— Пустошь! Это пустошь дракона!
Разволновавшись, альвы забывают хранить молчание и начинают что-то лепетать; а гномы, мрачно наблюдающие за пустошью, не заботятся о том, чтобы призвать их к порядку. Ворча в бороду, тан разворачивается, спускается вниз вдоль колонны, бросает резкое замечание Трудиру и надирает задницы самым расшумевшимся альвам. В арьегарде у Радсвина Глашатая Закона срабатывает тот же рефлекс, что и у Ялмберика; он вразумляет отряд, довольно грубо лупя летов по бритым черепам. Оба нобиля показывают всем на островки снега, все еще разбросанные по осыпным склонам, которые доказывают, что дракон точно не выбирался сюда несколько месяцев, но восстанавливают лишь видимость порядка. Когда они снова встречаются в центре отряда, Радсвин рычит:
— Проклятые бритые! Ведь никто же ничего еще не увидел!
Затем, наклонившись к уху тана, он шепчет:
— И вот еще что: мы не одни в этой долине.
Когда глаза Ялмберика округляются, Радсвин сообщает:
— Леванг только что отходил в сторону, хотел отлить. Он наткнулся на холодное кострище. По его словам, остаткам несколько дней. Там был мусор: кто-то убил и поджарил муфлона. Значит, их не так и мало, даже если меньше, чем нас.
Тан запускает в бороду поток брани.
— Сучье вымя! Ну кто рискнет полезть в Вирмдейл?
— Например, мы, — замечает Радсвин.
— Беглые леты, — восклицает тан. — Запретная долина — прекрасное убежище от погони.
— Не будем накликивать худа, — ворчит Глашатай Закона.
— Придется нам вернуться после войны, чтобы почистить долину, — усмехается тан. — Конечно, эти незваные гости могут оказаться гоблинами. Их не так уж много, иначе Левангу пришлось бы пробираться сквозь гору мусора. Может, небольшой отряд разведчиков, которые забрались на хребты и ищут другие проходы…
— И это тоже дурно пахнет, — вздыхает Глашатай Закона.
Ялмберик молча кивает, наблюдая за Литтиллитигом, суетящимся посреди альвов. Маленький бригадир произносит целую речь, указывая на возвышающиеся перед ними скальные выступы. У тана возникает искушение вмешаться, но леты следят за тирадами своего старшего с возрастающим интересом. Через некоторое время тан подзывает поближе Трудира.
— Что он там делает? — спрашивает он, указывая подбородком на Литтиллитига.
— Он им говорит, что это не дракон разломал скалу, — отвечает дружинник.
— И леты верят в это?
— Вроде бы да.
— Так что же он говорит?
— Что весь этот бардак — просто старые шахты.
— Старые шахты?
— Угу. Я не очень понимаю, это на шахты не похоже…
— Приведи его ко мне.
Что и спешит сделать Трудир, хотя довольно бестактно: он тащит Литтиллитига за ухо. Ялмберик полагает неуместным издеваться над бригадиром на виду у его работников, но удерживается от замечания. Он никогда не ругает гнома на глазах у лета, даже если гном неправ. Он устроит назидание Трудиру после, когда они будут подальше от альвов.
Когда дружинник отпускает старого бригадира, тан резким тоном говорит:
— Скажи мне, Литтиллитиг, разве я не приказывал тебе помалкивать?
— Э… Действительно. Сеньер тан, — лепечет альв, сокрушенно кланяясь.
— И что, разве ты не принялся тут распинаться?
— Все так, сеньер тан, — соглашается альв, массируя алую мочку своего уха.
— Думаю, что Трудир тебя пожалел, не выдрав тебе это ухо, — рычит Ялмберик. — Раз ты меня все равно не слышишь, то не вижу причин, мешающих мне тебе обкорнать оба.
— Я признаюсь, что немного забыл о ваших приказах, — заикается маленький бригадир. — Но прежде чем вы обрушите на меня свой гнев, я хотел бы пояснить, что мои намерения никоим образом не были подстрекательскими; я хотел успокоить летов.
— Ты им всякую чушь нес?
Несмотря на всю свою смиренность, Литтиллитиг выглядит оскорбленным.
— Конечно же, нет. Сеньер, — восклицает он, — я восстанавливал истину!
Радсвин Глашатай Закона мрачнеет, но старый альв в своем негодовании не обращает на него внимания и продолжает:
— И правда, в этом разгромленном рельефе нет ничего естественного, а особенно впечатляют эти масштабы и насыпи обломков! Но в конце-то концов! Сеньеры, вы знаете камень не хуже меня: дракон здесь ни при чем! Оглянитесь вокруг: вы нигде не увидите никакого остекленения! На самом деле, в этих камнях даже кремнезема совсем мало! Это разрушение вызвал не огонь и не взрывы!
— Скажи мне, что причиной обрушения каньона стали шахты, и я назову тебя лжецом, — возражает тан.
— Но ведь это же и есть шахты! — протестует альв, забыв об осторожности. — Это гигантские, великолепные шахты! Таких шахт я даже не мечтал повидать на своем веку! Это гидравлические шахты!
Столкнувшись с недоверчивым выражением на лицах двух благородных гномов, бригадир приходит в волнение:
— Вы видели борозды, которыми исчерчены бока еще стоящих шпилей? И посмотрите на осыпи внизу: разве они не в форме аллювиальных конусов? Эти признаки ясны: рельеф разрушен водой!
— Согласен, — ворчит Радсвин. — Но этого хватает, чтобы убедить твоих бритых, что дракон тут ни при чем. На кой черт говорить им о шахтах?
— Потому что это шахты! — полон энтузиазма Литтиллитиг. — В старом альвском предании о Дун-Эа’кнаване встречаются воспоминания об этих гидравлических шахтах, но я и не подозревал, что они могли существовать под Клюферфеллом, и что могли быть такими гигантскими! Согласно теории, в горе, которую предстоит разрабатывать, пробиваются каналы; предусматриваются зоны высокого и низкого давления; эти водные пути должны вести в тупиковые пещеры, недалеко от склона горы. Затем открываются шлюзовые ворота высокогорного резервуара, который наполняется во время снеготаяния: чисто механически сила воды, устремляющейся по подземным каналам, взламывает породу и провоцирует оползни на местности! Когда склон горы поддается, мощь потока рушит все вокруг. И посмотрите, все очевидно! Гляньте на полдороге вверх по утесам, за разрушенным участком: там все еще видны прямые канавки каналов, проходивших через скалу. Что до каменных арок, то они выглядят такими огромными, потому что это каналы, расширенные потоком воды и осыпями! Это беспрецедентное достижение! Это абсолютно гениально! Все, что оставалось делать древним, взломавшим гору, — это просеивать обломки в поисках руды!
— Так вот что ты болтаешь летам, чтобы их успокоить? — ворчит тан.
— На самом деле — куда больше, чем успокоить! — ликует маленький бригадир. — Если мы применим эту технику в шахтах Диггенлау, то сэкономим огромные объемы работы и увеличим выработку!
— Эй, эй, эй! — рычит Ялмберик. — Не увлекайся! Лично я предпочитаю скрупулезную работу, и я не хочу, чтобы моя гора была в кратерах!
— А потом, подумай немного о последствиях, — добавляет Радсвин. — Внезапное обогащение за счет новых методов добычи, от него родится зависть. Как ты думаешь, что сюда привлекло дракона?
Альв в шоке, он выглядит слегка обескураженным.
— Я закрою глаза на твое непослушание, потому что ты балбес без злого умысла, — заключает тан. — Если захочешь, можешь сказать летам, что эта пустошь получилась из-за силы воды, а не дракона. Но переставай смущать их своими извращенными идейками, а не то я выйду из себя.
Маленький бригадир бормочет и кланяется. Однако, возвращаясь к своим носильщикам, он не может скрыть разочарованного выражения лица.
— Ловкий ход — связать прибыль от рудника с драконом, — замечает Ялмберик, когда его работник достаточно удаляется.
— М-да, — бормочет Радсвин. — И все же этот бритый действительно умен. Я пуще прежнего побаиваюсь, что у него чересчур тонкое чутье.
Тан и Глашатай Закона обмениваются задумчивыми взглядами, затем возвращаются по своим местам, и колонна снова отправляется в путь. Она несколько часов поднимается среди апокалиптического пейзажа, петляя между осыпями и каменными потоками. Над путниками простирается застывшее извержение рифленых колонн, зашлифованных арок и сгладившихся ребер. Резкий ветер свистит в этом каменном склепе, кружит вокруг основания шпилей и поднимает мучнистые вихри на хребтах, где еще лежит снег.
Ближе к вечеру отряд натыкается на грандиозные руины. Ущелье перегораживает огромная стена, сложенная из циклопических блоков; под ней сквозь простую водопропускную трубу проходит поток. Когда-то стену перекрывали гигантские ворота, но створки исчезли, вероятно, много веков назад. За стеной — необъятное пространство, горный цирк, окруженный головокружительными контрфорсами.
Прямые насыпи в чересчур плоской долине наводят на мысль об исчезнувшем городском хозяйстве. Скалистые утесы в отдалении, напротив путников, испещрены чернеющими отверстиями. Альвы и гномы сразу же понимают, что перед ними покинутый город. Полуобрушившаяся эспланада у подножия стены ведет к величественному портику; одна из его бронзовых дверей все еще висит наискось на шарнире величиной с органную трубу. Внутри глухой туман ночи и молчания. Леты дрожат, им чудится, что они физически ощущают драконью злобу. Гномы тоже не очень-то спокойны, однако наружно бравируют. Только по тану не заметно признаков страха. Его серые глаза мгновенно оценивают ситуацию, а затем он возобновляет свой марш как ни в чем не бывало.
Колонна уже далеко втягивается в скальный цирк, когда обстановка разом изменяется. Высоко-высоко вверху раздается звук рога. Пока эхо гортанно перекатывается по ущельям и пропастям, вразнобой с ним ревут другие рожки. Забыв обо всякой дисциплине, альвы разражаются судорожными криками. Из арьергарда по цепочке дружинников проносится крик, и настигает Ялмберика, который ошеломленно останавливается. Издалека Радсвин и Леванг, уже не таясь, окликают тана и указывают пальцами на точку высоко вверху на горе. По крутым склонам Шлафенхорна разбросаны крошечные силуэты, скачущие, словно серны; они так высоко, что все еще освещены солнцем, отбрасывающим блестящие блики от наконечников копий и умбонов[21]