– Это здорово.
– Я не уверен, – сказал он едва слышно. – За последние несколько недель, Тэй, я видел такое... такое, во что я просто не хотел верить, пока обстоятельства не заставили. Иногда мне казалось, что я схожу с ума.
– Расскажи мне...
– Один человек в Нью-Йорке пытался убить Юдит.
– Я знаю. Она рассказала мне. Так что с ним такое? – Глаза его расширились. – Это и есть он?
– Это вообще не он.
– По-моему, Джуди говорила, что это мужчина.
– Это не мужчина, – сказал Миляга. – Но и не женщина. Это даже и не человек, Тэй.
– Что же это тогда такое?
– Это чудо, – сказал Миляга. Он не осмеливался употреблять это слово раньше, даже наедине с самим собой. Но любое другое оказалось бы ложью, а лжи здесь не было места. – Я говорю тебе, что чуть с ума не сошел. Но если бы ты видел, как оно менялось... это было что-то абсолютно неземное.
– А где это существо сейчас?
– По-моему, он умер, – ответил Миляга. – Я потерял слишком много времени, прежде чем отправиться на его поиски. Я попытался забыть о том, что когда-то видел его. Я боялся того, что он возбуждал во мне. А когда это мне не удалось, я попытался изгнать его из моей головы на холст. Но и это не помогло. Да и не могло помочь. К тому моменту он уже сделался частью меня. А когда я наконец отправился на его поиски... было уже слишком поздно.
– Ты уверен? – спросил Тэйлор. Пока Миляга говорил, на лбу его появились складки боли, с каждой секундой становившиеся все глубже и глубже.
– С тобой все в порядке?
– Да, да, – сказал Тэйлор. – Я хочу дослушать до конца.
– Больше нечего рассказывать. Может быть, Пай и бродит где-нибудь по свету, но я не знаю, где.
– И ты поэтому собрался плыть по течению? Ты надеешься... – Он запнулся и неожиданно стал задыхаться. – Знаешь, ты все-таки позови Клема.
– Конечно.
Миляга направился к двери, но прежде чем он успел выйти, Тэйлор сказал:
– Ты должен во всем разобраться, Миляга. В чем бы ни заключалась эта тайна, ты должен разгадать ее для нас обоих.
Рука его уже взялась за ручку двери, да и здравый смысл велел ему удариться в поспешное отступление, и Миляга знал, что у него еще есть возможность промолчать, уйти от этого древнего римлянина, оставив без ответа его призыв. Но знал он и то, что, если он ответит, он будет связан.
– Я во всем разберусь, – сказал он, встретив исполненный отчаяния взгляд Тэйлора. – Мы оба во всем разберемся. Клянусь.
Тэйлор сумел выжать из себя улыбку, но она быстро сползла с его лица. Миляга открыл дверь и вышел на площадку. Клем ждал его.
– Ты ему нужен, – сказал Миляга.
Клем шагнул в спальню и закрыл за собой дверь. Внезапно почувствовав себя отверженным, Миляга пошел вниз по лестнице. Юдит сидела за кухонным столом, вертя в руках какой-то кусок камня.
– Как он? – спросила она.
– Не очень хорошо, – сказал Миляга. – Клем пошел за ним присмотреть.
– Хочешь чаю?
– Нет, спасибо. Чего мне по-настоящему хочется, так это глотнуть свежего воздуха. Пожалуй, я пройдусь здесь, неподалеку.
На улице шел мелкий дождик, показавшийся ему манной небесной после удушающего жара, царившего в комнате больного. Он почти не знал окрестностей и решил не отходить далеко от дома, но смятенное состояние духа помешало осуществлению этого намерения, и он бесцельно побрел вдаль, путаясь в лабиринте улиц и в своих собственных мыслях. И лишь когда ветер пробрал его до костей, он стал подумывать о возвращении. В таком месте трудно рассчитывать на то, что сможешь разгадать тайну. С началом нового года все на свете вступают в новый круг конфликтов и честолюбивых замыслов, расписывая свое будущее, словно интригу в банальном фарсе. Лучше уж он будет держаться подальше от всего этого.
Отправившись в обратный путь к дому, он вспомнил о том, что Юдит попросила его купить по дороге молока и сигарет. Тогда он повернул назад и отправился на поиски, занявшие у него гораздо больше времени, чем он предполагал. Когда он наконец завернул за угол с покупками в руках, рядом с домом стояла машина скорой помощи. Парадная дверь была распахнута. Юдит стояла на пороге и созерцала моросящий дождик. Лицо ее было заплакано.
– Он умер, – сказала она.
Он остановился, как вкопанный, в ярде от нее.
– Когда? – спросил он, словно это имело какое-нибудь значение.
– Как раз после того, как ты ушел.
Ему не хотелось расплакаться в ее присутствии. Он и так уже достаточно низко упал в ее глазах. Каменным голосом он сказал:
– Где Клем?
– Наверху, рядом с ним. Не ходи туда. Там уже слишком много людей.
Она заметила у него в руках сигареты и потянулась за пачкой. Лишь только ее рука прикоснулась к его руке, между ними пробежал разряд горя. Вопреки его намерению, слезы брызнули у него из глаз, и они упали друг другу в объятия. Оба они не сдерживали своих рыданий, словно враги, объединенные общей утратой, или любовники перед разлукой. Или словно души, которые никак не могут вспомнить, враги они или любовники, и плачут, не в состоянии в этом разобраться.
Глава 16
С момента того собрания, на котором впервые был поднят вопрос о библиотеке Tabula Rasa, Блоксхэм несколько раз собирался выполнить добровольно возложенную на себя обязанность и спуститься во внутренние помещения Башни, чтобы проверить, не была ли нарушена неприкосновенность собрания. Однако дважды он откладывал это дело, внушая себе, что у него есть дела и поважнее, как, например, организация Великой Чистки. Он бы и в третий раз отложил осмотр, если бы вопрос снова не всплыл, на этот раз в форме нарочито небрежной реплики в сторону, изреченной Шарлоттой Фивер, которая и на том, первом собрании говорила о сохранности книг, а теперь предложила сопровождать Блоксхэма в его экспедиции. Женщины озадачивали Блоксхэма и ставили его в тупик. Влечение, которое они в нем вызывали, всегда соседствовало с чувством неудобства, которое он испытывал в их обществе, но в последнее время он ощутил, как сексуальное влечение, едва ли ранее ему известное, растет в нем со всевозрастающей требовательностью. Но даже в своих собственных уединенных молитвах не осмеливался он признаться себе в причине этого. Его возбуждала Чистка. Именно она бередила его кровь и мужские качества, и он ни на секунду не усомнился в том, что Шарлотта ответила на его жар, хотя и постаралась сделать это как можно более сдержанно и скрытно. Он с готовностью принял ее предложение, и по ее предложению они договорились встретиться в Башне в последний вечер старого года. Он принес с собой бутылку шампанского.
– Можем заодно и поразвлечься, – сказал он, когда они спускались вниз по руинам, оставшимся от старого дома Роксборо, подвал которого был сохранен и скрыт под ничем не примечательными стенами Башни.
Никто из них в течение долгих лет не отваживался проникнуть в этот подземный мир. Он оказался еще более примитивным, чем им помнилось. Наспех было проведено электричество – с проводов свисали лишенные абажуров лампочки, – но в остальном место осталось таким же, как и в первые годы существования Общества. Подвалы были сооружены для того, чтобы в срочном порядке спрятать там собрание Общества, а стало быть, на века. От нижней лестничной площадки разбегался веер одинаковых коридоров, по обе стороны которых стояли книжные полки, поднимавшиеся вдоль кирпичных стен до полукруглых потолков. В местах пересечения коридоров было много сводчатых перекрытий, но других украшений не попадалось.
– Не раздавить ли нам бутылочку перед началом? – предложил Блоксхэм.
– Почему бы и нет. А из чего будем пить?
Вместо ответа он извлек из кармана два граненых стакана. Она взяла их в руки, пока он открывал бутылку. Пробка подалась с декоративным вздохом, звук которого затерялся где-то в лабиринте. Наполнив стаканы, они выпили за Великую Чистку.
– Ну вот мы и здесь, – сказала Шарлотта, поплотнее закутываясь в меха. – Что будем искать?
– Следы вторжения или кражи, – сказал Блоксхэм. – Разделимся или пойдем вместе?
– О-о-о, вместе, – ответила она.
Роксборо утверждал, что все хоть сколько-нибудь значительные книги по магии этого полушария собраны здесь, и, бродя вдвоем и созерцая десятки тысяч манускриптов и печатных изданий, они готовы были поверить этому хвастливому заявлению.
– Как, черт возьми, им удалось собрать здесь все это? – удивилась Шарлотта во время их путешествия.
– Осмелюсь заметить, мир тогда был меньше, – сказал Блоксхэм. – Все они знали друг друга, так ведь? Казанова, Сартори, граф Сен-Жермен. Все эти обманщики и педики держались вместе.
– Обманщики? Ты действительно так считаешь?
– Большинство, – сказал Блоксхэм, наслаждаясь незаслуженно взятой на себя ролью эксперта. – Думаю, лишь один-два человека представляли себе, чем они занимаются.
– А тебя никогда не искушало желание? – спросила у него Шарлотта, беря его под руку.
– Желание сделать что?
– Проверить, стоит ли эта магия хоть ломаного гроша или нет. Попытаться заклясть духа или совершить путешествие в Доминионы?
Он посмотрел на нее с неподдельным изумлением.
– Но это же против всех правил Общества, – сказал он.
– Да я тебя не о том спрашиваю, – ответила она почти грубо. – Я спросила: не овладевало ли тобой когда-нибудь искушение?
– Мой отец учил меня, что любое соприкосновение с Имаджикой угрожает моей душе огромной опасностью.
– Мой говорил то же самое. Но, по-моему, в конце концов он пожалел, что не проверил этого на собственном опыте. Я хочу сказать, что если все это шарлатанство, – то и вреда никакого быть не может.
– Да нет, я верю, что во всем этом есть зерно истины, – сказал Блоксхэм.
– Ты веришь в другие Доминионы?
– Ты же видела эту чертову тварь, которую располосовал перед нами Годольфин.
– Я видела представителя вида, ранее мне неизвестного, вот и все. – Она остановилась и взяла с полки первую попавшуюся книгу. – Но иногда я задумываюсь, а не пуста ли крепость, которую мы охраняем. – Она открыла книгу, и из нее выпал чей-то локон. – Может быть, все это выдумки, – сказала она. – Наркотические сны и фантазии. – Она поставила книгу на место и повернулась к Блоксхэму. – Ты что, действительно, пригласил меня сюда только для того, чтобы проверить неприкосновенность хранилища? Я буду чертовски разочарована, если это так.