Все равно я чувствовал замешательство, как и она, это заметно. Раньше мы знали, что когда встречаются парень и девушка, которые понравились друг другу, то сразу надо трахаться, иметься, совокупляться, жариться. Мы все учились по одним учебникам технике секса, умеем делать все слаженно, одновременно, никаких проблем, а сейчас поглядывали друг на друга искоса и чего-то боялись, просто страшились.
Наконец мы сожрали и выпили все, как вернувшаяся из турпохода супружеская пара. Я расплатился, Таня застенчиво улыбнулась:
– Я на минутку!
Я проводил ее взглядом до самых дверей туалета. У меня самого уже в мочевом пузыре, как двухпудовая гиря, самое бы время отлить, но что-то остановило на полпути. Я потоптался возле столика, сходил к выходу, а мочевой пузырь раздулся так, что я ощутил резь.
Таня все не появлялась, я задержал дыхание, мышцы напряглись, пиво мощно требует выхода.
Она появилась свеженькая, чистенькая. Я успел увидеть на ее лице благодарность, причины не понял, в глазах уже темнеет, кивнул, мол, подожди, деревянными шагами прошел в туалет и, едва двери за мной закрылись, скривился и дрожащими пальцами суетливо ухватился за язычок «молнии». Пошла туго, со скрипом, это меня так раздуло, что едва успел подойти к раковине… Уф!
Она ждала уже на улице. Я вышел тоже посвежевший, подтянутый, даже морду лица умыл, а то от пота блестит, как у тюленя. Таня взяла меня под руку, и мы медленно побрели по осеннему тротуару, мимо осенних домов, по осеннему городу.
– Пойдем ко мне, – сказал я.
Она засмеялась.
– Можно и здесь!
– Не хочется, чтобы подавали советы, – признался я.
– Ага, не уверен в себе, – сказала она, поддразнивая.
– Точно, – согласился я. – Не могу же быть во всем лучшим в мире!
Она приняла это как шутку, смеялась, блестела глазами, зубками, но я остановился, как вкопанный. Таня как раз проходит мимо моего крокодила, я нажал в кармане кнопку брелка. Двери с легким щелчком распахнулись. Таня вскрикнула от неожиданности, в машине пусто, посмотрела на меня:
– Это что, новый трюк в технике совращения?
– Сработал? – поинтересовался я.
Она оглядела машину, меня с головы до ног, я смущенно потупил глазки и шаркнул ножкой. Таня решительно забралась на правое сиденье.
– Рискнем! Надеюсь, ты не маньяк.
Я заверил, что вот только-только начинаю превращаться в маньяка, он прямо рвется из меня, сел с нею рядом, дверца захлопнулась, и нас понесло по вечернему городу.
Перешагнув порог, она потянула в себя воздух, смешно наморщив нос.
– Что-то женщиной пахнет слабо…
– Уже с неделю полное воздержание, – пожаловался я.
– Ух, ты подвижник. Что-то случилось? Горячий кофе пролил?..
– Нет, там все в порядке, можешь сразу проверить, никаких ожогов. Понимаешь, у меня как-то странно связался твой образ и… все интимное.
Она вскинул бровки, глаза стали круглые, как у птицы.
– Не поняла… Ты хочешь сказать…
Я кивнул.
– Угадала.
Она сказала с изумлением:
– Нет, я все равно не врубаюсь!.. У тебя так-то связался секс и… теплое отношение ко мне?
– Вот именно, – сказал я несчастливо. – Заглянула ко мне тут одна недельку назад. Ну оттрахал я ее во все дырки, ну и что?.. Гормональный баланс привел в норму, но чувствую себя все равно еще хуже. Гадко даже.
Она сказала независимо:
– Это у тебя что-то с психикой. При чем тут секс?.. Меня трахает муж, трахает босс, трахает сосед и еще мой бойфренд, но это всего лишь секс, при чем тут чувства?.. Я могу даже по дороге на службу перепихнуться, если дождь загонит в подъезд или под дерево, но это всего лишь для здорового цвета лица! Нет, либо ты какой-то несовременный… во что поверить трудно, либо сдвиг в психике. Много работаешь, да?
– Сдвиг в психике, – признался я. – Не пойму еще, в какую хорошую сторону.
– А что, бывает и в хорошую?
Разговаривая, она прошлась по квартире, обследовала балкон, даже бесцеремонно заглянула в шкафчики, я молча любовался ее ладной легкой фигуркой.
– Клевая квартирка, – резюмировала она. – Все по хай-классу. И даже спутниковая антенна для Интернета… телик плазменный? Еще таких не видела… А зачем два ноутбука?.. С жиру бесишься, буржуй. Мог бы тогда и квартиру попросторнее, а то однокомнатная – несолидно. У тебя вон один долби на полквартиры тянет!.. А кухня тебе в какую зеленую копеечку влетела?.. Я там даже и не поняла, что за автоматика…
– Сейчас все приготовлю, – сказал я.
Она ухватила меня за рукав.
– Погоди… Все должно быть не так.
– А как?
– Садись на диван, – скомандовала она. – Где у тебя диван?.. Вот это убожество? Разве это диван?
– Да вроде бы диван, – пробормотал я.
Она сказала потрясенно:
– Но как на нем можно, развалясь, следить за футбольным матчем?
Я посмотрел на диван; да, с моего не очень последишь, да еще развалясь, – в беспомощности развел руками.
– Не знаю. Может быть, в кресло?
Она огляделась критически.
– Ладно, давай в кресло. Хотя и кресла у тебя еще те… Вижу, недешевые, но какие-то не расслаблятельные! Сиди здесь, сиди… И жди.
Она ушлепала, я прислушался к шагам, вот прошла мимо дверей туалета, мимо ванной, уже на кухне… Что-то загремело.
Я прокричал:
– Эй, чем-то помочь?
Не дожидаясь ответа, пошел на кухню. Она возилась с соковыжималкой, обернулась с видом крайней рассерженности, правда, наигранной.
– Ты чего? Я же сказала, сиди и жди! Может быть, мне впервые в жизни захотелось самой поухаживать за мужчиной!
Я пробормотал:
– Так давай помогу. Ты здесь можешь не разобраться. Я сам три дня инструкцию читал, как со всеми этими агрегатами обращаться…
Она горестно всплеснула руками:
– Как жаль… Я ж говорю, впервые на меня такая дурь нашла. Всегда мне да мне, а сейчас вдруг восхотелось что-нибудь сделать для другого. Хотя бы сок отжать, принести тебе, а ты лежишь, как кабан, на диване, смотришь какую-нибудь глупость про забитые мячи… А я вот так встану на колени перед диваном и подам тебе… как рабыня.
Я ахнул, схватил ее в объятия.
– Ты что такое говоришь?.. Ты – принцесса, богиня… ты – вся моя вселенная!
Мы лежали в постели, я упивался близостью, трогал ее всю, всматривался в ее лучистые глаза, такие хитрые и в то же время невинные, чистые, по-детски простодушные. Не удавалось понять чувства, что мощно хлынули в меня и заполнили всего, до кончиков ушей, да и хрен с ним. Любовь ничего не имеет общего с умом, а я как раз лезу не с тем инструментом. Мерить любовь умом, это заявить, что литр – это мокрый метр.
Вообще-то любовь – большая помеха в жизни. Практичные юсовцы от нее отказались начисто, заменив ни к чему не обязывающим сексом. А потом, для еще большего облегчения жизни, секс разрешили со всем, что ходит, прыгает, бегает, ползает, летает, плавает. Но мне почему-то отказываться не хочется даже от той любви, от которой ни хрена человеку не выпадает, кроме несчастий и терзаний.
– Таня, – сказал я серьезно, – я дурак, несовременный… и все такое…
– Ну-ну, – сказала она весело.
– Но я люблю тебя.
Она некоторое время ждала продолжения, я смотрел серьезно, молчал. Она сказала легко, щебечущим голосом:
– Я тоже.
Я заставил себя улыбнуться.
– Вот видишь, мы с тобой солидарны! Оба любим тебя.
Она поняла, засмеялась.
– Это хорошо! Я себя в самом деле люблю. А как иначе? Это важно для цвета лица. Но почему-то я и к тебе, Бравлин, очень даже не равнодушна.
Я вспомнил, как приходил изо дня в день в то кафе, и как, оказывается, она тоже садилась на мое место. Сердечная мышца сжалась, я чувствовал, как кровь отхлынула от головы и пошла горячим водопадом вниз.
– Я тебя очень люблю, Таня, – шепнул в розовое ухо. – Я так тебя люблю… что во мне все трещит и рвется… в поисках особых слов!.. но их нет, а теми, что есть, не выразить и сотой доли того, что во мне, как толстый сом, барахтается в тине сердца… Да что там сотой доли – ничего не выразить!
Она засмеялась немножко громче и резче, чем в прошлый раз:
– Щас все выразишь!.. Вон ты уже снова готов, молодец!..
– Ох, Таня…
– Залезай, – скомандовала она. – Только плечи сильно не мни, у меня открытое платье.
Она лежала на спине, раскинув руки и раздвинув ноги. Лицо бледное, черты заострились, словно исхудала за это время, глаза смотрели в потолок. Я навис над нею, тонкие руки обхватили меня с такой силой, что я охнул. Ее ноги сомкнулись на моей пояснице, мы сплелись в одно существо, я снял путы со зверя в себе, выпустил на волю скота, и мощное наслаждение тугими волнами пошло в мое разгоряченное тело.
Потом мы лежали бок о бок, дышали тяжело, молчали. Странный оргазм, раньше они все в одном диапазоне – плюс-минус одна килотонна, но этот усилен совсем из другой области: я не трахал очередную самку, а пытался слиться с нею в одно существо, впитать ее в себя, а самому до неистовства жаждалось проникнуть во все ее клетки, нейроны, в ДНК, быть везде, где она, чтобы оберегать, спасать, любить, лелеять, чесать ей спинку, ковыряться в ушах, задействовать эрогенные зоны, охранять от обид и падающих зданий, летящих ракет и неустроенности мира, делать для нее все-все, чтобы всегда была счастлива…
– Оставайся, – сказал я.
Она лежала неподвижно.
– Ты о чем? – поинтересовалась медленно.
Сердце мое сжалось в ожидании беды.
– Таня, я люблю тебя.
– Я тоже… ха-ха, и себя тоже.
– Таня, я серьезно. Я с ужасом думаю, что вот ты встанешь и уйдешь… в то место, которое называешь домом.
Она сказала тихо:
– Но ведь там в самом деле мой дом.
– Таня, а где мой?
Она не поняла или сделала вид, что не поняла, сказала с удивлением:
– Разве не здесь прописан?.. Или ты утерял паспорт?
– Отныне мой дом там, где ты, – сказал я серьезно. – Таня, я хочу, чтобы мы жили вместе. Может быть, тебе больше никуда не ходить?