А за десять лет до Гильфердинга Рыбников записал от Трофима Рябинина другой вариант этого сюжета, в котором Идолище является не в Царь-от граде, а в Киев-граде. Чудище, остановившееся в чистом поле близ столицы, посылает Владимиру требование выставить поединщика-супротивника. Илья успокаивает князя, переодевается в каличье платье — «лапотики шелковые», подсумок «черна бархата», на голову надевает «шляпку земли греческой» — и отправляется в ставку Идолища, совершив «ошибочку не малую», не взяв с собой никакого оружия. По пути богатырь встречает каличище Иванище и просит одолжить его клюку (весом в 90 пудов), угрожая в противном случае убить странника. Иванище раздосадован и подбрасывает клюку так, что она втыкается «во сыру землю». Илья едва сумел выдернуть ее и продолжил свой путь. При встрече неузнанного Муромца с Идолищем происходит обмен информацией о том, кто сколько ест и пьет (чудище поганое пьет по семи ведер пива и ест по семи пудов хлеба), Илья вспоминает «едучую» корову, которая много пила-ела и лопнула. Следует эпизод с попыткой убить богатыря «кинжалищем булатным», после чего Илья убивает Идолище — «ляпнул» его шляпкой земли греческой так, что «рассек он Идолище на полы».{104} (Зачем ему только понадобилась клюка?) Как видим, в варианте с освобождением Киева Илья выступает в роли защитника родной земли, а в варианте со спасением Царьграда является спасителем всей православной веры.
Роль защитника Киева от татар Илье особенно близка. Без него город не отстоять. Вот «из орды, Золотой земли, из тоя Могозеи богатыя» подымается злой Калин-царь со своей силой поганой. В семи верстах от Киева войско Калина останавливается на «Непре». С Калином
…силы на сто верст,
Во все те четыре стороны.
Зачем мать сыра земля не погнется?
Зачем не расступится?
А от пару было от кониного
А и месяц, солнце померкнуло,
Не видать луча света белого;
А от духу татарского
Не можно крещеным нам живым быть.
Написав «ярлыки скорописчаты», Калин-царь выбирает татарина «выше всех», «мерою трех сажен», голова с пивной котел — «которой котел сорока ведер» — и отправляет его к Владимиру. Татарин въезжает на двор княжеский, вбегает в «гридню светлую», князю не кланяется, «Спасову образу не молится», ярлыки бросает на «круглой стол». В ярлыках написано:
Что возьмет Калин-царь стольной Киев-град,
А Владимера-князя в полон полонит,
Божьи церкви на дым пустит.
Невежливый татарский посол советует князю:
А наскоро сдай ты нам Киев-град,
Без бою, без драки великие,
И без того кровопролития напрасного.
Владимир от бессилия заплакал — как назло «богатырей в Киеве не случилося». А с Калином
…сорок царей с царевичем,
Сорок королей с королевичем,
Под всяким царем силы по три тмы, по три тысячи;
По праву руку его зять сидит,
А зятя зовут у него Сартаком;
А по леву руку сын сидит,
Сына зовут Лоншеком.
А между тем ситуация в Киеве начинает выходить из-под контроля князя — некий Василий Пьяница взбежал «на башню на стрельную», навел посредством «трубок немецких» на царя Калина «свой тугой лук разрывчатой» и пустил «калену стрелу переную». В Калина-царя он не попал, зато угодила стрела в правый глаз зятю царскому Сартаку. Как видно, Сартак был пожиже Соловья-разбойника — стрела «ушибла его до смерти». Калин требует выдать виноватого, и в этот напряженный момент — о чудо:
А мало времени замешкавши,
С тое стороны полуденные,
Что ясной сокол в перелет летит,
Как белой кречет перепорхивает,
Бежит паленица удалая,
Старой казак Илья Муромец.
Илья входит в «гридню во светлую», Владимир подает ему «ерлыки скорописчаты», Илья их читает. Этот вариант сюжета о татарском нашествии из сборника Кирши Данилова блестяще передает типажи — нерешительный, испуганный князь видит в богатыре последнюю свою надежду.{105} Князь просит Илью помочь ему «думушку подумати»:
Сдать ли мне, не сдать ли Киев-град,
Без бою мне, без драки великие,
Без того кровопролития напрасного?
Илья спокоен, он укрепляет князя:
Ни о чем ты, осударь, не печалуйся:
Боже-спас оборонит нас,
А не что, пречистой, и всех сохранит!
Дипломатические порядки богатырь тоже знает. По его требованию Владимир насыпает три мисы — чиста серебра, красна золота и скатна жемчуга. Илья берет дело в свои руки, растерявшемуся Владимиру отводится жалкая роль — богатырь предлагает ему нарядиться поваром, замараться «сажею котельною» и поехать с Муромцем к Калину на переговоры. «Татарин-дурак» (тот же посол, приехавший теперь требовать выдачи Васьки Пьяницы) ведет их прямо в татарский лагерь. Илья вручает царю подарки и просит дать русским три дня сроку:
В Киеве нам приуправиться,
Отслужить обедни с панафидами,
Как-де служат по усопшим душам,
Друг с дружкой проститися.
Калин-царь Илью как бы и не слышит — требует выдать убийцу Сартака. Илья начинает потихоньку выходить из себя, но все-таки продолжает предлагать подарки и умиротворять врага: «Где нам искать такого человека и вам отдать?» В конце концов Калин принимает казну, но отсрочки не дает — даже три часа. Илья срывается, называет Калина-царя «собакой» и «проклятым», грозит, что если татары от Киева не отойдут, живыми им не быть. Калин взбешен, он велит связать Илье «руки белые» «чембурами шелковыми». (Где в этот момент переодетый поваром Владимир?! Молчит былина!) Илья то ли продолжает себя взвинчивать, то ли до конца придерживается миролюбивой политики — учитывая то, что вот-вот должно произойти, дальнейший диалог с Калином кажется начисто лишенным смысла. Богатырь опять обзывает Калина и требует отойти от Киева. Калин вне себя, он плюет Илье «во ясны очи»:
А русской люд всегды хвастлив,
Опутан весь, будто лысый бес,
Еще ли стоит передо мною, сам хвастает.
Всё, чаша терпения Ильи переполнена. Он раздирает путы — эх, не добраться ему до коня и палицы, но есть и другое привычное орудие — татарин. Илья хватает татарского посла за ноги и начинает им помахивать:
Куда ли махнет — тут и улицы лежат,
Куда отвернет — с переулками;
А сам татарину приговаривает:
— А и крепок татарин, не ломится,
А жиловат, собака, не изорвется.
И только Илья слово выговорил,
Оторвется глава его татарская,
Угодила та глава по силе вдоль,
И бьет их, ломит, вконец губит.
Достальные татары на побег пошли,
В болотах, в реках притонули все,
Оставили свои возы и лагери.
Илья хватает Калина-царя и, приговаривая, что царей «не бьют, не казнят и не вешают», делает прямо — противоположное гнет Калина «корчагой», вздымает «выше головы своей» и бьет «о горюч камень» так, что расшибает неприятеля «в крохи». Бегство татар продолжается:
Достальные татара на побег бегут,
Сами они заклинаются:
— Не дай Бог нам видать русских людей!
Неужто в Киеве все таковы,
Один человек всех татар прибил?
Илью они уже не занимают. После победы его волнует один вопрос: где Василий Пьяница — единственный из киевлян, решившийся оказать сопротивление войску Калина? Он его скоро находит там, где и положено, — «на кружале петровскием», и приводит к Владимиру. Илья и Василий пьют «довольно зелена вина», и Муромец называет Василия «братом названыим».
Вообще вариантов былинного сюжета об отражении Ильей Муромцем татарского нашествия на Киев множество. И все они отличаются в деталях описания этого столкновения и зачастую имеют неожиданный финал. Татарский царь может набежать вовсе не из «Могозеи богатыя», а откуда-то «из-за синего моря, из-за Черного»; звать его могут не Калин, а Батый Батыевич, Салтан Салтанович или вообще Кудреванко. Сын этого царя может носить нелепое имя Таракашка, а «любимый зять» — Ульюшка. Явившийся в Киев татарский посол «немилосливый» может именоваться Борисом-королевичем (как противник Ильи в некоторых вариантах былины о его поединке с сыном). Этот посол не обязательно должен обладать пугающими габаритами, он может быть и «стар, горбат, на перед покляп», так что в финальном эпизоде помахивания татарином Илье придется хватать не его, а первого попавшегося — того, который «покрепче, который на жиле не рвется». Силы татарские, которые старому казаку предстоит уничтожить, изначально могут даже ужаснуть его «сердечко молодецкое». Еще бы — ведь нельзя этим силам «насмотреть конца й краю»:
От того ли пару лошадиного,
Скрозь того пару человечьего
Не может пропекать да й красно солнышко.{106}
Василия Пьяницы в былине может и не быть, просто татары потребуют выдать им трех самых знаменитых русских богатырей — Илью Муромца, Добрыню Никитича и Алешу Поповича, которые никакого вреда им пока не сделали. Тогда за что их нужно выдавать? А ни за что! Просто этот Батый Батыевич готовит Руси страшную участь:
Сильных богатырей под меч склоню,
Князя со княгинею в полон возьму,
Божьи церкви на дым спущу,
Чудны иконы по плавь реки,
Добрых молодцев полоню станицами,
Красных девушек пленицами,
Добрых коней табунами.
Такая мрачная картина опустошения дается в сборнике П. В. Киреевского.