Те, кто бывал в то время у Репиных, вспоминали, что отношения между супругами были не просто драматическими, но порой трагичными. Дети, к сожалению, не всегда понимали отца. Как позже вспоминала одна из дочерей, в их доме атмосфера была настолько накалена, что «за обедом иногда тарелки летали».
Ситуация в семье накалялась. После очередного увлечения Ильи Ефимовича жена потребовала разрыва отношений. Старшие дочери остались с отцом, а Юрий и Татьяна – с матерью. Воспоминаниями о той тяжелой для супругов поре поделилась с потомками Вера Веревкина, одна из учениц художника, в которую он был влюблен.
«Мне было глубоко жаль его жену – блеклую, какими бывают растения и женщины, оставленные в тени. Но моя старая привязанность к виновнику этой тени брала верх…» – писала свидетельница непростых отношений супругов Репиных.
Однако собственные частые увлечения прекрасным полом не мешали художнику ревновать свою жену. Однажды он не сдержался и выгнал из дома сына знаменитого художника Перова, у которого случился короткий роман с Верой Алексеевной. Правда, после этого случая многие знакомые изменили свое мнение о жене художника в худшую сторону. Валентин Серов даже позволил себе резко охарактеризовать свое отношение к ней: «…нет во мне к ней ни симпатии, ни уважения».
Вероятно, подобные мнения складывались в том числе и благодаря откровенным рассказам Ильи Ефимовича о непростых семейных отношениях – между супругами, между родителями и детьми. Репины то расходились, то сходились вновь. А окончательный разрыв произошел только после переезда художника в Куоккалу под Петербургом.
Расставшись с женой, Репин мечтал встретить женщину, способную захватить его целиком. Долгое время он дружил с дочерью Льва Толстого – Татьяной, был увлечен одной из талантливейших своих учениц, уже упоминавшейся Верой Веревкиной. Но самой сильной любовью стала для него молодая художница Елизавета Николаевна Званцева. Репин написал пять ее портретов. Единственный сохранившийся из них по завещанию художника был передан в дар музею «Атенеум» в Хельсинки.
Елизавета Николаевна Званцева – одна из последних владелиц Тарталейской усадьбы, правнучка Петра Павловича Званцева – сына турецкого паши, погибшего при взятии крепости Жванец в 1769 году. Попечение о турецком мальчике взял на себя Павел I, крестил его именем Петр, а отчество по обычаю дал Павлович. Фамилия же была образована от названия крепости – Жванцов, которая впоследствии трансформировалась в Званцов, а затем в Званцев.
В 1796 году Павел пожаловал своему крестнику Тарталеи – село в Бутурлинском районе Нижегородской области. Так же называлась и дворянская усадьба Званцевых близ одноименного села – место, о котором Репин всегда вспоминал с восторгом.
Знакомство Лизы и Репина произошло в Петербурге в доме ее тетки Е. Н. Гаевской, где собирались виднейшие литераторы, художники, музыканты. Как уже говорилось, конец 1880-х годов был нелегким для Ильи Ефимовича в личном плане. На нем тяжело сказался разрыв с женой. Их непонимание зашло так далеко, что совместная жизнь лишилась всякого смысла. Но и душевное одиночество, и неудовлетворенность работой, и недовольство собой – все отступило в сторону, когда в мастерской Репина появилась новая ученица – юная Лизанька Званцева. Она была само совершенство молодости – и по летящей походке, и по восторгу, с которым она смотрела на картины, зная, чему хочет научиться, и по твердости отказа еще женатому Репину, влюбившемуся в нее до беспамятства.
Выросшая в семье, где приоритетом были духовные ценности, чуткое восприятие искусства, Лизанька Званцева излучала обаяние утонченной, яркой индивидуальности. Казалось, что все ее существо, все ее помыслы далеки от земных проблем. Но это впечатление, усиленное необычной, экзотической красотой девушки, было обманчивым. Дочь коллежского асессора, обласканная счастливой судьбой, обладала цепким взглядом, беспокойным нравом и аналитическим умом.
Несмотря на то что Лиза часто выезжала с матерью за границу, вращалась в высших московских и петербургских кругах, она с удовольствием вновь и вновь возвращалась в Тарталеи, в тенистый липовый парк, окружавший усадьбу. Летом жизнь в Тарталеях была прекрасной. В усадебном доме была выстроена небольшая сцена с уютным зрительным залом. Ставились домашние спектакли: «Барышня-крестьянка», «Русалка», «Каменный гость», «Скупой рыцарь» Пушкина, а также «Таланты и поклонники», «Последняя жертва» Островского, «Ревизор»
и «Женитьба» Гоголя. Актерами и режиссерами были обитатели этой и соседних усадеб.
«Тарталеи! Чудный, упоительный сон!» – так воскликнул Репин, покидая усадьбу гостеприимных Званцевых в 1890 году. «Живя в Тарталеях, я так был очарован и необыкновенной любезностью хозяев, и роскошью природы, и великодушием ко мне царицы Тарталей Елизаветы Николаевны, что рад был как-нибудь отразить свою благодарность», – писал Репин Петру Ивановичу Званцеву.
Романтическая встреча в Тарталеях так и осталась единственной. Не закончив Академию художеств, Елизавета в 1897 году вместе со своим другом детства К. Н. Сомовым отправилась в Париж, где работала в известных школах французских художников. Вернувшись в Москву в 1899 году, она открыла художественную школу, в которой преподавали известные художники, в частности К. Коровин и В. Серов. В 1906-м Елизавета Николаевна открыла студию рисования и живописи в Петербурге, которая просуществовала до 1916 года. Там, Е. Н. Званцевой преподавали такие известные художники, как Лев Бакст, Мстислав Добужинский, Кузьма Петров-Водкин.
Все это время Репин внимательно следил за творческой жизнью своей ученицы и при необходимости приходил ей на помощь. Их дружба сохранилась на долгие годы, и никогда не угасал в них интерес к делам друг друга.
Портрет Елизаветы Николаевны Званцевой – один из лучших в репинской галерее портретов. Репин писал ей: «Стасов пришел в восторг от вашего портрета, говорит, что это лучшее, что я до сих пор сделал». Еще бы! Ведь кистью художника водило не только мастерство, но и любовь.
Илья Ефимович понимал бесперспективность своих чувств, но ошибался в природе этой бесперспективности. Ему казалось, что помехой в их отношениях является его демократическое происхождение. На самом деле Елизавета Николаевна восхищалась Репиным, но не любила его. Большой, настоящей, всеохватывающей любви в жизни Званцевой не случилось. Вечные поиски себя и своего места в искусстве оттеснили для нее любовь на второй план. А возможно, она ждала «принца на белом коне», чуда, которое так и не пришло. Но удивительно, с каким тактом девушка вышла из этого непростого положения и вывела из него своего учителя. Теплые дружеские отношения будут связывать их всю жизнь. В первых письмах Репина после отъезда из Тарталей еще звучит горечь безответного чувства. «Могу ли я когда-нибудь забыть, как Вы сели со мной в тарантас и проводили меня через весь Княгинин. Долго я смотрел вслед, как Вы удалялись… я загадал, если она обернется, но… Вы не обернулись». «О, милая, прекрасная, жестокая, бессердечная Елизавета Николаевна, если бы Вы знали, как Вы меня бесите Вашим загадочным отношением ко мне!»
Илья Ефимович посетил Тарталеи в июне 1890 года, но «тарталейская тема» еще долго звучала в его письмах. Почти каждую неделю в Тарталеи летели конверты с петербургским штемпелем. «Когда Вы приедете из Тарталей? Какой приедете? И приедете ли еще?»
В более поздних письмах Репин дает советы своей ученице: «…я советую Вам приезжать в Питер… рисовать будете по вечерам в Академии, днем – в моей мастерской. Займитесь хорошенько». «Как Вы наивны, полагая, что меня избаловала публика и рецензенты! Для меня это такая отдаленная мишура, что я никогда не придавал ей значения». В письмах звучат и жалобы художника, позволительные только с близким другом: «Нет, зло, раздражительность и отчаянность происходят от надорванных сил, от непосильных порывов, от невозможности приблизиться к идеалу…»
Судьба не всегда дает нам возможность получить желаемое.
После революции Елизавета Николаевна некоторое время жила в Нижнем Новгороде, затем переехала в Москву. Семьи у нее не было, и все нерастраченное чувство материнства она перенесла на беспризорных детей, когда работала в московском детском доме.
Сохранились письма, которые Репин писал Званцевой с 1888 до 1893 года. Вот строки одного из них: «Как я Вас люблю! Боже мой, боже, я никогда не воображал, что чувство мое к Вам вырастет до такой страсти. Я начинаю бояться за себя… Право, еще никогда в моей жизни, никогда никого я не любил так непозволительно, с таким самозабвением… Даже искусство отошло куда-то, и Вы, Вы – всякую секунду у меня на уме и в сердце. Везде Ваш образ. Ваш чудный, восхитительный облик, Ваша дивная фигура с божественно-тонкими, грациозными линиями и изящнейшими движениями!! Как я прежде не видел всего этого? Удивляюсь, не понимаю! Как не мог видеть раньше Ваших душевных особенностей, Вашей нравственной красоты. Ваша душа так неподражаема, так изящна, в ней столько простоты, и правды, и глубины ума…»
Из репинского пиcьмa к E. H. Звaнцeвoй oт 8 ноября 1891 гoда известно, что он eщe в вocьмидecятыx гoдax нaпиcaл вocпoминaния o cвoeм дeтcтвe и oтpoчecтвe, нo пoтoм уничтожил написанное. «Cкoлькo я cжeг нeдaвнo cвoиx вocпoминaний! – cooбщaeт художник в этoм пиcьмe. – Paд, чтo cжeг. К чeмy paзвoдить этoт xлaм».
Репин часто проявлял нежелание говорить о себе.
Тогда, в 1887 году Илья Ефимович пережил не только развод. Он вышел из Товарищества художественных передвижных выставок, с которым был тесно связан на протяжении тридцати лет. Ему не нравилось, что передвижники замыкаются в себе, почти не принимают новых членов, особенно молодых. «С тех пор как товарищество все более и более увлекается в бюрократизм, мне становится невыносима эта атмосфера. О товарищеских отношениях и помину нет: становится какой-то департамент чиновников», – писал он художнику Савицкому.
После всех этих потрясений Репин чувствовал себя усталым, здоровье его пошатнулось. Владевшее им многие годы страстное творческое напряжение стало постепенно ослабевать. В 1892 году на деньги, полученные от продажи «Запорожцев», Репин приобрел в Витебской губернии, на берегу Западной Двины имение Здравнёво. Работал в это время мало и писал одной из своих знакомых: «Я не могу ни на чем из моих занятий остановиться серьезно – все кажетс