{107} Илья в этом варианте появляется в Киеве неузнанным — в образе калики. О причинах маскарада он скупо сообщает: «Уж давно нам от Киева отказано, / Отказано от Киева двенадцать лет». Что случилось? Неясно. Отсрочки враг не дает, и Илья едет сзывать богатырей на подмогу. На «Почай-реке» он их не находит, богатыри «сидят в белом шатре» на «Дунай-реке». Илья обращается к товарищам:
— Поедемте, братцы, отстаивать Киев-град
Не для-ради князя Владимира,
Не для-ради княгини Апраксии,
А для бедных вдов и малых детей!{108}
Опять чувствуется какое-то напряжение в отношениях с князем Владимиром, и богатыри, наверное, не случайно оказались где-то далеко от града Киева, на «Дунай-реке». Призыв Ильи не остается без внимания, начинается битва — какому-то Самсону Колывановичу достаются силы «руки правой», Добрыне и Алеше — «рука левая», «Илейке доставалась середка силы, матица». Битва продолжается 12 дней. Уставшие богатыри отправляются «опочив держать», один Илья продолжает сражение. Предупреждает его добрый конь «по-человечьему»:
— Уж ты, стар казак Илья Муромец!
Есть у татар в поле накопаны рвы глубокия,
Понатыканы в них копья мурзамецкия,
Копья мурзамецкия, сабли вострыя;
Из первого подкопа я вылечу,
Из другого подкопа я выскочу,
А в третьем останемся ты и я!{109}
Илья коня не слушает, бьет по крутым ребрам, называет «волчьей сытью, травяным мешком», обвиняет в том, что конь-де не хочет «служить за веру христианскую» и — проваливается в «третий подкоп». Татары оковали Илью железами, Батый Батыевич предлагает перейти к нему на службу хотя бы на три года. Илья грозит ему расправою, его собираются казнить, но богатырь взмолился — теперь Николаю-угоднику: сил, как всегда, прибыло, оковы разорваны, а дальше — где тут татарин покрепче, пожилистее?!
В некоторых вариантах в разгар боя Илья может послать отдыхающим богатырям призыв о помощи — «стрелочку каленую». И тогда уж богатыри сообща «повытопчат» и «повыколят» силу вражескую. Впрочем, Муромец может справиться и один. Подоспевшие богатыри, бывает, едва не портят всё дело. Кто-нибудь из них, какие-то два брата (безымянные, или: Петровичи, Бродовичи, два Ивана два Ивановича, просто — Суздальцы) возьмут да и выскажутся сгоряча, опьяненные победой, в том смысле, что
— А было б в матушки, в сырой земли,
А было бы в ей золото кольцё, —
Поворотил бы матушку сыру землю.
…А была бы на небо листвиця,
Я прибил бы там да единого.
«Сила небесная», которой бросили вызов богатыри, их услышала. «По грехам» и вышло наказание — убитые татары начали подниматься:
А которой сечен был надвое,
А восстало тут два тотарина;
А которой сечен был натрое,
И восстало тут три тотарина.
Такое вот пугающее развитие былинный сюжет получил в изложении знаменитой пинежской сказительницы Марии Кривополеновой.{110} Впрочем, все закончилось благополучно: богатыри побили эту ожившую и увеличившуюся татарскую силу, вот только злополучные богохульники, «два братца», куда-то подевались.{111} В некоторых вариантах богатыри лишь после шести дней и шести ночей боя «без питенья да все без еденья» получают долгожданное прощение — «мать сыра земля» раздвигается и пожирает продолжающую оживать и увеличиваться в числе вражескую рать.
Царь-агрессор может и спастись, убравшись восвояси
С большими убытками, с малыми прибытками,
С малыми прибытками, со срамотою вечною,
На мелких судах, на павозках.{112}
Как вариант, богатыри могут захватить татарского царя в плен и в привезти Владимиру, а тот уж потом, поблагодарив героев за спасение Киев-града, отпустит «собаку царя Калина» в его «темну Орду». Все-таки царей не казнят!
Конфликт Ильи и князя Владимира может проявляться не только в невнятном сообщении об «отказе» богатырю от Киева, но и в довольно распространенном сюжете о заключении Ильи в «погребы глубокия», «на ледники холодныи», «за решетки за железныи», где Илью и застает известие о нашествии Калина. Илья обречен Владимиром на голодную смерть, но среди близких князя находится государственно мыслящее лицо — его «любимая дочка одинакая» (как в варианте, записанном В. Н. Всеволодским-Гернгроссом в 1921 году от Ивана Рябинина-Андреева) или жена (в варианте, услышанном А. В. Марковым в 1899 году от Аграфены Крюковой). Эта родственница понимает, что старый казак при случае
Постоять бы мог за веру й за отечество,
Сохранить бы мог да й стольней Киев-град,
А сберечь бы мог бы церквы божии,
А сберечь бы мог князя Владимира.
И вот, с целью спасти богатыря, княгиня (или княжна)
…сделала ключи поддельныи,
Положила людей да й потаенныих,
А снесла она й ествушки сахарныи,
Да й снесла она питьвица медьвяныи,
Да й перинушки-подушечки пуховыи,
А одьялышки снесла теплыи.
На заключенного надели
Так что Илья в «погребах», на «ледниках» вовсе «не старится да й лучше ставится». Но вот являются татары — к этому времени с момента заключения Ильи минуло три года и три месяца. Владимир в отчаянии — некому «постоять», «сохранить» и «сберечь». Однако дочка любимая сообщает отцу, что, благодаря ее ослушанию, Илья Муромец жив-здоров и даже не испортился. Владимир берет «золоты ключи» и самолично спешит выпустить богатыря из «погребов глубоких». Князь брал богатыря
…за ручушки за белыи,
Да й за перстни брал да й за злаченыи,
Целовал во уста да й во сахарнии,
Да й повел его в палату белокаменну,
Приводил его в палату белокаменну,
Да й во горенку он во столовую,
Да й садил за столики дубовыи,
За тыи за скамеечки окольнии…{114}
Иногда Илья довольно скоро выходит из «погребов». Он понимает, что князь Владимир — это «красно нашо солнышко», не своим он умом с Ильей такое «дело думал зделати», а оболгали богатыря «бояре кособрюхие». Бывает — как в варианте, записанном А. М. Астаховой в 1928 году на Мезени в деревне Усть-Низема Лешуконского района от Максима Антонова (59 лет), — Илья встречает князя сурово (богатырь «весь волосом оброс»; он, сидя в погребе, внимательно читает духовную книгу). Владимиру приходится пасть перед ним на «коленки», да еще и низко поклониться — безрезультатно. Только когда на «коленки» перед Ильей падает еще и спасшая его княгиня Апраксея, старый казак «выскакивает из погреба».{115}
Закусив и выпив, Илья отправляется истреблять войско Калина — дальнейшее известно. О причинах его конфликта с Владимиром былины могут промолчать, а могут и рассказать, как во время пира князь одарил богатыря богатой шубой, а позавидовавшие этой чести бояре оболгали его, нашептав князю, что Илья якобы напился и —
Он ведь ходит всё по городу по Киеву,
Он волоцит ету шубку за един рукав,
Он волоцит, сам ко шупки приговариват:
— Волоци-тко-се ты шупку за един рукав,
Ай Владимира-та-князя за жёлты кудри!
Опраксею-королевисьню я за собя возьму.{116}
Ссора Ильи с Владимиром, бунт богатыря против князя — довольно распространенный былинный сюжет. Инициатором столкновения может выступать и сам богатырь — проявится недовольство тем, как обходится с ним правитель Киева. Вот, например, в вышеизложенной былине об освобождении «Царя-от града» от Идолища в ответ на изъявления благодарности спасенным от «поганого» царем Илья вдруг выскажется по поводу того, о чем в былине и речи-то в общем нет:
Спасибо, царь ты Костянтин Боголюбович!
А послужил у тя стольки я три часу,
А выслужил у тя хлеб-соль мяккую,
Да я у тя еще слово гладкое,
Да еще уветливо да приветливо.
Служил-то я у князя Володимера,
Служил я у его ровно тридцать лет,
Не выслужил-то я хлеба-соли там мяккии,
А не выслужил-то я слова там гладкаго,
Слова у его я уветлива есть приветлива.{117}
Или, поездив по чисту полю, побывав в разных городах, вспомнит богатырь, что давно не бывал в Киеве, захочет проведать столицу, узнать, что такое там «деется». А в общем-то ничего нового не «деется» — у Владимира как всегда идет веселый пир. Скромно занявшего место у «ободверины» Илью Владимир-князь не узнает. Илья, наверное, подавив обиду, называется неким Никитой Заолешаниным. Владимир сажает его не с боярами, а с детьми боярскими. Илья-Никита недоволен, он замечает князю, что сам-то он сидит «с воронами», а гостя посадил с «воронятами». Неясно, почему Владимир должен оказывать какому-то Никите такие почести — князь недоволен и приказывает выкинуть незваного гостя. Но вывести строптивого Никиту не могут ни три, ни шесть, ни девять явившихся для этого богатырей. Наконец Добрыня Никитич узнает в Никите Илью Муромца (долго же Ильи не было видно!). Илья избивает богатырей-вышибал, Владимир уговаривает его не обижаться и занять самое почетное место (хочет старый казак — справа от князя, хочет — слева, или пусть садится куда захочет). Но обиженный Илья Муромец покидает Киев.