Расчет повстанцев удержаться в Коломне и Серпухове не оправдался. Жители Коломны переметнулись на сторону Василия Шуйского, а в Серпухове не оказалось достаточных запасов продовольствия для того, чтобы такая большая армия могла выдержать здесь осаду. Болотников и Беззубцев повели своих людей дальше — через Алексин к Калуге. Все это время за ними по пятам шло войско под предводительством брата царя — князя Ивана Шуйского. В результате к середине декабря войско мятежников благополучно добралось до Калуги, нанеся поражение авангарду армии Шуйского, попытавшемуся ворваться в город. Через несколько дней к Калуге подошли основные силы Шуйского, к городу подвезли артиллерию, и была организована осада. Поход мятежников на Москву закончился крахом.
Когда в Путивле истребили всех бояр и дворян, доставшихся на расправу казакам, и вдруг стало понятно, что спешить на помощь не к кому, Илейка Муромец начал наконец действовать. Сидеть до бесконечности в затаившемся от ужаса Путивле было глупо. Предстояло снова раскачать положение так, чтобы государственный корабль, наконец, перевернулся. И тут нужны были именно воскресший царь Дмитрий Иванович и польская помощь. Илейка, выросший в царевичи, это прекрасно понимал, как понимали и стоявшие за ним казаки, и Шаховской со товарищи. Сам Петр Федорович на роль всероссийского символа не годился — бывшему корабельному казаку не хватало харизмы, того лоска образованности, который был у Отрепьева. Да он на такую роль и не претендовал. И Муромец отправился туда, откуда так долго ждали явления царя русскому народу, — в Речь Посполитую. Он решил лично поискать государя на месте.
В декабре 1606 года удивленные польские власти были оповещены из Путивля, что к их королю едет важная особа — царевич Петр Федорович. Вскоре он появился в пограничной Орше и вступил в переговоры со старостой А. Сапегой. Целью гостя было попытаться получить от поляков военную помощь и разузнать, что тут слышно про царя Дмитрия Ивановича. Поляков мнимый царевич «попотчевал» уже привычной сказкой про «полумедведка-получеловека», но, столкнувшись с более притязательной публикой, за недостатком лучшего был вынужден дополнить ее некоторыми деталями из своей настоящей биографии. Так, в общем, поступают все самозванцы. В рассказе появилась некая бабка Ганна, вдова какого-то Василия, к которой в некое село Протошино в 30 верстах от Москвы (называть Муром Илейка не стал) царица Ирина, опасаясь брата, отправила младенца. Здесь царевич под видом сироты и обретался от младенчества до сознательного возраста. Затем его усыновил какой-то астраханский стрелец Федор (жизнь в Астрахани Илейке была хорошо известна); у стрельца царевич и жил до утверждения на престоле его дяди Дмитрия Ивановича, к которому Петр сразу же решил отправиться. Помочь ему добраться до дяди согласился некий астраханский купец Кошель, который, узнав тайну происхождения Петрушки, повез его из Астрахани в Москву. (О разбоях на Волге и всяком прочем, чем сопровождался его реальный поход по Волге в Москву, Илейка рассказывать не стал.) Прибыв с мирным торговым караваном в Москву, Петр Федорович якобы поселился на Покровской улице у какого-то мясника Ивана. Встретиться с дядей молодому человеку помешал переворот, совершенный Шуйским; дядя-царь, конечно, спасся и ушел в Литву. «Племянник» решил отправиться следом, выехал из Москвы с неизвестными по именам смоленскими купцами, в Смоленске поселился у какого-то торговца Богдана Никитича Кушнера, который по своим делам часто ездил на границу с Речью Посполитой. При содействии некого Степана Логуна, решившего помочь царевичу добраться до «дядьки», Петр ночью перешел границу и добрался до Копыса.{431}
Разумеется, Сапега не мог пообещать Петру Федоровичу военной помощи. Ничего в Орше не слышали и о каких-либо передвижениях по территории Речи Посполитой спасшегося из Москвы русского царя Дмитрия Ивановича. Сапега предложил «царевичу» отправиться в Краков и добиваться приема у короля Сигизмунда III. Отрепьев на месте Илейки так бы и поступил. Но в планы Петрушки общение с польским королем не входило. И сам Муромец, и неглупые его советники-казаки прекрасно понимали, что здесь, в провинции, Петр Федорович хоть как-то справляется с выпавшей ему ролью, а в Кракове или Москве у него ничего не выйдет. Вот и Сапега, кажется, в его царское происхождение совсем не поверил. А что надумает сделать с Петрушкой «король Жигимонт»?! Но главное было даже не это. Илейка и казаки прекрасно понимали, что и убитый в Москве Дмитрий — никакой не Дмитрий, и в Польшу он не возвращался, а был убит в Москве. Поэтому и не возникла мысль отправиться в Самбор, где, кажется, еще обретался Молчанов. Уж об этом-то человеке Шаховской не мог позабыть! Нет, далекая белорусская Орша была выбрана отнюдь не случайно. Местная православная шляхта в свое время приняла активное участие в походе Лжедмитрия на Москву, и щедро награжденные царем ветераны похода благополучно возвратились восвояси. С ними-то и решил установить контакт Лжепетр. В поездке по белорусским землям царевича сопровождали два сочувствующих его миссии шляхтича — пан Зенович и пан Сенкевич. Они согласились помочь в подыскании подходящего человечка на роль спасенного царя Дмитрия Ивановича.{432} Таким образом, цель поездки в Оршу была достигнута, оставалось ждать. С тем Илейка и возвратился в Путивль.
Теперь на очереди стояла новая задача, требовавшая скорейшего решения, — нужно было оказать помощь осажденному в Калуге Болотникову. Для этого была необходима сильная армия, но собрать ее оказалось непросто. Основное боевое ядро выступавших за последнее время из Путивля на Москву армий Лжедмитрия, Пашкова и Болотникова составляли мелкие служилые люди Северщины, а уже вокруг них собирались казаки, горожане и крестьяне. После расправ, учиненных людьми царевича Петрушки, найти среди дворян желающих служить ему было непросто. Симпатии публики почище явно качнулись в сторону московского правительства. Бывшие сторонники Дмитрия Ивановича теперь активно переходили на сторону Василия Шуйского. Лжецаревич мог рассчитывать лишь на поддержку низов. Но какие это вояки?! К счастью, в январе 1607 года в Путивль прибыли запорожцы — около семи тысяч человек. Вот во главе этого воинства, в котором сошлись представители терских, волжских, донских и запорожских казаков, Илейка Муромец и выступил в направлении центра России. С собой он забрал всю свою Боярскую думу — князей Шаховского, Телятевского и Мосальских. Их присутствие должно было подкреплять авторитет фальшивого сына царя Федора Ивановича. На боярина Андрея Телятевского царевич возлагал особые надежды — это был один из лучших военачальников русской армии. В свое время князь Андрей Андреевич верно служил Годунову, честно и до последнего сражался против войск расстриги, за что победивший самозванец выдал его на расправу своим казакам — те избили боярина до полусмерти. Дальше были тюрьма, помилование, данное царем Дмитрием Ивановичем, и назначение воеводой в Чернигов. Здесь его и накрыла очередная волна Смуты. Столкнувшись с шаткостью черниговцев, «ученый» казаками Телятевский не стал испытывать судьбу, а перешел на сторону мятежников. И то, что боярин сначала из страха, а потом, не рассчитывая на прощение со стороны Шуйского, «честно» служил царевичу Петрушке, явилось для повстанцев огромной удачей.
Следуя через Рыльск, Курск, Ливны, Елец и Епифань, воинство названного Петра Федоровича благополучно добралось до Тулы, продолжавшей сохранять верность царю Дмитрию Ивановичу. По дороге казацкий царевич не забывал расправляться со сторонниками Шуйского, истреблял бояр и дворян. Впрочем, сам окруженный «боярами», он примерил на себя новую роль — переходившим к нему служилым людям раздавал поместья, отобранные у казненных. Илейка всё более и более входил во вкус царской жизни.
Заняв Тулу, он не смог сразу оказать помощь осажденному в Калуге Болотникову. Следовало подкопить силы — с каждым днем численность мятежников возрастала, в Тулу стекались все недовольные Шуйским. Потихоньку подходили отряды польских наемников из Белоруссии. Правительство верно оценило исходившую от царевича Петрушки опасность и, собрав необходимые силы, решило занять Тулу. Первая попытка, предпринятая в конце февраля 1607 года войском под предводительством князя И. М. Воротынского, позорно провалилась. Телятевский вывел силы мятежников из города и разогнал неприятеля так, что люди Воротынского вместе с воеводой едва смогли уйти в Алексин. Однако развить успех не удалось. Посланный Илейкой на выручку Болотникова отряд князя В. Ф. Александрова-Мосальского, который вез в Калугу большой обоз с продовольствием, был уничтожен отрядом боярина И. Н. Романова. Ожесточенный бой шел сутки. Не желая сдаваться живьем, казаки подожгли обоз и взорвали бочки с порохом. Смертельно раненный князь Мосальский попал в руки врага и умер уже в плену.
Неопределенным оказался и результат противостояния, развернувшегося вокруг Серебряных Прудов — городка к северо-востоку от Тулы, сохранявшего верность царю Дмитрию Ивановичу. К Серебряным Прудам выступило войско А. Хилкова. Город был взят, но вскоре к нему подошли из Тулы силы мятежников, которыми командовали князь И. Л. Мосальский и шляхтич И. Старовский. Близ города Хилков разгромил их отряд и захватил Мосальского со Старовским в плен. Однако его попытка с ходу подступить к столице царевича Петрушки закончилась провалом. Телятевский разбил отряд Хилкова, а начавшееся паническое бегство московского войска обернулось значительной гибелью людей и оставлением Серебряных Прудов.
Пока шло накопление сил, Илейка и казаки приступили в Туле к своему излюбленному занятию — истреблению бояр и дворян, сохранявших верность Шуйскому. Как ранее в Путивль, в Тулу отовсюду свозили обреченных на муки и смерть людей; здесь с пленными расправлялись. Иногда в день казнили по десять и более человек. Среди жертв Илейки попадались и его личные недоброжелатели, вроде Ермолая Михнева, которого за год до прихода царевича в Тулу правительство Шуйского посылало на Волгу уличать самозванца. У несчастного Михнева оказалось поместье в пяти верстах от Тулы, и он, что называется, «попался». Имущество его казаки разграбили вчистую, самого замучили пытками до смерти, а затем сожгли тело. Расправы в Туле приобрели новый колорит — теперь приговоренных к смерти Лжепетром травили медведями, наблюдая, как несчастные отчаянно и безнадежно пытаются отбиться от разъяренного зверя. С некоторыми расправлялась по указанию царевича (или без такового) уличная толпа, сбрасывая с крепостной башни — тоже развлечение! Кое-кого долго пытали, мучили голодом, возводили на башню и, подержав здесь какое-то время, уводили в тюрьму, бросали к медведю, а затем в последний момент вытаскивали из загона и опять возвращали в заключение — и так неоднократно. Задачей было не убить сразу, а потешиться. В Туле разграбили все дворы дворян, с особым удовольствием казаки жгли найденные ими документы на землю и прочее движимое и недвижимое имущество, кабальные грамоты. Одновременно названный Петр Федорович продолжал раздавать земли своим сторонникам, создавая новых помещиков. Между тем в начале апреля Болотников предприня