку еще каличьего
Теремы-то ведь тут пошаталися,
Хрустальнии оконнички посыпались.
Константин Боголюбович, услыхав крик Ильи, обрадовался, у Идолища «сердечко тут ужахнулось». Он приказывает царю взять калику к себе, накормить-напоить, наградить златом-серебром. Константин Боголюбович все это с радостью проделывает — странник ведь из Руси, где есть старый казак Илья Муромец. Эх, был бы он здесь, выручил бы «Царь-от град»! Но с каликой желает пообщаться сам Идолище, и «поганого» тоже интересует личность Ильи:
Ты скажи, скажи, калика, не утай себя.
Какой-то на Руси у вас богатырь есть,
А старый казак есть Илья Муромец?
Велик ли он ростом, по многу ль хлеба ест,
По многу ль еще пьет зелена вина?
Илья удовлетворяет любопытство спрашивающего:
Илья-то ведь да Муромец
А волосом да возрастом ровным с меня,
А мы с им были братьица крестовый,
А хлеба есть как по три-то колачика крупивчатых,
А пьет-то зелена вина на три пятачка на медныих.
Идолище поражен умеренностью Ильи. Что это за богатырь?! Сам-то Идолище при столь впечатляющей внешности еще и покушать мастер:
Как я-то ведь да к выти хлеба ем
А ведь по три-то печи печоныих,
Пью-то я еще зелена вина
А по три-то ведра ведь мерныих,
Как штей-то я хлебаю — по яловицы есте русскии.
Так что ежели бы попался Идолищу Илья Муромец, то итог встречи был бы предрешен:
Как я бы тут его на долонь-ту клал,
Другой рукой опять бы сверху прижал,
А тут бы еще да ведь блин-то стал,
Дунул бы его во чисто поле!
Илья не смолчал и сравнил Идолище с «коровой обжористой» (что «у нас как у попа было ростовского»), которая много «ела, пила, тут и трёснула». Идолищу он предрекает ту же участь. Чудище в гневе хватает «ножищо-кинжалищо» и бросает в дерзкого калику. Но Илья уворачивается, нож ударяет в дверь дубовую, та выскакивает «с ободвериной» и убивает 12 татар. Илья не остается в долгу, бьет поганого каличьей клюшкой в голову, затем хватает мертвого за ноги и начинает им «помахивать», прибивая татар и приговаривая:
— Крепок-то поганый сам на жилочках,
А тянется поганый, сам не рвется.
В какие-нибудь три часа всех татар и перебил. Царь Константин Боголюбович бросается к спасителю «Царь-от града», благодарит, просит остаться у него воеводой. Илья отказывается, и тогда Константин Боголюбович насыпает ему три чаши — красна золота, скачна жемчугу и чиста серебра, соответственно. Все это богатство богатырь высыпает в свой карман («Это ведь мое-то зарабочее»), благодарит царя за щедрость, возвращается к Иванищу, переодевается и, сказав калике напутственное слово: «Впредь ты так да больше не делай-ко, / А выручай-ко ты Русию от поганыих», — возвращается во Киев-град.
Рассмотренная только что былина была записана А. Ф. Гильфердингом от крестьянина деревни Бураковой Пудожского уезда Никифора Прохорова (51 год).{103}