– Как… Как ты ее увидел? – прошептал я, глядя под ноги.
Из ванной доносились шум бегущей воды и тихий голос Грейси. Она что-то говорила Холли – наверное, успокаивала бессмысленными фразочками, как делают матери, если их ребенок упадет и обдерет коленку.
«Вот только Холли ободрала все тело», – подумал я.
В номер вошли, переступая через останки и осколки, Марк и Дункан. На лице последнего читалось откровенное удовольствие. Марк склонился над трупом и двумя пальцами поднял пистолет с глушителем.
– Кем они были?
– Их отправил Майло, личная игрушка Королевы, – отозвался я, – ее подопытный кролик… проект «Этернум», Игла. Слышали о таком?
– Конечно, – сел рядом Марк. – Вечные имаго. А Игла… я знаю об этой легенде, но немного.
– В моем рюкзаке в фургоне есть Книга Смерти, – сказал я, глядя на дверь ванной. – Там все расписано.
– Барлоу? – недоверчиво переспросил Дункан. – Мэриан Барлоу?! Настоящая Книга?
Его слепой глаз изумленно таращился в пустоту, а здоровый обшаривал взглядом номер, будто искал Книгу прямо здесь, в разгромленной комнате.
– Нам нужно убираться, – мрачно сказал Марк. – Если кто-то вызовет копов, придется применять крайние меры…
Шум в ванной затих. Холли и Грейси вышли в комнату, увлекая за собой облако пара; Холли завернулась в пушистое полотенце – не первой свежести, зато длинное. Страшные когти так и не исчезли, но глаза стали прежними. Метаболизм Королевы все-таки был схож с метаболизмом имаго: восстанавливаться быстро она не могла. Холли все еще тихо всхлипывала.
– Пойдем, – Грейси положила руку на ее плечо, – в моем номере сумка с вещами. Я поищу что-нибудь по размеру…
Дункан и Марк проводили взглядом обеих девушек и молча переглянулись. Я невольно улыбнулся – так комично выглядело их синхронное удивление.
– Она пробудилась. – Я кивнул в сторону сумки с вещами, где лежала Книга Смерти. – В Книге сказано, что Королева достигнет физического возраста своей матери, едва пробудится, а если будет старше, то остановится во взрослении. Холли готова, теперь она полноценная Королева.
– Это… клево, – поджал губы Дункан. – Не знаю, правда, каково это – вырасти в одно мгновение.
Мы вышли на лестничную площадку. Холли и Грейси уже ждали около фургона. Они стояли рядом, но смотрели в разные стороны.
– Отдохнули, повеселились, – проворчал Дункан.
На полу фургона мы расстелили толстое одеяло, позаимствованное из мотеля: от него воняло, но это было лучше, чем лежать на жесткой поверхности. Холли прижалась ко мне и спрятала лицо на груди. Я знал, что она все еще по-детски ищет у меня защиты, но это все равно несколько смущало.
– Ты поспишь?
Холли кивнула. Я укрыл ее своей курткой. Качка в машине на поворотах и мерный ход по гладкому асфальту сделали свое дело. Бодрствовать остались лишь мы вчетвером.
– У Королевы есть лицо. – Я заправил за ухо Холли прядь волос, и она нахмурилась во сне. – Оливия видела лицо старшей Королевы, потому что между ними есть связь, пускай и непрямая. Холли она обожала, поэтому могла смотреть на нее. Я, сближаясь с девочкой, тоже начинаю видеть больше. Понимаете? Нет никаких зрячих. Королева подпускает только тех, кто достоин.
– Это интересная теория, – серьезно произнес Дункан.
Мы помолчали, наблюдая, как спит Холли. Три дракона вокруг принцессы.
– Ее тело все изранено. – Грейси устало потерла лицо ладонями. – Я не представляю, какую боль она должна была чувствовать.
– Сейчас она в шоке, – сказал Марк, – потому и спит как убитая. Сон – один из способов преодоления стресса, примирения с реальностью, как обморок или громкий крик. Когда она проснется, мы должны быть готовы ко всему.
Я посмотрел в глаза Грейси, но она отвела взгляд. На ее челюсти ходили желваки. Меня захлестнул стыд, и я уткнулся носом в макушку Холли, чтобы успокоиться.
Утром фургон остановился недалеко от реки. Вода пахла водорослями и рыбой, от этого запаха я чувствовал смутную тошноту. Марк и Дункан рассматривали карту и шумно переговаривались, обсуждая дальнейший маршрут. Я заметил на запястье Марка испачканный бинт.
– Судя по карте, это Сэлмон, – хмуро сказал он. – До Бойсе еще долго…
– Нам нужно в Неваду, – напомнил я.
– Оттуда до Невады рукой подать, – заявил Дункан, глядя на меня исподлобья. – Пятнадцатое шоссе идет до самого Вегаса через Юту, друг, но ты можешь сократить путь по менее оживленным дорогам. К тому же почему ты уверен, что вам нужно именно туда?
Я не был уверен. Что-то тянуло туда, как магнит, и я знал: ничего хорошего это не сулит.
Холли проснулась через пару часов, вялая и неотдох-нувшая. Двигалась она с трудом, стиснув зубы. Никто не мог смотреть на нее в таком состоянии, все отводили взгляд. Грейси любезно одолжила Холли свитер и старые серые джинсы, а я отдал запасную пару ботинок тридцать седьмого размера. Куртку, к сожалению, никто одолжить не мог.
За окном проплывали унылые скалы. Временами Дункан менялся местами с Марком, а иногда мы останавливались, чтобы перекусить. Запасы, рассчитанные на трех человек и не предусматривающие дополнительную пару ртов, стремительно таяли, навевая тревожные мысли и мрачное настроение. Так прошел день, а за ним второй, будто кто-то нервно выдергивал листки из календаря.
Когда позади остались Онтарио и Нью-Плимут, Грейси и Дункан заметно развеселились: из-за ошибки второго мы плутали по непонятным дорогам добрых четыре часа, пока наконец фургончик не вырулил на оживленное шоссе.
– До Бойсе теперь рукой подать! – сказал Дункан. – Я уж думал, заблудились.
Я усмехнулся, глядя в окно. Совсем недавно мы выехали из Грейнджвилла вместе с Холли и все никак не можем уехать от границы Вашингтона далеко. Словно что-то тянет домой.
Чем ближе мы подъезжали к пункту назначения, тем бодрее становилось движение. Однообразные скалы сменились сначала аккуратными полями, а потом – милыми домиками и хозяйственными сараями. Грейси высунулась из окна и мечтательно смотрела вдаль сквозь развевающиеся медно-рыжие волосы. Марк и Дункан зашумели, переговариваясь и вспоминая знакомые места. Мы с Холли были лишними на этом празднике жизни.
Ослепительно сияло солнце. Я провожал взглядом низкие, но симпатичные горы. Сам Бойсе оказался блеклым городом. Почему-то я представлял нашу встречу совсем по-другому: я высовываю голову из машины, вижу здешние красоты… и влюбляюсь. Но взгляду даже зацепиться было не за что. К тому же от солнца я чувствовал себя просто ужасно: глаза слезились и болели, а голова стала легкой от повысившейся температуры. Холли чувствовала себя еще хуже: измученная болью и долгой дорогой, она спряталась под пледом и тихо стонала на полу под стальным столиком.
Фургон петлял, мыкаясь по улицам, и я понял, что мы вновь заблудились.
– Придурок старый! – разозлилась Грейси, выдирая карту из рук Дункана. – Нам нужно на Картрайт-роуд, а мы на Паркхилл-драйв!
– Тут карта больше на моток волос похожа!
– Чтоб ты туалет так же искал, – пробормотала Грейси.
Я слушал их краем уха, глядя на проносящиеся за окном домишки. В одном из окон приподнялась занавеска, и я на долю секунды увидел бледное лицо. Фургон наконец-то достиг пункта назначения: плавно въехав на нужную улицу, мы остановились перед небольшим зданием из красного кирпича.
На улице стоял неприятный влажный холод, несмотря на солнце: на можжевельнике рядом с крыльцом поблескивали маленькие ледяные чехольчики, окутавшие каждую веточку. Марк взялся за кованый дверной молоточек и постучал. В глубине дома раздался кашель, зашаркали шаги, кто-то завозился с цепочкой. На пороге появилась старушка в домашнем халате, держащая на руках рыжего толстого кота. Седые волосы, закатанные в голубые поролоновые бигуди, были похожи на шипы, воспаленные глазки мелко-мелко моргали, фокусируясь на гостях.
– Здравствуй, Агнес! – Дункан дружелюбно потрепал ее по голове, на землю упала пара бигудей. – Помнишь нас?
– Поговори мне еще, и я сдам тебя, болван, – проворчала старушка, близоруко щурясь. – Новеньких, что ли, привели?
– А?
– Это мне восемьдесят или тебе?! Новенькие, спрашиваю! Привели! Новеньких! – воскликнула скрипучим голосом Агнес, тыча пальцем в меня и Холли.
– А, да. – Дункан обошел ее и нарочито старательно вытер ноги о коврик. – Не обращай внимания, много места не займут.
– Своих девать некуда, еще и чужих в дом тащат. – Агнес впустила нас и заперла дверь.
В ее спальне пахло пудрой и кошачьей мочой. Грейси отворила дверцы винтажного шкафа, стоявшего напротив кровати, и пошарила по его днищу, словно искала что-то маленькое. Она нетерпеливо отбрасывала в сторону подолы старческих платьев, отодвигала свисающие подтяжки и фыркала, сдувая волосы с лица.
– Мисс Уайльд – просто сокровище, – сказал Марк.
– Но как ее находят? – спросила Холли.
– Слухи, девочка, – отозвался Дункан. – Как все дороги ведут в Рим, так и все слухи имаго сводятся к домику в Бойсе.
Грейси наконец обнаружила среди месива вещей кольцо на веревочке и дернула изо всех сил. Дно шкафа с тяжелым стоном собралось гармошкой, открывая потайную лестницу в подвал. Оттуда тянуло прохладой и сыростью.
– Агнес, не забудь закрыть! – наставительно сказал Марк.
Старушка, подозрительно наблюдающая за нами с порога, кивнула. Кот на ее руках мрачно смотрел на меня выпуклыми золотистыми глазами-пуговицами.
Я вошел последним. Дно шкафа закрылось с тихим стуком, Агнес наверху зашуршала коробками и мешками, маскируя тайный вход.
В темноте поблескивали осклизлые стены, сточенные ступеньки казались еще опасней. Хотелось поскорее увидеть хоть какой-нибудь огонек, да хоть жалкую горящую спичку… Грейси, идущая впереди, звякнула ключами. В темноте проступила квадратная буква «С», сотканная из желтого света. Она росла и росла, сопровождаясь унылым скрипом, пока не превратилась в дверной проем.
– Мы вернулись! – закричала Грейси.