л попытку, воспользовавшись половодьем, вырваться из Калуги и уйти по Оке — безуспешно.
Лишь в начале мая мятежникам удалось снять с Калуги осаду. К этому времени положение осажденных стало отчаянным. Болотниковцы уже съели весь запас хлеба, всех оказавшихся в городе лошадей и коров и начали изнемогать. Надежды на спасение не было — численность осаждающих значительно превышала гарнизон Калуги, в лагере правительственных войск собрались наиболее опытные воеводы. Удерживать войска Шуйского на дальних подступах уже не удавалось — артиллерия была придвинута вплотную к стенам Калуги и безжалостно убивала измученных мятежников и обычных калужан. Ждать дальше было нельзя. И тогда из Тулы в Калугу выступило войско под предводительством князя Андрея Телятевского. Силы были слишком неравны, чтобы воспринимать это движение всерьез. Главные воеводы князья Ф. И. Мстиславский и М. В. Скопин-Шуйский отправили против Телятевского отряд во главе с Б. П. Татевым. 3 мая войска Татева и Телятевского встретились у села Пчельня в 40 верстах от Калуги. Бой выдался жаркий. Обе стороны сражались отчаянно, полегло много людей. Казаки отразили натиск дворянской конницы и разгромили ее. Татев и другие главные воеводы были убиты, Телятевскому досталось много пленных. Но, посчитав свои потери, он решил вернуться в Тулу — сил для дальнейшего продвижения не было. А между тем весть о разгроме армии Татева и гибели воевод достигла Калуги. Уставшее стоять под городом царское войско (шутка ли — пять месяцев боев, зимняя голодная осада!) дрогнуло, как только к городу прибежали остатки разбитой армии. Служилых людей, знавших о лютости казачьего царевича, взбудоражили пугающие слухи. В результате началось бегство служилых из-под города. Воспользовавшись начавшейся паникой, Болотников и Беззубцев вывели своих людей, уже едва передвигавшихся от голода, из Калуги и напали на правительственный лагерь. Бросив тяжелое вооружение и большую часть имущества, Мстиславский и Скопин-Шуйский начали отступать и, не останавливаясь, добежали до Серпухова. Армия прекратила свое существование, превратившись в толпы бродяг, пробиравшихся к Москве. Ни у Болотникова, ни у Илейки не было сил для их преследования и вероятного, в тех условиях, захвата столицы. Решив объединить усилия, Болотников увел свою армию к Туле, оставив в Калуге сильный гарнизон под командованием шотландца А. Вандтмана, бывшего командира отряда немцев-телохранителей Лжедмитрия.
В Туле его встретили с почетом, но с этого времени статус Болотникова поменялся. Раньше он мог претендовать на роль главного воеводы государя Дмитрия Ивановича. Явившись к Илейке Муромцу, он тем самым признавал в нем царевича Петра Федоровича и должен был пристраиваться к его войску. Теперь Илейка Муромец стал самым главным вождем, а в Туле при нем уже сложилась придворная иерархия с «Боярской думой», в которой главную роль играл непобедимый князь Андрей Андреевич Телятевский — бывший хозяин Ивашки Болотникова. Здесь были свои бояре, вроде князя Шаховского, воеводы, проделавшие с царевичем поход от самого Путивля, служилые люди с поместьями, полученными от «Петра Федоровича», казаки атамана Федьки Нагибы и наемные иноземцы — немцы и польская шляхта под командой Самуила Кохановского. Болотникову, ставшему теперь «боярином», было непросто встроиться в эту, уже сложившуюся систему и оказаться в тени среди фаворитов грубого и жестокого парня, который выступал в роли царского племянника. Впрочем, племянник-царевич — еще не сам царь. Всё должно было измениться с долгожданным появлением Дмитрия Ивановича, хотя теперь уже никто из собравшихся в Туле предводителей не верил, что это будет тот же человек, который в мае 1605 года сверг династию Годуновых.
Лишь спустя почти три недели после поражения под Калугой Василий Шуйский вновь начал действовать. 21 мая войска под его личным командованием выступили к Серпухову, где соединились с силами князей Ф. И. Мстиславского, И. И. Шуйского и М. В. Скопина-Шуйского. Часть армии под командованием князя А. В. Голицына прикрывала подступы к Серпухову, располагаясь в Кашире. Мятежникам в Туле было ясно, что время работает не на них. Поэтому было важно ударить по правительственным силам до того, как они сумеют перегруппироваться и выступить. Серпухов, конечно, был Илейке не по зубам, но вот Кашира, все равно торчавшая на пути, как раз подходила в качестве объекта для нападения. Разгром Голицына мог вызвать панику, подобную той, что привела к снятию блокады с Калуги, и уж тогда-то объединенные и отдохнувшие силы мятежников ничто не остановит до самой Москвы. Телятевскому и Болотникову — самым опытным воеводам (примечательный тандем!), которым предстояло нанести удар по Кашире, передали все силы, бывшие в наличии, — что-то около тридцати тысяч человек. Однако о планах мятежников в Серпухове догадывались, и Голицын срочно получил подкрепление — из главных сил ему выделили дворянскую конницу и передали под командование свежие рязанские отряды, только-только подошедшие в район боевых действий.
5 июня 1607 года силы Телятевского и Болотникова подошли к речке Восме, на противоположном берегу которой уже стояли силы Голицына. Царские воеводы выбрали удачную позицию — у места впадения Восмы в другую реку — Беспуту. Пересеченная местность не позволяла казакам эффективно использовать артиллерию, а тесный треугольник, образованный реками, ограничивал свободу маневра. Бой шел четыре часа и закончился победой московской рати, которая прорвалась на другой берег реки и смяла силы Телятевского и Болотникова, не считаясь с большими потерями (в числе убитых оказался Истома Пашков).{433} Несколько тысяч мятежников, поняв, что не их сторона берет верх, переметнулись на сторону правительства и ударили по своим. Ну а далее подоспели рязанцы Прокопия Ляпунова и Федора Булгакова. Казаки не выдержали и бросились бежать. Победителям достались все пушки, обоз, 30 верст они гнали бегущих мятежников. Еще два дня царским воеводам пришлось повозиться с казаками, засевшими в овраге. Им предлагали сдаться, обещая жизнь, но те стреляли до тех пор, пока не закончились боеприпасы. В плен попало более полутора тысяч человек. Около тысячи из них воеводы повесили, а семь сотен отправили в Серпухов. Из числа же казаков, взятых в овраге, в живых оставили лишь семь человек — нижегородские дети боярские узнали в них терцев, участников похода царевича Петрушки по Волге. Эти семеро во время разгрома Поволжья, по милосердию, спасли нижегородцев, попавших в плен, от расправы. Долг платежом красен…
Победа была полная! Больше тульские повстанцы не предпринимали наступательных операций, перейдя к обороне. Новое поражение их войско потерпело у места впадения речки Воронки в Упу, в семи верстах от Тулы. А 29 июня 1607 года полк, которым командовал сам царь Василий Иванович, принудил к сдаче Алексин. С падением Алексина было разорвано сообщение Тулы с Калугой, а Тула еще и блокирована с севера. 30 июня правительственные войска подступили к городу, подтащив к его стенам осадную артиллерию. Ставка Василия Шуйского была разбита на возвышенности, в двух верстах от города. Спустя некоторое время царские воеводы заняли города Гремячий, Крапивну и Одоев, полностью блокировав Тулу с юга.
Тула являлась первоклассной крепостью. Вокруг города тянулся частокол из заостренных кверху дубовых бревен, общей протяженностью три с половиной километра. Частокол был укреплен двадцатью девятью квадратными башнями, срубленными также из дуба. Двадцать две из них были глухими, а семь — проездными. Внутри частокола в примыкающей к реке Упе части города стоял каменный кремль. В плане прямоугольный, он имел стены толщиной около трех метров и длиной более одного километра. Высота стены превышала десять метров. По углам кремля стояли круглые башни, а посередине сторон — четырехугольные. При этом кремлевская стена, примыкающая к Упе и разрывающая деревянный острог, имела две башни. Таким образом, всего башен в кремле насчитывалось девять. Высота некоторых из них достигала 13–15 метров. Все стены были снабжены зубцами с бойницами. Башни далеко выступали за линию стен, обеспечивая возможность ведения фронтального и флангового огня. Каждая имела три-четыре яруса. В многочисленных бойницах стен и башен торчали пушки. Вокруг каменного кремля был выкопан ров. В общем, взять город штурмом не представлялось возможным. В памяти были еще свежи подробности затянувшейся и неудачной осады Калуги. А ведь Калуга имела не каменные, а деревянные (рубленые) стены, гораздо меньшей протяженности. В Туле укрылось до двадцати тысяч отъявленных головорезов, которыми руководили опытные воеводы. С правительственной стороны войска, разумеется, было больше — поговаривали даже о ста тысячах человек. Но большинство составляли «посошные» люди, то есть нагнанные из городов и деревень для ведения осадных работ и обеспечения армии. Собственно ратников в стране, измученной гражданской войной, Василию Шуйскому удалось собрать едва ли более тридцати тысяч.
Расставив полки по дорогам, ведущим к Туле, воеводы разместили на обеих сторонах Упы тяжелую артиллерию и принялись обстреливать город с севера и юга — за дальностью расстояния без особого ущерба для осажденных. Периодически предпринимались попытки штурма: их, кажется, было более двадцати, но серьезно навредить осажденным они не могли. Гораздо большую активность проявляли сами мятежники, совершавшие по три-четыре вылазки ежедневно, каждый раз нанося противнику ощутимый урон. В общем, главную надежду московские воеводы возлагали на голод, который рано или поздно должен был начаться во вражеском стане. Отряды Шуйского продолжали занимать города в окрестностях Тулы. Вскоре пали Дедилов, Епифань, Белёв, Козельск и Болхов. Тула и Калуга были оторваны от очагов сопротивления в других частях страны — в городах Северской земли и на границе Дикого поля. В течение лета правительству удалось в основном поставить под свой контроль Рязанскую землю — далеко не все местные города сразу поддержали переход Прокопия Ляпунова и Григория Сумбулова на сторону Шуйского. Зато ничего не получалось сделать с десятитысячной Астраханью. Здешний воевода Хворостинин продолжал держать сторону царя Дмитрия Ивановича, и в этом его поддерживал еще один самозванец — «царевич Август, князь Иван», засевший в Царицыне. Его, по примеру терцев, выдвинули волжские казаки, заявившие, что обрели еще одного, неизвестного ранее сына Ивана Грозного от одной из его многочисленных жен. Подобно царевичу Петрушке, «царевич Август» практиковал массовые казни дворян. Он даже сделал попытку развить успех и двинуть свои силы на помощь осажденным в Туле, но был отражен уже под Саратовом.